Колизей. «Идущие на смерть»
Шрифт:
– А еще ваш Геракл из-за чужого пояса перебил множество амазонок, – недовольно буркнула скифянка, отмахиваясь от надоедливой веточки. – И отдал их царицу Антиопу в жены Тесею, точно какую-то вещь.
– Мне иногда кажется, что Ахилла сама из племени амазонок, – мечтательно проговорила Луция. – Во всяком случае, я их такими представляю.
– Это все Камилл, – рассмеялась скифянка. – В детстве он просто бредил Ахиллом, поэтому назвал меня в его честь. Помните, когда тот скрывался на Скиросе среди женщин, то носил имя Пирра, что значит «Рыжая».
– А как тебя звали
– Не твое дело! – сразу помрачнев, огрызнулась скифянка. – Мое подлинное имя я открою только мужу. И вообще, нам пора идти. Вон, Нарцисс руками машет. Надо хорошо выспаться, чтобы завтра быть в форме. Луция, скажи остальным, что пора двигаться домой.
– Ага, сейчас! Пусть Нарцисс сам с ними разбирается. Надеюсь, ты не станешь требовать, чтобы я подошла к брату Цезаря и потребовала, чтобы тот отпустил Видану, а то, мол, наш тренер будет недоволен? Чтобы мы ушли раньше принцепса? Я что, по-твоему, из ума выжила?
– Придется мне, наверно, проявить чудеса дипломатии, – поморщился, вставая, Каризиан. – По большому счету, мне все равно, как завтра будут себя чувствовать эти воительницы, но, если учесть, что от их состояния зависит и ваша судьба, постараюсь уговорить Домициана отпустить красотку. Надеюсь, что мои доводы покажутся нашему общему другу вескими и он не отправит меня на арену с вами за компанию. Ну, я пошел!
И квестор с несчастным видом поплелся к императорскому столу, где начал что-то говорить, поминутно указывая то на Амфитеатр, то на площадь. Видимо, будущий консул нашел правильные слова, потому что Тит с Домицианом рассмеялись и кивнули, соглашаясь с его доводами.
– Император отбывает во дворец. Мне пора, – вспомнил о своих обязанностях Север и, соскочив с ложа, быстро спустился на площадь, где его уже ждали Марк и Ферокс. Трубачи поднесли к губам рожки и протрубили сигнал, по которому несшие караул преторианцы взбодрились и кинулись расчищать дорогу императору и его свите. Прямо к ступеням помоста были поданы носилки, и подоспевший Север помог Флавиям разместиться в них со всем возможным комфортом. Ему подали коня, и префект претория поехал во главе процессии, следуя за факельщиками, которые бежали впереди, освещая путь.
Как только последний преторианец скрылся в темноте улиц, тренеры начали выкрикивать команды, созывая своих гладиаторов. Пир закончился, и рабы стали убирать объедки со столов.
Наша компания тоже спустилась на площадь и, лавируя между разгулявшимися едоками, пошла к белеющей в темноте курии, где девушек ожидали носилки. Промолчавший почти весь вечер претор внимательно присматривался к скифянке, пытаясь понять, чем же она поразила его сына. Девушка, конечно, не его круга и строптива, как необъезженная лошадь, но в ней была такая искренность чувств, что Валерий Максим почти физически ощутил порыв степного ветра. Что ж, остается надеяться, что он будет ровно дуть в поднятые его сыном паруса, а не порвет их в клочья…
Заметив, что его подопечные, наконец, покинули подиум, Нарцисс начал пробиваться к ним навстречу, боясь, чтобы какой-нибудь не в меру упившийся гладиатор не начал к ним приставать. Но все обошлось благополучно. Никто не пытался тронуть девушек, шедших в сопровождении римского аристократа, и Ахилла, Луция и Корнелия без помех добрались до места сбора «Звериной школы».
Оказалось, что остальные охотницы давно уже сидели в носилках, дожидаясь товарок. Корнелия сразу же бросилась к Свами и защебетала, делясь с верной подругой своими горестями.
Подошли Видана с Германикой, сопровождаемые тремя преторианцами, которым Домициан велел присмотреть за венеткой. Все были в сборе, и «фамилия гладиаториа» двинулась, наконец, домой в сопровождении толпы любителей венацио вообще и симпатичных венатрисс в частности.
– Даю голову на отсечение, – хихикнула Луция, обращаясь к Ахилле, с которой делила двухместные носилки, – что наша плакса понравилась Александру. Во всяком случае, он глядел на нее, как на коринфскую вазу.
– Боюсь, что ты не все рассмотрела, сенаторша, – грустно ответила Ахилла, пряча глаза. – Не только Александр не сводил с нее глаз, но и Север с Каризианом тоже.
– Увы! Мужчины любят слабых женщин, рядом с которыми любой плюгавый недомерок чувствует себя Геркулесом. А мы с тобой в их помощи не нуждаемся, чем вызываем законное негодование.
Услышав о столь вопиющей несправедливости, Ахилла возмущенно фыркнула, но, вспомнив ласковый взгляд Севера, обращенный на Корнелию, загрустила и промолчала весь оставшийся путь. Глядя на ночной город, она пыталась понять, как так получилось, что больше не ненавидит красавца с холодными серыми глазами. И не является ли это предательством по-отношению к Фероксу, которого поклялась любить до конца своей короткой жизни?
Север тоже думал о рыжей венатриссе, стремительно вторгшейся в его жизнь. Вечер был слишком хорош, чтобы сидеть дома, и они с Каризианом решили прогуляться по спящим римским улочкам. Стараясь держаться подальше от окон инсул, из которых в любой момент на них мог обрушиться поток помоев, друзья медленно шли по мостовой, вспоминая события последних месяцев. Позади хозяев топали рабы, тащившие пустые носилки квестора, и ехали верхом телохранители префекта. Как ни странно, но преторианец и бывший гладиатор быстро нашли общий язык, и теперь вели неспешную беседу о разных странах. Рядом с ними горделиво вышагивал гнедой Виндекс, которого Ферокс придерживал за повод.
Вдруг Марк насторожился и приложил палец к губам, призывая к молчанию. Ему почудилось какое-то движение у перекрестка, и он изо всех сил начал всматриваться в темноту, положив руку на рукоять гладиуса. Уж не ларвы ли бродят по ночному городу, ища себе жертву? Но впереди было тихо, и успокоившийся преторианец кивнул гладиатору, предлагая продолжить рассказ.
Но только Ферокс начал описывать постоялые дворы Мёзии, как раздался боевой клич, и из-за угла ближайшего дома с обнаженными гладиусами в руках выбежало несколько человек, бросившихся к ничего не подозревавшим друзьям. Шестеро дюжих рабов, несущих сенаторские носилки, как по команде уронили свою ношу на землю и кинулись наутек.