Колония на кратере

Купер Джеймс Фенимор

День прибытия «Сирены» на Риф был великим событием для всех переселенцев, и так как, согласно распоряжениям Марка, это новое судно не должно было отлучаться из колонии до конца года, то присутствие столь внушительных размеров судна могло служить поселенцам гарантией полнейшей безопасности.

Нет надобности останавливаться на всех подробностях плавания «Ранкокуса». Довольно сказать, что он в надлежащее время вошел еще раз в Делавар, к немалому удивлению всех заинтересованных в нем лиц. Друга Авраама Уайта в это время уже не было в живых, и все товарищество судовладельцев распалось; однако право собственности на это судно по закону перешло к страховщикам. К ним-то и явился по своем приезде Марк с подробным отчетом обо всем случившемся. Привезенный чай ему удалось продать очень выгодно, о чем он также сообщил страховой компании, которая, обсудив это дело, решила, по вычете суммы, равной с суммой, выплаченной ею страховой премии, и следуемых ей с нее процентов, само судно и остаток суммы, вырученной Марком от продажи груза, предоставить добросовестному и честному капитану Вульстону в полное его владение в благодарность за оказанные им обществу услуги. Таким образом, кроме законно присужденного ему судна Марк получил еще около одиннадцати тысяч долларов наличными деньгами. Излишне было бы говорить, что все сограждане Марка Вульстона стали смотреть на него как на великого человека. Не только вся его семья встретила его с распростертыми объятиями, но и сам доктор Ярдлей переменил о нем свое мнение и соблаговолил протянуть ему руку примирения. Старик Ярдлей отдал ему подробный отчет в своих делах по опеке Бриджит, и Марк вдруг стал обладателем состояния более чем в двадцать тысяч долларов. Вслед за тем Марк приступил к разным приготовлениям для скорого отплытия на остров Кратера, который они с Бриджит втайне решили сделать своей постоянной резиденцией, предпочитая его даже всем красотам Пика. На кратере Марк прожил столько тяжелых дней, дней одиночества, отчаяния и муки, что он невольно стал как-то особенно близок сердцу обоих супругов.

ГЛАВА XX

Смертный, ты жалуешься на свою судьбу. Но твои печали на небесах сложены в драгоценную сокровищницу. Позднее каждое твое горе получит вознаграждение. Пой потому без конца гимн благодарности.

Нравственная алхимия

Марк без труда мог предпринять такое плавание с грузом сандала в Кантон и, забрав с собой всех желающих, вернулся из Кантона с грузом чая в Америку, чтобы остаться там уже навсегда. Но его приковывает к себе благословенный климат тех островов, отличавшийся всеми прелестями южных широт и не имевший ни одного из свойственных ему неудобств, так как свежий ветер с моря постоянно умерял нестерпимый зной даже на Рифе, не говоря уже о Пике, где даже в самые жаркие месяцы не было надобности прекращать работу и в полдень. Зимы здесь совершенно не было, и человек чувствовал себя более счастливым, бодрым и здоровым, чем где-либо в другом месте земного шара. Потому Марк ни за что не хотел расставаться с Рифом, не хотел его также и населять кем попало. Напротив, он намерен был сохранить в своих владениях порядок и вообще довольство, а потому предпочитал предоставить заботу об увеличении населения самой природе.

В числе знакомых Марку людей был и один молодой человек по фамилии Пэннок; женившись очень рано, он уже успел стать отцом троих детей; человек весьма небогатый, он уже не на шутку начинал ощущать в своем домашнем обиходе бремя многочисленной семьи. Пэннок был прекрасный фермер, человек очень работящий и смолоду привыкший к труду. Марк в минуту откровенной беседы предложил ему поехать вместе с ним, захватив также и семью, состоявшую из жены, троих детей и двух его сестер, молодых девушек, и поселиться в его колонии на Рифе. После некоторого размышления Пэннок принял предложение. Марк поручил ему вербовку добровольных переселенцев для формирования экипажа, а сам занялся закупкой всего необходимого и приготовления к скорейшему отплытию в обратный путь. Двое братьев Марка — Чарльз и Абрам Вульстон — также выразили желание переселиться в страну приключений брата; кроме того, к ним присоединились еще пятьдесят других эмигрантов. Все это делалось под величайшим секретом, чтобы не привлекать общественного внимания к новой колонии, потому что это могло пагубно отразиться на ее процветании и благосостоянии. Прежде всего, Марк хотел удержать за собою монополию той торговли, которая являлась очень прибыльной; между тем не подлежало сомнению, что соискатели нахлынули бы во множестве на эти острова, если бы стало известно, какой источник богатств таится там. Марк не обманывался на этот счет, заранее уверенный, что, как только он сообщит другим о существовании этих островов, к нему со всех сторон посыплются просьбы о зачислении в состав колонии; но этого-то именно он и не желал и потому тщательно скрывал свою находку. О прибытии «Ранкокуса» было, конечно, упомянуто в газетах, но без всяких подробностей и рассуждений; там говорилось только, что судно это разбилось о подводные рифы и потеряло почти весь свой экипаж и что впоследствии все уцелевшие, то есть оставшиеся в живых члены экипажа сняли его с мели, произвели на нем необходимые ремонтные работы и благополучно окончили плавание. Таким образом, вся история Марка и его островов осталась совершенно неизвестна широкой публике. При отчете о своих действиях страховому обществу Марк также ничего не упомянул о своих и соседних островах, а ограничился лишь заявлением, что часть груза этого судна он употребил на свои личные нужды и надобности.

По прошествии некоторого времени «Ранкокус» снова ушел в море с полным грузом разнообразного товара. Между прочим, он вез немалое количество всякого рода оружия и инструментов, множество различных семян, штук шесть коров и несколько пар улучшенной породы свиней, двух кобылиц и запряжку волов; всевозможные тележки, тачки и тому подобное также имелись здесь в значительном количестве. Кроме того, он вез большой запас железных прутьев, брусьев, гвоздей всякого сорта и других металлических изделий и, наконец, несколько тысяч долларов преимущественно мелкой медной монетой. Кроме того, и все переселенцы везли с собою в большем или меньшем количестве звонкую монету. В трюме был сложен значительный запас строевого леса, а магазин был полон вооружения для «Ранкокуса». Марк приобрел еще четыре полевых орудия небольшого калибра, две трехфунтовые пушки, две гаубицы двенадцатифунтового калибра с лафетами и несколько дальнобойных орудий.

Помимо артиллерии Марк вез с собой еще двести мушкетов и пятьдесят пар пистолетов. Однако наибольшее значение Марк придавал не столько предметам, сколько людям, которых он увозил с собой на Риф. Все до единого переселенцы принимались им с большим разбором; при этом особое внимание обращалось на нравственные качества каждого человека. Кроме того, Марк позаботился и о том, чтобы в числе переселенцев были представители различных профессий, а главным образом разный ремесленный и мастеровой народ: плотники, каменщики, слесари, сапожники, портные и тому подобное. Почти все они были люди семейные, за исключением нескольких молодых людей и девушек, братьев или сестер кого-либо из эмигрантов. Пространство между деками было предоставлено в распоряжение переселенцев, число которых достигло двухсот семи человек, не считая детей.

Марк Вульстон был слишком разумным человеком, чтобы увлекаться каким-либо из модных современных абсурдов вроде всеобщего равенства или же общности имущества. Нашлись из числа желавших отправиться на острова Тихого океана двое таких господ, которые мечтали образовать там общество людей, у которых имущество было бы общее и нераздельное, а все обязанности согласовались с естественным правом человека.

Но Марк имел на этот счет свои продуманные взгляды и убеждения и не мог согласиться с этими людьми. По его мнению, цивилизация не могла бы существовать без права собственности, а сама собственность не может существовать без личного прямого интереса не только в накоплении, но и в сохранении этой собственности.

Из всех софизмов наиболее пошлый и вредный, по мнению Марка, был тот, который гласит, будто свобода личности возрастает пропорционально свободе, приобретенной массой. Напротив, тысячи примеров показывают, что личность попирается самим порядком вещей в такой свободной стране; там часто человека преследуют за то, что он осмеливается поступать или думать иначе, чем его сосед, и, невзирая на покровительство законов, он поневоле должен покориться большинству: а эта власть — неумолимая, обидная. Причина этого явления весьма простая: где у власти стоит один или несколько человек, там, если один какой-нибудь человек из толпы вздумает почему-либо протестовать против несправедливости или насилия этой власти, общие симпатии и сочувствие толпы будут всегда на его стороне; но эта же толпа останется жестоко беспощадной к тому, кто только дерзнет восстать против приговора массы, пусть даже его правда будет ярче самого солнца.

Это попирание личности является следствием того, что слишком разделенная власть влечет за собой неизбежно серьезные злоупотребления, совершаемые почти бессознательно и безнаказанно.

У Марка был свой план устройства его маленького государства, и потому, когда два молодых ученых правоведа выразили желание сопровождать его в Тихий океан, он, не задумываясь, отказался принять их в состав своей колонии.

Право как наука, без сомнения, есть полезное знание, но Марк полагал, что его товарищи могут еще долгие годы прожить счастливо и без этой мудрости. Затем к нему явился с предложением своих услуг и некий врач, но, памятуя козни и вражду своего отца с отцом Бриджит, он решил, что для колонии достаточно и одного Хитона. Наибольшее затруднение представлял собою религиозный вопрос.

Хотя в то время рознь сект еще не выступала в столь ярких формах, но и тогда уже она начинала становиться предметом толков и горячих прений. Так, например, в Бристоле было много последователей англиканской церкви, и в их числе была семья Вульстон, между тем как Бриджит принадлежала к пресвитерианской церкви, а большинство вновь присоединившихся переселенцев были так называемые умеренные квакеры, то есть люди, весьма безразлично относившиеся к религиозным воззрениям и не придерживавшиеся строго своих обрядов. По мнению Марка, одного священника было бы совершенно достаточно для его маленькой колонии: но ведь один и тот же священник не мог угодить всем этим разнородным сектам: в этом и заключалось главное затруднение. Вопрос этот разрешила сама судьба; к нему явился один родственник Хитона, человек молодой, но слабого здоровья, по фамилии Горнбауер, недавно посвященный в сан, и Марк согласился взять его с собой вместе со всей его семьей, состоявшей из жены, сестры и двоих детей.

Мы не станем описывать день за днем плавание «Ранкокуса», тем более что оно не отличалось никакими особенными событиями.

Судно находилось уже сто шестьдесят дней в море, считая в том числе два дня стоянки в Рио-де-Жанейро.

Все с нетерпением ожидали окончания плавания; некоторые даже опасались, что капитан недостаточно хорошо знаком с этими морями, чтобы отыскать те острова, о которых он говорил им; однако в существовании этих островов никто не сомневался. Но вот находившиеся на судне краснокожие стали вдруг уверять, что они чуют близость земли; это уверение подействовало успокоительно на всех. Как это ни странно, но словам этих невежественных туземцев все доверяли больше, нежели научным наблюдениям капитана судна.