Колодцы Маннергейма
Шрифт:
– Держи-ка свой стакан, Бунин, – пытается разрядить обстановку Анна Леонидовна.
Фамилия отца Аглаи – Сотников, но зовут-то его Иван Андреевич. Обычно он улыбается, когда Железогло называет его этим прозвищем и обещает как-нибудь прочитать хоть один его рассказ. Обычно, но не сегодня, и Аглая даже не удивляется, когда слышит в свой адрес:
– Паршивая ты все-таки мамашка…
* * *
А сам-то, думает она и тушит сигарету.
Наверное, надо было сначала заказать такси, а уже потом закуривать. Но пять минут назад, когда она, даже не допив кузена-рыбака, сбегает с кухни «B&B» на улицу, ей не до того. Надо срочно перекурить, чтобы
– Не обращай внимания, – подходит к Аглае появившаяся следом за ней Железогло. – Мы тут все хреновые родители и ледащие дети…
– Да он-то уж точно не отец года, – Аглая тянется за телефоном, чтобы вызвать такси.
– Согласна, – кивает Анна Леонидовна. – Может, потому и о внуке так заботится. Не думала об этом?
Вечерняя прохлада забирается под одежду, и Аглая зябко поводит плечами.
– Давай подброшу, – предлагает Железогло, доставая ключи из сумочки «Louis Vuitton». – Как раз к себе на Гражданку еду, нам почти по дороге. Давай, – трогает она Аглаю за руку. – Послушайся злую мачеху.
Замутив совместный ресторан, Анна Леонидовна с отцом стали жить вместе. Умопомрачительная парочка. Как они вообще уживаются?
– Тоже от него на сегодня свалила? – спрашивает Аглая, ощущая чувство злорадства по отношению к отцу.
Железогло кивает.
– Ему сейчас лучше побыть одному. О делах подумать.
В своем «лексусе» сразу, как трогаются, она включает Трики. Аглая вспоминает, как кто-то в «B&B» рассказывал, что давным-давно Анна Леонидовна будто бы раз или два спала с Эдрианом Тоусом (a.k.a. Трики). Врут, наверное. А может, и не врут…
Железогло помалкивает, следя за дорогой, с разговорами не лезет. Аглая откидывается в кресле, чувствуя разом навалившуюся усталость. Будто ее взяли и выдернули из розетки. Она прикрывает глаза, и не к месту заигравшая «Car Crash» начинает убаюкивать ее не хуже колыбельной.
4. Бабушка на фронте
Они молчат, напряженно разглядывая друг друга, прямо герои вестернов, и лишь Девятиэтажный все крутит и крутит свою шарманку, бубня:
– Бабушка… Бабушка на фронте… Вот ведь же… Бабушка на фронте…
Сергей, давно выучивший лексику напарника, знает, что эта неизвестно где подобранная им «бабушка на фронте» означает крышеснос и полный отвал башки. Но патрульные недоуменно оглядываются на сидящего на заднем сиденье их машины перепачканного засохшей кровью деда, и один из них, молодой и по-детски пухлый сержант спрашивает у Костяна:
– Не понял, где ты тут еще бабушку увидел?
Костян, умолкнув, тянет из кармана сигареты, пока Сергей вступается за напарника:
– Никакой бабушки нет. Это присказка такая.
– Вроде «бля»? – уточняет пухлый.
– Вроде.
– Бля, так бы и говорил тогда.
Сергей вспоминает, как тем давним летом их прижали с торца снесенного сейчас кинотеатра «Балканы». Они да упавшая им на хвост младшая сестра Девятиэтажного топали с «Блэйда» с Уэсли Снайпсом. Их окликнули, спросили про закурить и про деньги. Окликнувших было пятеро. Стояли полукругом, щерились, а напуганная Анька пыталась спрятаться за спину Костяна. Внутри Сергея противно задрожало, дрожь как липкая гусеница поползла по ватным ногам, а Девятиэтажный вдруг резко вытолкнул сестру с поля боя, схватил из-под ног половинку кирпича, и их замотало так, что если бы ментосы потом сумели все размотать, мало бы никому не показалось. Парочку из тех пяти они уработали, как Блэйд – вампиров. Хорошо, мелкая уже тогда соображала, что к чему, и никому не проболталась. В тот день Сергей впервые и услышал от Костяна про бабушку на фронте. Они сидели на берегу затопленного котлована, пытаясь отмыться-отчиститься от своей и чужой крови, и Девятиэтажный все повторял и повторял про бабушку, пока Сергей не прикрикнул на него, что хватит, достал.
– А как дед к вам сюда попал? – интересуется второй полицейский, весь тощий и злой, во рту болтается жвачка, а глаза – как студень. – Гляжу, у вас и граница, – он кивает в сторону приоткрытых решетчатых ворот, – на замке…
– Здесь кругом камеры понатыканы, – объясняет Сергей, – я прокрутил записи с них, пока вас ждал. Там видно, как дед, – он кивает в сторону патрульной машины, – пролезает под воротами, только не под этими, под другими. У нас еще одни есть, тупиковый железнодорожный путь преграждают. Но халтурно сделаны, от честных людей, под ними пролезть можно, если между рельсами. Вот он и заскочил.
– Камеры просматривал? Что, прямо следствие ведут Колобки? – хмыкает пухлый.
Ты лучше бы молчал про колобков, думает Сергей, глядя на его заливные щеки.
Убедившись, что прибежавший в «штаб» напуганный Данька ничего не придумывает, Сергей звонит в «02». Дежурный на его вызов реагирует вяло, поэтому Сергей для подстраховки просит Костяна сгонять к «гайцам», регулярно торчащим неподалеку «в засаде» за поворотом на Четвертом Предпортовом.
– Серый, ты это пошутил? Оно им надо? – изумляется Девятиэтажный, но все-таки выходит за периметр, прыгает во Франки и мчит на поиски «гайцов».
Сергей тем временем берет под руку совершенно невменяемого, то плачущего насухо, без слез, то замолкающего, кажется, навсегда, деда и осторожно ведет его к будке охраны. Старик, на лице которого засохла чужая, потому что никаких ран или порезов у него на теле не видно, кровь передвигается мелкими неуверенными шажочками, как допившийся до ручки алкаш.
– Беги, чайник согрей, – говорит Сергей Даньке, и сын уносится к «штабу».
Отпоить деда чаем они не успевают. Сначала появляется Костян, а через несколько минут после него – патрульный «форд». Найденные Костяном «дэпээсники» ехать с ним не едут, но повторяют вызов по своим каналам. Двое подъехавших на машине сержантов, Злой и Раздобревший, у которого на плече висит короткоствольный автомат, выслушивают Сергея. Потом они осторожно, словно опасаясь подвоха от купчинских парней в черной форме охранников, заглядывают в вагончик «штаба». Увидев сидящего на краю продавленного дивана окровавленного старика, они переглядываются. Раздобревший тянет:
– На бомжа не похож… И загар – будто из Турции вчера прилетел…
– Не загар, – отвечает Злой. – Он казах или кто-то из этих, из Азии, в общем.
– Да ладно… Документов у него с собой не было?
– Я не нашел, – отвечает Сергей. – Да где им тут быть?.. Полкармана на нитке болтается.
Злой командует:
– Давайте выводите его.
Костян с Сергеем ставят деда на ноги и, придерживая, выводят из «штаба». Успокоившийся было в тесном замкнутом пространстве, на улице тот начинает проявлять признаки беспокойства – поскуливать, судорожно вертеть головой, озираясь по сторонам. Боится, понимает Сергей. Того, что загнало его под железнодорожные вагоны?