Колодцы Маннергейма

Я взялся за ручку и тихонько нажал на дверь – еще и еще, пока

кто-то не сказал: «Так, теперь довольно, просунь голову в

дверь». Просунуть я просунул, а сам думаю: сейчас ее отрубят.

Марк Твен «Приключения Гекльберри Финна»

Что бы там кто ни говорил, сейчас она ждет не принца на белом коне, а опаздывающего волшебника.

У того это запросто, как два пальца. Патологическая непунктуальность. Что-то вроде дислексии, только связанной с неумением приходить вовремя.

Через пять дней он заявится на другую встречу раньше, чем нужно, наткнется на заточенную сталь – и все завершится тем, чем завершится. Ветер будет рвать воду с поверхности озера, а вокруг застывшей на берегу Аглаи будут плясать, словно сбрендившие дервиши, пыльные вихри. И когда она решит, что все кончилось, что ей удалось выбраться из коридоров того гребаного кирпичного «Ностромо», она увидит Данькину улыбку. А рядом с сыном будет ухмыляться собакомордая нечисть.

История, точку в которой поставят осина и серебро. Но это еще нескоро.

Через неделю, в следующую среду.

Ни о чем таком сейчас не подозревая, не вспоминая о Даньке, Аглая кидает взгляд на часы. Раздражаясь, думает, что никак не привыкнет к манерам волшебника. Половина восьмого, договаривались на семь. И ведь даже в голову не придет позвонить предупредить.

Сама Аглая появляется здесь заранее, чтобы успеть поужинать (или пообедать, потому что в свой обед пришлось кататься в банк, а потом все закрутилось-завертелось и стало вообще не до этого). Она торопливо расправляется с пиццей и долго сидит над чашкой кофе.

Волшебника все нет.

Изнутри Аглаю распирают тугие пружины недовольства. Хочется встать и уйти, но чтобы потом еще и не отвечать на его звонки.

Нельзя.

Волшебник, как называет его генеральный, обещает порешать все их проблемы, поэтому не дергайся, сиди и жди. Пей свой остывший кофе, слушай вполуха ню-джаз и смотри в большое полукруглое окно, за которым будто развернули засвеченную фотографию июньского вечера с солнцем, замершим посреди отстиранного от вчерашних туч неба, и случайно залетевшим в кадр голубем-дураком. Мостовую из окна не видно и кажется, что вокруг – ни машин, ни людей, только бармен и парочка девиц, скучающих в своих смартфонах здесь, на втором этаже неплохого заведения с сомнительным названием «Из огня в огонь».

Обманчивое ощущение спокойствия скоро кончится, когда сюда набьется народ, который уже совсем рядом. Спустись со второго этажа, шагни из дверей бара на улицу – и окажешься среди людей, снующих по Белинского в поисках развлечений. Аглая размышляет, не выйти ли выкурить сигарету, подышать улицей? Но тут из колонок начинают шарашить норвежцы «Jaga Jazzist», что-то с того, со светящимися глазами на обложке, альбома, который ей не сразу и зашел, и Аглая перескакивает на их ритм. Мысли ее катятся в сторону того, что, хоть она в каком-то смысле еще на работе, но ведь не в офисе, и уже вечер, и что среда – это, как ни крути, маленькая пятница. Ну и о чем тут думать?..

Пол в «Из огня в огонь» в черно-белую «шахматную» плитку, и Аглая делает ход конем. Одернув юбку, упругой походкой приближается к крохотной здесь, на втором этаже, стойке. Парнишка-бармен кивает, одобряя ее выбор, и принимается за работу. Через несколько минут Аглая сжимает ладонями холодный стакан, внутри которого большой кусок льда колышется, словно сердце, перекачивающее джино-кампари-вермутовую кровь негрони.

Первый глоток прямо у стойки. На секунду, пока рецепторы радостно сходят с ума, Аглая прикрывает глаза. Свернуться вокруг стакана в клубочек и заурчать, как тигренок на подсолнухе. Эталонный горько-сладкий вкус, способный примирить ее с чем угодно.

Теперь волшебник может и не торопиться.

Она одобрительно кивает бармену и отчаливает к своему столику, к брошенным на соседнем кресле пиджаку и итальянской сумочке, на которую, хищно выпустив накрашенные когти, пялится из уголка одна, вся из себя, в платье с цветочками и в белых кроссовках. Присев, Аглая делает второй глоток, чувствуя настоящую магию. Ледяное рубиновое мерцание в бокале за шкирку вытаскивает ее из будней, и она улыбается, вспоминая, что всего через полтора дня…

Трезвонит, просясь на ручки, смартфон. Волшебник? Нет, оказывается, финансовый еще не ушел с работы. Ему-то что надо?

– Да, Артем?

– Аглая, ты налоги прикинула? Мы с утра говорили…

– Ну, на коленке посчитала, но цифры еще сырые. До завтра подождет? Я на встрече…

Она возвращается к негрони, к приклеенному с той стороны стекла солнечному городскому пейзажу и к обосновавшемуся на карнизе голубю. С места, где она сидит, еще виден кусок баннера, рекламирующего якобы необременительную ипотеку. Аглае кажется, что это больше похоже не на рекламу, а на предостережение, вроде эсэмэски от МЧС со штормовым предупреждением. Она рассеянно скользит взглядом по баннеру, на секунду задерживает внимание на цифрах, будто они означают силу ветра, а не заявленные проценты. Да уж, действительно ураган.

Ипотечная непогода не про нее. У Аглаи своя «двушка» на севере города, в окна которой иногда задувает ароматами с мусорной свалки. Бывший после развода съехал обратно в доставшуюся от родителей квартиру на «Московской», а они с Данькой остались на Просвете. Аглая недавно была в квартире бывшего, когда забирала Даньку после выходных. Нормальная такая холостяцкая берлога без признаков баб, даже уютно от того, что вся мебель в квартире покрыта слоем пыли. Сыну там нравится. Летом, пока каникулы, он частенько гостит у отца, тем более что Аглая погрязла в выездной проверке, а Сергей, бывший, работает посменно и может присмотреть за отпрыском. Чем они там занимаются, интересно? Нужно порасспросить, когда Данька сегодня позвонит. Или набрать его самой?..

Аглая отпивает из бокала, отворачивается от косящегося на нее голубя, возвращается мыслями к сыну. Заноза, вот уже десять лет сидящая в ее сердце. Такой смешной… Она снова улыбается, вспоминая, как сын рассказывал про увиденных в Пушкине, куда ездил с отцом, белок и китайских туристов. «Мам, а как они друг друга различают? – По запаху. Обнюхиваются. – Мам, как это? Китайцы? – Да я про белок! – А я про…» – и одновременно заливаются смехом. Как же ей нравится, когда он смеется.

Надо больше проводить с ним времени, а то работа и работа, никак ее не переделаешь, а когда приходишь домой, каждый вечер заканчивается одним и тем же – оба торчат в гаджетах по своим комнатам. В кино сводить его, что ли? На какого-нибудь очередного супер-паука. Хорошо, на следующих выходных, не на этих… И рвануть с ним в августе, когда все закончится… А куда? Загранпаспорта у Даньки нет, а дача или Черное море – не отдых. Для Аглаи, во всяком случае. Пусть уж лучше Серега, у которого в начале июля две недели отпуска, забирает его с собой в Мянсельгу, покормят там карельских комаров-людоедов, укусы которых, она хорошо помнит, не проходят по месяцу. Как раз на днях звонил, спрашивал, не будет ли она возражать? Не будет. Хоть немного отдохнет, поживет одна, ужиная, как сегодня, в заведениях общепита и не досадуя, что забыла купить молоко и теперь не отделаться овсянкой Даньке на завтрак… Ну вот как так? Сидела думала, что надо чаще бывать с сыном…