Коллеги
Шрифт:
Об Амстердаме и Лариса, и Лена имели самое приблизительное представление. Все, что они знали — это столица какой-то страны, предположительно Голландии, и все. Впрочем, нет. Лариса еще знала строчку из песни: «Турки скачут по гробам прямо в город Амстердам», но там название этого города так хитро мешалось с каким-то непонятным Гибралтаром и не менее загадочным Лабрадором, что определить его местонахождение без географической карты не представлялось возможным, а географию обе подруги не слишком уважали.
Через некоторое время Лариса вместе с другими девчонками укатила в таинственный Амстердам, пообещав непременно писать подруге, как бы дорого ни стоило отослать письмо в другую страну, и даже посмотреть, не найдется ли работы и для нее. Однако прошел месяц, потом другой, а от Ларисы не было никаких вестей. И все-таки через полгода Лена получила от нее письмо с обратным адресом, но оно было такое ненормальное (к сожалению, Лена потом его куда-то засунула, и Сергей Воронцов его так и не увидел), что она ничего толком и не поняла. Получалось, что работу Ларисе дали, но не совсем по специальности, а точнее, совсем не по специальности, что работа эта ей не нравится, но другого все равно ничего нет и уехать из страны она почему-то не может. Получилась какая-то путаница с паспортами. А вообще, она тут будто заново родилась. Теперь у нее даже имя новое — зовут ее здесь не Лариса, а Кристи. И не поймешь, плохо это или хорошо.
Лена — в то время она работала официанткой в какой-то забегаловке и получала совсем мало. Однако выкроила все же денег на сумасшедшие почтовые накрутки и послала подруге ответ по адресу, который потом и дала Сергею. На этом переписка девушек оборвалась. Особого беспокойства у Лены это не вызвало. Все ясно, как божий день: Лариса получила-таки престижную работу и забыла про свою незадачливую приятельницу. Вот чего стоят все эти так называемые подруги!
Поэтому Лена очень удивилась, когда Сергей, получив от нее тот адрес, сказал: ей, возможно, по-крупному повезло, что она ушла из агентства раньше.
И сразу после разговора с Леной, и сейчас, шагая по улицам Амстердама, Сергей не переставал удивляться человеческой глупости. Неужели так много значили для этих девчонок красивые тряпки и тачки, что они согласились, как в омут с головой броситься в эту неизвестность, где вряд ли им светило что-либо хорошее? Впрочем, они не первые и не последние.
Чем ближе подходил Сергей к нужной улице, тем разительнее менялся городской пейзаж. Все чаще попадались старые дома с большими окнами, задернутыми бархатными шторами, все мягче и интимнее казался свет, пробивавшийся сквозь них.
Отыскав, наконец, нужный дом, с таким же мягким светом и тяжелыми шторами, он позвонил в дверь. Ему открыла женщина средних лет в элегантном открытом платье. Сергей поприветствовал ее по-английски. Как оказалось, элегантная дама владела этим языком свободно.
— Молодой человек хочет приятно провести время? — не то спросила, не то просто констатировала она.
— Да, — ответил Сергей. — Если я не ошибаюсь, у вас работает Кристи.
— О да. — Дама улыбнулась. — Она пользуется большим успехом. Думаю, вы сделали правильный выбор, придя в наше заведение.
Как это ни странно, некоторым женщинам идет быть беременными. У них меняется осанка, они ходят неторопливо и плавно, как никогда не ходили раньше, их кожа становится как бы нежнее. Но дело даже не в этом, а в выражении их глаз — в них появляется какое-то скрытое довольство, сосредоточенность на себе и на том крохотном существе, которое, еще не успев появиться на свет, уже требует к себе внимания. То же самое можно было сказать и о Люлечке. И без того кругленькая и миниатюрная, она теперь становилась еще круглее. Кожа заметно утончилась, черты лица немного изменились, но это очень ей шло. Она ходила в просторном платье, связанном ею самолично, распускала волосы, и во всем ее облике появилось что-то от рафаэлевских мадонн. Еще не родив, она уже стала матерью. Во всем ее облике было что-то новое — какая-то особая теплота, согревающая и любимого человека, и еще не родившегося ребенка.
Она без особого труда и с гордостью носила свой округлившийся живот, когда шла, чуть переваливаясь, в магазин — выбирать разные вещички для детского приданого — или просто на прогулку.
Лилечка чувствовала себя как бы в оцепенении, но очень приятном. Она будто жила какой-то особой внутренней жизнью, которая может связать только двух любящих людей и плод их любви, занималась, насколько ей позволяло самочувствие, домашними делами, много отдыхала, гуляла, читала.
Пожалуй, это можно было бы' назвать полным счастьем, если бы оно не омрачалось ненавистными творогом и гречневой кашей, которые Лилечка вынуждена была старательно, хоть и не без отвращения, есть, помня о том, что это полезно для малыша.
А сколько счастливых моментов уже было связано в ее памяти с еще не родившимся ребенком! И то, как она поняла, что через каких-нибудь тридцать пять недель появится малыш, и то, как обнял и поцеловал ее Алексей, узнав об этом. В тот вечер они долго сидели на диване, обнявшись, и говорили о ребенке, о том, на кого он будет похож, кем станет, хотя его еще и на свете не было — лишь маленькая точечка внутри Лилечки, в которой пульсировала жизнь. А как они были счастливы, когда узнали, что это будет мальчик! Алексею разрешили присутствовать на УЗИ, и он радовался как мальчишка, вызывая улыбки у врачей.
Алексея радовало все: даже Лилечкины капризы, а ее настроение, как у всех беременных, женщин, скакало в диапазоне от минус бесконечности до плюс бесконечности. Даже поиски маринованных огурцов по всем окрестным супермаркетам в двенадцать часов ночи — и то доставляли ему радость.
На работе дела у него шли отлично. Начальство стало его ценить. Почему-то с того самого момента, когда он сделал Лилечке предложение, жизнь и карьера Алексея, находившиеся, скорее, в состоянии свободного падения, чем подъема, вдруг стали налаживаться. Только с Лилечкой, впервые за много лет, он начал чувствовать себя сильным человеком, несмотря на то, что носил очки и никогда не занимался спортом. Ему и в голову не приходило, что именно Лилечка смогла доказать ему, что он не неудачник. А ей не приходило в голову, что она сделала для него что-то особенное, что изменило его жизнь. Просто Лилечка любила мужа и не стеснялась открыто им восхищаться. Ну разве он не герой? С самого первого дня их знакомства он вел себя именно так, как в ее представлении должен был вести себя настоящий мужчина. Так о чем же большем можно мечтать?
— Вы прекрасно поработали, — сказал Алексею начальник после того, как ему удалось распутать одно сложное дело. — Скажу прямо, я считал, что в то время как другие разгрызают дела, словно орехи, вы только ломаете о них зубы. Признаю, ошибался. Вам можно доверять и более сложные дела, чем то, которое вы так блестяще провели. Мои поздравления, — и он крепко пожал ему руку.
— И знаешь, — рассказывал довольный Алексей Лилечке, — я ведь и в самом деле чувствую себя теперь настоящим специалистом. Никогда у меня в этом особой уверенности не было, а теперь…