Колька
Шрифт:
– Как же не знать, – быстро откликнулся Васька бойко и деловито, желая показать, что он прекрасно осведомлен, – там когда-то давно склады были у буржуев, а теперь они заброшенные.
– Вот там, между прочим, очень темно, холодно и страшно.
– Да, говорят, буржуи не всё успели оттуда достать, и там осталась мануфактура. Некоторые туда ходили, хотели взять то, что осталось, но им не позволил дух старого купца Курнакова, который владел этими складами. Он набросился на пришедших и всех их задушил. Теперь там их кости лежат и в лунные ночи из
– Ох, и навыдумывал же ты, – всё так же скептически проговорил Ваня.
– Говорят, скоро появятся новые хозяева – они тогда всю оставшуюся мануфактуру из подземелья достанут, – проговорила пухленькая краснолицая девочка Зина с мелкими серо-зелеными глазами, одетая в серенький тугой тулупчик и примостившаяся рядом с Надей.
– Какие еще «новые хозяева»? – машинально переспросил Васька.
– Что значит – «какие»? Немцы, конечно же. Говорят, они совсем скоро здесь будут, – Зина пробубнила эти слова безучастно и как-то равнодушно.
Сначала от растерянности ребята примолкли, но затем, взбудораженные и пораженные, в раз загалдели и набросились на Зину.
– Немцы?!
– С ума сошла, что ли?!
– Фашистам никогда здесь не бывать! Поняла?! Никогда им не быть хозяевами тут!
После того как ребята умолкли, Зина робко возразила:
– Они уже вон сколько стран в Европе захватили – и Францию, и Польшу…
– Мы не Франция, и не Польша! Мы – Советский Союз, фашисты об нас зубы сломают! – громко завопил Васька и энергично взмахнул кулаками.
На крыльцо вышла Надина мама Мария Федоровна и позвала ребят обедать. Они вошли в дом, разулись, сняли пальто и шапки, помыли руки в уголке кухни под потемневшим стареньким рукомойником и расселись за столом. Мария Федоровна поставила посреди стола миску с вареной картошкой, крынку со свежим молоком и стала нарезать небольшими кусочками ржаной хлеб.
– Кушайте картошку, не торопитесь, – наставительно говорила Мария Федоровна, раздавая каждому аккуратно нарезанные кусочки хлеба, – и молоко тоже пейте, молоко обязательно надо пить – оно полезное. Вам расти надо, сил набираться, впереди еще много важного предстоит сделать.
– Чего важного? – спросил Васька. – С фашистами воевать?
– Фашистов, я думаю, к тому времени уже разобьют и прогонят, но и других дел будет предостаточно.
После обеда ребята еще немного посидели и поговорили, но как-то нехотя, и вскоре мальчики засобирались по домам. На улице стало уже сумрачно. Студеный сырой ветер дул со стороны степи. Ребята вышли за ворота. Васька, сказав «до завтра», побежал в направлении своего дома в одну сторону улицы, а Колька и Ваня пошли в другую.
– Я туда пойду завтра, – сказал Ваня твердо.
– Куда? – машинально спросил Колька, не понимая Ваниной реплики. Мысли его были уже далеко от темы их предобеденного разговора.
– В подземелье, – коротко ответил Ваня.
– Зачем?
– Как зачем? Чтобы себя готовить к преодолению страха. Мало ли чего случиться в жизни может.
Через час после этого, сидя около теплой печи и вглядываясь в темноту улицы через окно, Колька думал об этих Ваниных словах. В тот момент он услышал в них лишь сообщение, не уловив того, что Ваня, вероятно, предлагал ему пойти вместе с ним.
От этой догадки Колька невольно поежился. В душе у него неприятно защемило ощущение неизвестной опасности и противного чувства страха. Входить в подземелье, даже если ненадолго, ему не хотелось, пусть вместе с Ваней, – всё равно страшно. Можно представить, какие там скользкие, липкие, кишащие червями, омерзительные стены и осыпающийся свод. Там, конечно же, ползают пауки и бегают крысы, а, возможно, где-то лежат человеческие кости, в темноте их не видно, но от этого мысль о них становится только более ужасающей. «Как же Ваня один может решиться войти туда?» – едва представив себе это, Колька вздрогнул и опять поежился и в этот момент вспомнил об отце. Отец был спокойным, сдержанным и немногословным человеком, но с той, безусловно, крепкой волей, которая позволяла ему выдерживать напасти судьбы.
На следующий день, когда закончились уроки в школе, Ваня, одевшись, вышел на крыльцо и остановился. День выдался морозный, ясный, с приятным ощущением свежего чистого воздуха. Ваня обвел взглядом вокруг себя, не останавливая его ни на чем и ни к чему не приглядываясь, а просто, чтобы чем-то занять свое внимание. Он решил подождать Кольку. Тот тоже вскоре вышел из школы, и Ваня с серьезным и сосредоточенным видом шагнул к нему.
– Я прямо сейчас пойду, – сказал он коротко и как бы невзначай.
Колька почувствовал, что Ваня не просто так сообщает ему свое намерение, в его незатейливой фразе опять, как и вчера, таится скрытое предложение. Колька поднял взгляд и увидел Ванины глаза. Это были глаза человека, твердо решившего что-то, но при этом жаждавшего поддержки в своем намерении. Они были наполнены не столько уверенностью, сколько ожиданием и надеждой. «Похоже, Ваня тоже боится, но не признается в этом», – молниеносно мелькнула у Кольки догадка.
– Да, я тоже пойду, – ответил он, будто загипнотизированный Ваниным взглядом.
Они незаметно проскользнули за околицу и направились к лесу. Дождя не было уже целую неделю, и земля была сухая, лишь едва подернутая кое-где тонким белесым инеем замерзшей росы. Ветер затих, и вокруг стало тихо. Не слышно было даже птичьего крика и порхания крыльев. Кольке показалось, что природа затаилась.
До самого подземелья мальчики шли молча, не решаясь рассказывать друг другу о своих мыслях. На душе у них было неспокойно, но они старались не показывать вида. Ваня вообще по своему складу характера не любил болтать попусту, а Кольке, старавшемуся совладать с сильным внутренним волнением, было не до разговоров.