Колька и Наташа
Шрифт:
«Наверное, нам что-нибудь поесть принесла, — подумал Колька и посмотрел на друзей. — Ох, и обрадуются они».
Мария Ивановна развязала платок на голове и, указывая на бревна, недоверчиво спросила:
— Неужели всю эту гору своротили?
Наташа, гордая, что она наравне с мальчишками участвует в работе, пряча упорно налезающие на глаза волосы, неожиданно для себя сказала:
— Мешают, мама, лезут и лезут.
Мария Ивановна добродушно ухмыльнулась:
— Я тебе, Наташа, про Ивана, а ты мне про Петра. Бревна-то
Наташа обиженно сморщила нос:
— Известно сами, а кто же еще?
Мария Ивановна сказала с уважением:
— Ну вот что, работяги, принесла я вам немного супу, только хлеба нет.
— Ша-баш! — обрадовано возвестил Колька.
Ребята смотрели на Марию Ивановну, на судки.
Легкий шумок прокатился среди мальчишек: «Вот это да…»
— Суп-то горячий, — сказала Мария Ивановна и задумалась: в кастрюлях было на двоих.
Колька понял ее, поняла и Наташа, а Мария Ивановна, видя, как кое-кто из ребят облизывает губы, пригласила:
— Ну, что ж, кто самый храбрый, подходи! — и достала две деревянные ложки. — Ну-кось, работяги, смелее, не трусь!
Вася притянул к себе за плечо длинного Борьку и, щекоча ухо жарким дыханием, прошептал:
— Ну и ну, смотри-ка, всех угощает!
Борька, проглотив слюну, громко ответил:
— Нет уж, хлопче, с чего ты взял? Это Наташе и Кольке. Верно, я говорю? — повернулся он к товарищам.
— Всем, всем мама принесла. Правда, мама, всем? — Наташа подбежала к матери.
— А как же, дочка! — ответила Мария Ивановна. — По нескольку ложек, а каждый попробует горячего — согреется. Ну, будет вам рассуждать, ешьте. Чем богаты, тем и рады.
— Вот видишь, — обращаясь к Борису, гордо сказала Наташа, — а ты говорил!
С этими словами она посмотрела в кастрюлю и прикинула, сколько в ней супу.
Подошел Колька и тоже заглянул.
— Ложек по шесть-восемь можно!
Мария Ивановна молча наблюдала за детьми. Много отдала бы она, чтобы накормить их досыта, хоть бы хлебом. А ребята, смеясь и толкаясь, установили очередь. Первые двое, захватив ложки, подзадориваемые остальными, начали хлебать суп. Но только они вошли во вкус, как их уже затеребили задние:
— Хватит, довольно! — и отобрали ложки.
Генка отказался участвовать в общей трапезе, хотел уйти, но Колька его задержал:
— Брось ломаться, заяц-кролик. Небось, так есть хочешь, что всего трясет. Съешь свою долю, а там ставь паруса.
Колька явно подражал Костюченко.
Генка снисходительно ответил:
— Ладно уж, так и быть, доставлю тебе удовольствие.
Услыхав это, Наташа фыркнула. С самого прихода Генки ей хотелось еще раз вцепиться ему в волосы, но она понимала, что Колька и сам с ним может справиться, но здесь нельзя. Попробуй она затеять что-нибудь такое — позора не оберешься. Поэтому она избегала стычки с Генкой.
Взяв судки, теперь уже блестевшие не только снаружи, но и внутри, Мария Ивановна направилась домой. Ребята с новыми силами взялись за топоры.
Во второй половине дня на Волгу приехал Остров.
Коренастая фигура его появлялась среди работающих то тут, то там.
С ним рядом шли Бухта из ЧК и Глеб Костюченко.
— Жаль, — обратился к ним Остров, — очень жаль, что трамвайная линия не проложена к порту, быстрее вывезли бы. Впрочем, Настин обещал развернуться.
— Настин? — покачал головой Костюченко. — Не верю я ему.
Остров, перешагнув через комель сосны, увидел издали Марию Ивановну.
— Мария Ивановна, — громко позвал он ее, — Мария Ивановна!
Мария Ивановна, стесняясь, перекладывая из одной руки в другую судки, подошла и поздоровалась.
— Вот, полюбуйтесь, — серьезно сказал Остров, — новый докладчик. Великолепный агитатор. Направили ее на консервный завод.
Мария Ивановна смутилась: «Серьезно он или шутит?» Но Остров уже попрощался с ней и заторопился дальше. Они подошли к группе судостроителей, расположившихся на отдых.
Завязалась оживленная беседа, пошли в ход «козьи ножки». Дым поднялся такой, словно причалила целая флотилия.
Сутулый служащий в башлыке с раздражением говорил:
— Не понять! Я бухгалтер, да-с. Разве мое дело сегодня пилить дрова, завтра рыть окопы? Нет-с, уверяю, все идет не так.
— Враг сжал город с трех сторон, — сурово сказал Остров. — Топливо больше неоткуда получить. А без топлива нет хлеба, в госпиталях раненые мерзнут. Колоть дрова сегодня — необходимо. И в этом нет ничего унизительного.
— Чего там, все, сто потребуется, сделаем, себя не пожалеем, — сказал средних лет рабочий с большими жилистыми руками.
— Правильно! — одобрительно зашумели кругом.
— Я так понимаю, — потирая небритую щеку, вмешался рабочий в промасленном ватнике, — позовет партия — за винтовки возьмемся, а сегодня — дрова важны.
— Верно, Тихон! — поддержали его.
— Сколько мечтали о ней, о своей власти! — продолжал Тихон, — не отдадим! Считаться нам не приходится.
…Тем временем Колька объявил новый перерыв.
Шумно усевшись на бревно, ребята делились новостями.
— У меня, хлопчики, мама шьет гимнастерки для красноармейцев. Она старается, работает ночами, глаза не бережет. Пока все не сделает — хоть убей, не бросит, — повествовал Борис. Он гордился своей матерью, но утаил одну подробность: спать и он тоже не ложился, стараясь помочь матери.
— А у нас, — растягивая слова, сказал маленький Вася, — Зина и Вера корпию [2] дергают.
2
Корпия — короткие нити старого полотна, раньше заменяла вату.