Коло Жизни. Книга Четвертая. К вечности
Шрифт:
Нежданно малозвек, установленный на центральной пирамиде, зримо запульсировал сиянием. И враз острая его верхушка воронкообразно, развернувшись, показала серебристую полость, уходящую куда-то вглубь недр пирамиды, а миг спустя из нее вырвалась долгая, звуковая волна. Она немедля резонировала от соседних пирамид и венчающих их малозвек, да распавшись на два потока, направилась в разные стороны, по коло описывая дугу на Земле. С той же мгновенной скоростью, с коей звук вырвался из малозвека, он ударился соответственно в два идентичных пирамидальных комплекса на двух иных континентах, Америке, бывшей Амэри, и Евразии, бывшей Асии. И отразившись от венчающих те шесть
Во время движения приводя к колыханию не только стенки Галактик, вызывая трепет, составляющих их материй: газов, пыли, частиц, туманностей, но и встряхивая узкие вервие, трубчатые сосуды по которым протекали разные соки: жидкие соединительные ткани, горные породы, родниковые воды, разнообразные жидкие сплавы, раскаленная магма, обладающие особой текучестью жидкие кристаллы, наполняющие собой всего Всевышнего, объединяясь одновременно с центром и сутью Колом Жизни.
Еще самая толика времени, как сказали бы Боги... веремя, как молвили бы существа приближенные к ним, и от той волны задрожали стенки всех огромных Галактик... мельчайших зерняток, в одном ритме жизни... в едином колебательном движении. А затем крайние зернятки соприкоснулись, в той общей вибрации хода, с гранями Всевышнего, вызвав его однократное и вельми могучее сокращение, каковое махом надавило на соседние Вселенные. Так, что стенки тех соседних органов под мощью исторгнутой силы Всевышнего вдавились в собственные недра, заколыхав своим составляющим, собственными структурами, материей, сиянием.
И в том прерывистым сжатием, окружающих сердечных органов, Всевышний сообщил, что в его Вселенной, родился новый Бог, а значит, Она обитаема и населена множеством разнообразных форм и видов жизни.
Глава двадцать шестая.
Теперь, после выброса звука, я принялся стонать. Мой крик частично вобрал в себя боль, однако оставил то самое ноющее состояние, точно стесанной со всей плоти кожи. В целом так и было. Ибо днесь меня уже составлял не только костный рудо-желтого цвета с мельчайшими вкраплениями пурпурных искр скелет, но и покрывающая ее сверху матово-серебристая с золотисто-розовым сиянием плоть, как сказал бы человек мясо... как сказал бы Бог телеса. Не было поколь на мне кожи, цвета и формы глаз, волосяного покрова, словом того, что приобретал Бог при выборе печищи.
– Моя бесценность,- послышался бархатисто-мелодичный голос Родителя, явственно мне сопереживающий.- Как ты?
– Совсем скверно,- попробовал я сие сказать, и к удивлению мои губы пластично шевельнулись.- Точно с меня содрали всю кожу.
Творец Галактик какой-то морг медлил, а после вельми умягчено отметил:
– Как ты похож на Першего. Так же как мой любимый сын бодришься.
– Еще бы,- незамедлительно отозвался я, но так как боль ощущалось при любом движении моей плоти, лишь помыслил.- Ведь во мне его часть...клетка, оная когда-то, в результате копуляции с иной составляющей, образовала зиготу.
– Да, милый мой, лишь часть,- с теплотой согласился Родитель, и теперь в голосе его я уловил благодарность.- Мне стоило давно поблагодарить тебя... Тебя... Или То, что стало толчком в твоем появлении... Появлении каковое спасло от ухода от нас моего сына Першего. Думаю то, чем была иная твоя составляющая, материя противная нашему Всевышнему уступив, соединилась
Я медлил самую толику времени, осмысливая слова Родителя и днесь воочью понимая, что когда-то ту самую темную материю, энергию, чуждый геном во Всевышнего впустили нарочно. А посем, медлительно приподнял голову, чем вызвал новые стоны, исторгнутые из моих губ, и осмотрел себя. Моя дымящаяся матово-серебристая с золотисто-розовым сиянием плоть и впрямь смотрелась противоположной пепельно-синей коже Родителя, будто я до сих пор оставался Ему чуждым. Я, очевидно, отличался не только от Родителя, но и от своих братьев, Отцов.
Мгновенная слабость сковала мою шею, надавила на голову и резко ее, уронив на серебристую поверхность гарбха уже поглотившую и отверстия, и дотоль выплескиваемые газы, составы, как и сами углубления, вновь став ровным, громко застонал.
– Не надобно моя драгость покуда двигаться,- торопко отозвался Родитель и глас его дрогнул, словно, несмотря на противоположность нашей сути, мы были всегда единым целым, и ноне Он принял на себя мою боль.- Не свершай пока никаких движений. Лежи смирно, вмале тебе помогут. Я же...
– Родитель,- тотчас перебил Его я, и днесь тягостно сотряслось моего тело, вероятно, выплескивая таким образом напряжение.- Почему я иной.. другой... не такой как Ты? Отцы? братья?
– Ты, другая часть Всевышнего. Иной ее виток, движение, ход и развитие. Ты неповторимый и уникальный,- теперь Родитель словно пел, столь торжественно, мощно и одновременно нежно, той молвью лаская мою изболевшуюся плоть.- Ты должен быть другим, отличным оттого, что было до ныне во Всевышнем... Вкрапления в кости, плоть, сияние, сие для тебя естественно. Ты будешь обладать особыми способностями, силой. Ты подаришь изумительные творения, создания, формы Галактик, систем, планет, бесценные для нашей Вселенной.
Родитель говорил речь, медлительно наращивая гулкость голоса, вроде окутывая, успокаивая той мощью, той выразительностью и тем восхищением испытываемым Им. Однозначно Он меня любил, как и своих сынов, малецыков, впрочем, вместе с тем Родитель был потрясен таковыми моими отличиями. И если данные обстоятельства меня тревожили, Его вспять приводили в восторг.
– Как чувствует себя Перший?- шевельнул я губами, ибо жаждал говорить, свершать действия.
Я, конечно, знал от Велета и Воителя, что Отец давно поправился, и, покинув Березань, приступил к своим обязанностям, одначе мне жаждалось услышать о моем Творце от Родителя. Наверно Он это понял, посему голос Его, прозвучав точно погудка, огладил меня, а приголубив, несомненно, успокоил:
– С Першим все благополучно. Последнее время он находился недалече от Млечного Пути, в Галактике Стыня Багряной Зимцерле. Вне всяких сомнений тем, желая быть как можно ближе к тебе, моя неповторимость.
– Ну, раз я таковая неповторимость,- от воспоминаний об Отце я прямо-таки весь засиял золотисто-розовыми переливами, в которых проступили едва зримо перемещающиеся серебряные, золотые, платиновые символы, письмена, руны, литеры, свастики, ваджеры, буквы, иероглифы, цифры, знаки, графемы, а также геометрические фигуры, образы людей, существ, зверей, птиц, рыб, растений, планет, систем, Богов, Галактик.- Тогда Ты более не устанавливай своих Стрефил-созданий на своих сынов и моих братьев.