Колен Лантье
Шрифт:
– Пусть черти унесут тебя в ад! – выругался капитан, высвобождаясь из могучих объятий бунтаря, сдавивших Маллере с такой силой, что спирало дыхание и из глаз сыпались искры.
Перрен Рыжий уже собрался было нанести Одри смертельный удар, но Готье выхватил у него кинжал.
– Дай мне самому докончить дело, рыжий осёл! Так будет лучше.
Рука Колена невольно натянула тетиву, и он спустил её, прошептав:
– Призываю в свидетели небо, я этого не хотел.
Капитан всем весом рухнул на тело своей жертвы. Стрела угодила ему под лопатку.
Перрен Рыжий и его подручный подались назад, охваченные суеверным ужасом. Простаки вообразили, что в их дела вмешался ангел-мститель, разгневанный задуманным убийством. Может быть, сейчас прозвучат грозные слова: «Поднявший меч от меча и погибнет».
Но сумрак церкви хранил свою тайну.
Чувство страха подсказывало им, что нужно бежать, но могли ли они покинуть умирающего Готье? Вторая стрела, вонзившаяся в правое плечо Массе Перрена, заставила их со всех ног броситься к выходу.
– Чудо, свершилось чудо! – ревел Рыжий. – Мы прокляты!
Они пробежали через ризницу, по дороге заразили страхом Жоно и остановились только у кладбищенской стены, обессиленные и охрипшие от крика.
– Мы прокляты, мы прокляты, – сиплым голосом твердил Перрен Рыжий. – Позор Готье Маллере, он осквернил святое место!
– Падите ниц, грешники, и бейте лбами о землю! – кричал Жоно, охваченный религиозным экстазом. – Может быть, господь смилостивится и отпустит ваши грехи.
Вместе с обоими молодчиками он припал лицом к земле. Картина была удивительно смешная. Поблизости занимались своим печальным делом двое могильщиков. Решив, что это бесноватые, они перекрестились и, быстро покинув кладбище, поспешили в ближайший кабачок.
Одри едва дышал. Не без труда удалось Колену оттащить от него грузную тушу противника. Готье не сопротивлялся, хотя и застонал, когда его тело упало на холодные плиты.
Колен руками зачерпнул воды из купели, стоявшей возле лестницы, и обильно смочил лицо Одри. Это средство оказало своё действие. Вскоре бунтарь открыл глаза и щёки его порозовели.
– Ты слышишь меня, Одри?
Его друг чуть заметно кивнул.
– Тогда вставай скорее! Они могут вернуться. Обопрись на меня!
Мальчик схватил его руку и положил себе на плечо.
– Опирайся же, Одри, опирайся крепче!
Расставив ноги и не шевелясь, он поддерживал тело мятежника.
Одри сделал несколько шагов. В ушах у него звенело, а ноги подкашивались.
Ему казалось, что Готье Маллере выпустил из его тела всю кровь. Он с удивлением, посмотрел на сражённого гиганта. Из всех, кого он знал, только Долговязый мог бы справиться с этой горой мяса и костей.
– Как его зовут? – спросил он у Колена.
– Готье Маллере, он капитан королевской стражи. А теперь бежим скорее, пока не подняли тревогу.
Крепкое здоровье Одри помогло ему быстро оправиться. Дыхание его уже становилось ровнее.
– Но куда же идти? – спросил он.
Положение было трудное, тем более что Готье Маллере с минуты на минуту мог отдать богу душу.
– Мешкать больше нельзя, – сказал Колен, который, казалось, всё предусмотрел. – Мессир Этьен Марсель сейчас заседает в ратуше. Это на Гревской площади, за Малым мостом. Мы попросим его покровительства.
– Ты верный товарищ, Колен! Будь по-твоему.
В нескольких шагах от них лежал похолодевший от страха Жан Кузен. Он боялся даже пошевелиться и кусал губы, чтобы сдержать болезненный стон. Однако, заметив, что Колен и Одри исчезли в глубине храма, он пополз к ризнице. От одной мысли, что, может быть, придётся оставаться здесь несколько часов наедине с мертвецом, у Жана Кузена как будто выросли крылья. Но силы покинули его, и уже возле хоров, где горела лампада, его взгляд начал мутнеть, маленький огонёк стал огненным шаром, и он потерял сознание.
Глава восьмая
Этьен Марсель отошёл от высокого пульта, за которым он работал, и привычным жестом расправил складки своей длинной одежды. В очаге потрескивали дубовые поленья, но их пламя не согревало прево. Вот уже несколько дней, как он чувствовал себя разбитым: ледяной холод пронизывал его до мозга костей, а в жилах стыла кровь. Ему мерещилось, что враги медленно отравляют его, и он только надёжным людям доверял приготовление пищи.
«Я должен быть более осторожным, чтобы не погибнуть раньше, чем мне положено, – думал он. – Я не боюсь смерти средь бела дня, но меня страшит удар исподтишка во мраке». В подобные минуты малодушия его спасало гордое сознание возложенных на него великих обязанностей. Чего стоил дофин в Компьене с его пустой казной по сравнению с ним, главой парижских судовладельцев, посылавших свои торговые суда в Лион, Бове и города Фландрии? Чтобы укрепить торговую мощь Франции, нужен мир. Он необходим для процветания торговли и для укрепления законности. Страной правят советники короля. Следует освободиться от хищных когтей и жадных ртов сеньоров – владельцев земель – и от других тунеядцев, размножившихся при дворе.
«И почему только Карл Наваррский отказывается править королевством?»
Марсель подошёл к высокому окну. Гревская площадь была пустынна. Воды Сены несли ветки и кору деревьев с верховья, где лодочники разгружали баржи с дровами. Тень от воздвигнутой на площади виселицы под лучами восходящего солнца простиралась до самых домов у реки.
Марсель перевёл взгляд на противоположный, более оживлённый берег Сены. По мосту в это время проходили два странных человека, привлёкшие внимание прево. Высокий оборванный мужчина, необычно одетый, тяжело опирался на плечо юноши, а тот передвигался с большой осторожностью, держа в правой руке лук. «Было бы неплохо подсчитать, какое оружие на руках у жителей города», – подумал Этьен Марсель, снова направляясь к пюпитру. Из донесений ему было известно, что в городе нарастает недовольство среди мелкого люда. Ремесленники возмущались дороговизной и требовали решительных мер против злостных скупщиков товаров. Этьен решил посоветоваться с Пьером Жилем, к которому горожане относились с большим уважением. Прево ценил в нём честность и твёрдость характера.
Громкий спор прервал его размышления. Он услышал звонкий молодой голос, с запальчивостью отвечавший на угрозы сержанта Жана Купри, начальника стражи ратуши. Все подчинённые твёрдо знали строгий приказ, запрещавший беспокоить прево в часы работы. Марсель с раздражением оттолкнул свиток пергамента.
– Уши у тебя длинные, как у осла, а ты не хочешь даже выслушать, – с возмущением произнёс тот же молодой голос. (Гулкое эхо неясно повторило эти слова.) – У моего отца мастерская на улице Писцов. Я не бездомный бродяга.