Колька и Наташа
Шрифт:
Но Генку нисколько не смутили такие серьезные обвинения.
— Я никогда не вру, — назидательно промолвил он, проглотив, наконец хлеб. — А ну, скажи еще хоть полслова — и дело твое минор.
— Сам ты Минор, — не на шутку рассердился Колька.
Мальчики настороженно закружились, зорко следя друг за другим.
Внезапно Колька резко остановился и бросился на Генку.
Они сцепились, яростно нанося друг другу тумаки, топча в грязном снегу свалившиеся шлем и шапку.
Генка вырвался. Мгновенье смотрел
Дыхание у Кольки перехватило, он застонал и свалился в снег.
— Ах ты, бессовестный, задира, раз так — берегись! — закричала Наташа и яростно вцепилась Генке в волосы.
Генка взвыл. Он решил, что на него налетело не менее дюжины ребят.
— Будешь, будешь знать, — приговаривала Наташа.
Кто знает, как дальше развернулись бы события, если бы не вмешался вышедший из-за угла пожилой прохожий.
— Девочка, и не стыдно тебе? С мальчишками дерешься. Сейчас же прекрати, пока не снял ремень, слышишь?!
И когда Наташа, недовольная, что ей не удалось расправиться со своим врагом, отцепилась от Генки, а Колька с трудом поднялся на ноги, мужчина строго продолжал:
— Нашли время, сорванцы. Пороть вас некому.
Ребята, мрачно глядя друг на друга, разошлись.
На углу они на миг остановились и погрозили друг другу кулаками.
Что-то будет впереди?
Глава 17. Дома
Дома Мария Ивановна внимательно посмотрела на Наташу и Кольку и сразу поняла: с ними что-то случилось. Не говоря ни слова, она поставила на стол наполненные супом глиняные миски.
Отдельно на тарелке лежали кусочки воблы и хлеба чуть побольше спичечной коробки.
Наташа и Колька, довольные, что Мария Ивановна не задает им вопросов, молча ели. Осторожно, боясь пролить хотя бы каплю супа, подставляли под полные ложки хлеб. Хлеб они берегли на второе.
Но так долго молчание не могло продолжаться.
Мария Ивановна задумчиво покачала головой, пригладила Наташины волосы и, с сочувствием глядя на Кольку, спросила:
— Кто же тебя так изукрасил? Неужели из-за топоров? Пускай отказали бы в инструменте, насильно мил не будешь, а то ведь избили, ироды!
Как только заговорила Мария Ивановна, Колька начал давиться и обжигаться. Ему было стыдно. Если б за пилу или топор, а то… Колька понимал: Мария Ивановна ждет объяснений. Наташа тоже не решалась рассказывать о драке, чувствуя себя виноватой.
Увидев, что ребята перестали есть, Мария Ивановна сказала:
— Ну, уж суп-то не виноват, ешьте. Всему свой час, разберемся.
Она переставила стул к окну, поближе к свету и уселась вязать варежки. Вязала она их для выздоравливающих красноармейцев, урывая для этого каждую свободную минуту. Обычно эта работа доставляла ей удовольствие, она отдыхала за ней. А сейчас, расстроенная, нервничала, часто вздыхала.
— Мама, — не выдержала тягостного молчания Наташа, — ты больше нас не пустишь, да?
— Как не пущу! Пущу. Только вот досадно, что есть еще на свете люди, которые могут обидеть ни за что, ни про что.
Колька угрюмо отодвинул тарелку.
— Нас никто не обижал, тетя Маша. Нас везде хорошо встречали. Это я подрался! — последние слова он произнес с каким-то отчаянием, решив: «будь, что будет».
— Только и всего, — рассмеялась Мария Ивановна. — А я, старая, грешным делом, нехорошо на людей подумала: не с охотой, мол, помогают. Ан нет, ошиблась. Люди-то лучше, чем я о них думала. А драки промеж мальчишек — дело обычное. Ну, полно вам сидеть без дела, беритесь-ка за ложки, пока суп не остыл…
Наташа слушала мать, глядя в сторону. Иногда у девочки мелькала озорная мысль рассказать, что она тоже участвовала в драке, но боязнь огорчить мать удерживала ее.
К концу обеда Колька сообщил Марии Ивановне:
— Тетя Маша, а нас дядя Глеб пригласил поработать на Волге, попилить.
— Хорошее дело… Ну, я поднимусь наверх, чай отнесу.
Ребята знали: это для Острова.
Минут через десять Мария Ивановна вернулась.
— Уехал, — махнув рукой, недовольно сказала она, — вызвали новый госпиталь смотреть. Еда-то у него на самом последнем месте. Телефоны без конца уши надрывают, от народа отбоя нет. Дверь не закрывается. Город-то в опасности. К Андрею Ивановичу люди-то и идут. Одни докладывают, другие просят топливо для заводов, третьи — насчет амуниции и пушек. Голова кругом может пойти: каждого пойми, с чем пришел, разберись… Да что это я? — спохватилась Мария Ивановна. Но, одевая пальто, опять заговорила:
— Обшивать армию мастериц не хватает. Сбегаю-ка я, ребятишки, к знакомым бабонькам, пускай помогут. Ну, а вы не очень-то балуйтесь, садитесь-ка лучше за книги.
Вернулась Мария Ивановна, когда совсем стемнело. По выражению ее лица ребята сразу поняли, что она довольна. Сметая веником снег с сапог, она рассказывала, что многие домашние хозяйки согласились помочь Красной Армии.
— Только вот плохо с нитками, нет их в городе, — озабоченно закончила она. — Не знаю, как и быть.
— А где же их можно достать? — спросил Колька.
Мария Ивановна пожала плечами.
— Не знаю, Коля, поживем — увидим, а сейчас пора спать! Стелите-ка свои постели.
Наташа, показывая взглядом на мать, тихо стала шептать что-то Кольке.
— Обязательно, — с жаром ответил он.
— Значит, утром, да?
— Да.
Дети улеглись.
Мария Ивановна поправила на их постелях колючие солдатские одеяла и погасила свет.