Колька и Наташа
Шрифт:
— Не слушай его, хлопче! — надрывался Борис. — Ты, Мишка, не лезь, испортил, так не суйся. Давай, Колька, наискось. Честное слово, наискось.
В эту ответственную минуту на берегу появился Генка.
Заметив Кольку в окружении товарищей, он напустил на себя независимый вид.
Приход его был отмечен взрывом возгласов:
— Минор идет! Ишь, как форсит!
— Плывет, как лодочка!
Генка даже глазом не моргнул. Держа во рту подобранный на улице окурок и презрительно улыбаясь, он медленно приблизился
С минуту царила напряженная тишина:
— Наше вам почтение, шпингалеты, — презрительно оттопырив нижнюю губу, снизошел наконец Генка. — Что раскудахтались?
Колька молчал. Появление Генки предвещало драку, а ему было сейчас не до нее.
Генка вызывающе пустил в лицо Кольке клуб дыма.
— Бросай топор. Померяемся.
Вел он себя вызывающе, убежденный в своем превосходстве над Колькой.
Колька закашлялся, отмахнул рукой дым.
Рядом с ним стал Мишка.
— Ты что, Минор, привязался?
Ребята, как по команде, сгрудились около Кольки и Генки.
Раздались воинственные выкрики:
— Музыкант несчастный!
— Бей его!
— Давай проучим зайца-кролика.
Крупными шагами к ним приблизился Борис. Готовый вот-вот броситься на Генку, он нервно мял снежный ком.
— Сейчас же укатывайся, слышь, хлопче. Живо!
Генка струсил:
— Значит, все на одного? Эх вы, головастики, — побледнев, отступил он.
— Сейчас узнаешь, вобла, — Борька замахнулся, но его руку перехватил Колька.
— Пусти, говорят, — горячился, вырываясь, Борька, — я ему покажу, где раки зимуют, он у меня, несчастный музыкант, узнает, как задирать. Пусти, слышишь, Колька, а то, ей-богу, и тебе влетит.
Колька, оттолкнув его, сурово нахмурил брови.
— Подожди, Борис, не к тебе Минор пришел, — и круто повернулся к Генке. Лицо у Кольки побледнело, шлем сбился набок.
— Минор, — тихо проговорил он вздрагивающим от гнева голосом, — от стычки не отказываюсь. Но ты сам видишь — народ кругом.
Генка понял положение Кольки и, злорадствуя, зашумел.
— Ага, испугался!
— Я испугался?! — возмутился Колька. Взгляд его потемнел. Кулаки сжались. — Молчи, слышишь, замолчи! — и он толкнул Генку.
— Ребята! — прогудел голос матроса. — Ребята, что у вас такое бурное затевается? Никак, драться задумали? Смотрите, а то всех на берег спишу!
— Нет, — помолчав, откликнулся Колька, — это мы так!
— Начнем?! Ну! — петушился Минор.
Зная, что после предупреждения матроса Колька, избегая драки, все вытерпит, Генка кричал:
— Начнем, ну, начнем!
Но Колька уже остыл. Он протянул Генке запасной топор:
— Успеем еще. Бери, потягаемся, кто больше сделает, — и, обернувшись к товарищам, крикнул:
— Начали, ребята! Вася, становись за крайнее бревно.
Не скрывая недовольства, бросая угрожающие взгляды в сторону Генки, мальчики приступили к работе.
Генка, стараясь понять, шутит ли Колька или издевается, с недоумением вертел в руках топор.
Но никто не обращал на него внимания. Словно он не существовал. Такое безразличие и неуважение обидело Генку.
Миша с особенным остервенением заухал. Вася после нескольких ударов в минутном отдыхе разогнул спину. Борис, красный и потный, откатывал ломом большущее бревно.
Генку упорно никто не замечал. Ладно! Он засвистел и вяло ударил топором по льду. Ишачить он не собирался. Все-таки он сын музыканта, а не крючника.
Колька неодобрительно посмотрел на него. «И зачем мне понадобился этот музыкант? Что он фасонит? Прогнать бы Минора, да с треском. А может быть еще раз поговорить с ним?»
— Свистишь? Как они, — Колька указал на людей в хороших шубах и дорогих меховых шапках, лениво и неумело работавших на берегу, — это буржуи, их силой заставляют. А ты что? Эх, Генка!
— Ты меня не агитируй! — разозлился Генка. — Понял? Не на того напал. Хочу свищу, хочу пою!
Но от сравнения с буржуями ему стало не по себе, сквозь веснушки на щеках пробилась краска.
А Колька, понизив голос, с раздражением говорил:
— Уходи, я с тобой по-хорошему, а ты… Бросай топор! Уходи! Слышишь?
— Вот и не заставляй, нечего, — ворчал Генка. — А насчет топора — захочу, так запущу, что и концов не сыщешь. Понял?
Колька отступил, глубоко вздохнул и махнул рукой: как хочешь, мол.
«Значит, в самом деле надо мною никто не шутит, — подумал Генка и сперва неохотно, но постепенно все более увлекаясь работой, застучал топором, жмурясь от ледяных брызг. Подумаешь, велика наука колоть дрова, вот посмотрим, кто еще позади останется».
…Солнце высоко поднялось над широкими просторами реки. Удивительно чист был воздух. Далекий противоположный берег с рыбачьими посудинами казался почти рядом. Хорошо были видны колокольни деревянных церквушек, расположенных на возвышенных местах, а ближе — темные деревья с обнаженными ветвями. Ветерок с Каспия доносил солоновато-горький, раздражающий запах моря.
А люди работали — дружно, яростно, весело.
Почти не слышно было разговоров. Лишь изредка ворвется в перестук топоров и визг пил задорный девичий смех или отдельный выкрик.
До ребят донесся простуженный голос Глеба Дмитриевича:
— Поднажмем, граждане и гражданки, поднажмем, флотцы!
Глава 20. Что было дальше на Волге
Мария Ивановна появилась среди ребят незаметно. Одетая, как всегда, в свое старенькое с облезлым воротником пальто, она осторожно держала начищенные до блеска судки.