Колумб
Шрифт:
Через песчаные отмели прорывается к морю мутный Гвадалквивир, а милях в пятидесяти от его устья, ближе к португальской границе, в это же море впадает широкая двухцветная река. У правого берега воды ее светлые, а у левого — красновато-бурые.
Здесь, у плоской песчаной отмели Сальтес, сливаются две реки — Одьель и Рио-Тинто. Вода в Одьеле прозрачная и светлая, но Рио-Тинто — Чернильная река — темна, как осенняя ночь, она с давних времен размывает залежи пиритов — железной руды с щедрой примесью меди.
В ту пору, когда волчица выкармливала Ромула и Рема, основателей Вечного города на Тибре, треугольный мыс в междуречье Одьеля и Рио-Тинто возлюбили пришельцы из далекой Финикии. Здесь они основали два-три поселение отсюда плавали
С того времени много и светлых и темных вод вынесли в океан реки Одель и Рио-Тинто.
Финикийцев сменили их родичи — карфагеняне, карфагенян вытеснили римляне. Затем до Геркулесовых столпов докатился девятый вал грозного нашествия северных варваров. Прошли через Испанию и переметнулись в Африку полчища вандалов, явились и осели на иберийских землях вестготы. Вестготов смела волна нового вторжения — до самой Луары добрались мавры, и пять веков сидели они на андалузских Землях.
Кастильские короли отвоевали испанский юг в XIII веке. Андалузская Мавритания стала одной из провинций христианского королевства, но старое вино бродило в новых мехах. Мавританский дух не удалось вытравить кастильским завоевателям Андалузии. Правда, волей обстоятельств исконные жители долин Одьеля и Рио-Тинто приняли веру завоевателей, но они сохранили многие обычаи мавританской старины. И здешние города — Уэльва, Палос, Санта-Мария-де-Синта, Санта-Клара-де-Moг'ep (или просто Мог'eр) — совсем непохожи были на суровый Бургос или готический Толедо. Белые дома с плоскими крышами — асотеями, тенистые внутренние дворики, минареты, наскоро приспособленные под колокольни, — все это напоминало Оран, Фец, Алжир, Тетуан — города знойного Магриба.
Почти Африкой оставалось андалузское двуречье, и пришельцы из Леона, Старой Кастилии, Ламанчи тосковали в этих соленых полупустынях по своей не менее скудной, но скудной на кастильский лад, северной родине. Города на Одьеле и Рио-Тинто с незапамятных времен были убежищами смелых и предприимчивых мореходов. Из Уэльвы и Палоса рыбацкие суденышки отправлялись в дальние атлантические плавания, отсюда же выходили к Канарским островам торговые корабли, на палосских моряков, тайком ходивших в Сенегал и Гвинею, постоянно жаловались государям Кастилии португальские короли.
Район Палоса и Уэльвы в эпоху Колумба.
Колумб направился из Лиссабона в Палос, чтобы пристроить в соседнем городе Уэльве своего семилетнего сына Диего. В Уэльве жила свояченица Колумба Виоланта Мулиарт, в девичестве Виоланта Мониз [34] .
От Палоса до Уэльвы по прямой линии миль семь-восемь, но в этом краю болот, зыбучих песков и бесчисленных проток кратчайший путь из Палоса в Уэльву шел по крутой параболе: сперва надо было держать на юг, вдоль берега Рио-Тинто, а затем от отмели Сальтес подняться вверх по течению Одьеля до самой Уэльвы.
34
Супруги Мулиарт воспитали Диего и за это заслужили признательность Колумба. Виоланте Мулиарт он с 1502 года выплачивал пенсию в 10 тысяч мараведи, которую Диего в 1509 году увеличил вдвое (84, 36–37).
В трех милях к югу от Палоса, у широкой и слепой затоки Чернильной реки, стоял белый монастырь. Дорога шла под его стенами, день был жаркий, маленький Диего выбился из сил, и отец решил остановиться на несколько часов в монастыре.
С того момента белый монастырь вошел в жизнь Колумба и по этой причине заслуживает особого внимания.
Над слепой затокой близ палосской дороги возвышается холм высотой около ста футов. На его вершине не то финикийцы, не то богомольцы времен Гамилькара соорудили небольшое капище в честь жестокого бога Ваала.
Они же назвали храм Горой Ваала — Рус-Ваалом.
Римляне изгнали отсюда Ваала и отдали Ваалово капище Прозерпине, богине подземного царства и плодородия. Затем мавры приспособили римский храм под мечеть, а в конце XIII века гору Ваала облюбовали монахи-францисканцы.
К тому времени Рус-Ваал превратился в Рабиду, и новый монастырь получил название обители Санта-Мария-де-ла-Рабиды, или просто Рабиды.
Монастырский ансамбль являл весьма странную картину: он похож был на наседку, приютившую выводок цыплят под своими крыльями.
К главному зданию примыкали бесчисленные пристройки, галереи, конурки неведомого назначения, монастырские дворы подобны были критскому лабиринту, окна в этих ослепительно белых зданиях прорублены были на разных уровнях, францисканцам приходилось перестраивать старое капище, и зодчие они были посредственные.
В Рабиду из долин Одьеля и Рио-Тинто зимой и летом приходили сотни паломников, и в монастыре их встречали тепло и радушно.
Иноземца впустили в обитель, и он решил оставить здесь на время сына, чтобы затем вернуться за ним со своей свояченицей. Для этого понадобилось разрешение настоятеля монастыря. Настоятель, брат Антонио де Марчена, принял прохожего человека.
Колумб редко открывал душу даже ближайшим друзьям.
Но Антонио де Марчене он исповедался не только в своих грехах: он открыл настоятелю Рабиды свои замыслы. Судьбе угодно было поставить во главе небольшого монастыря человека просвещенного и любознательного. Более того, Антонио де Марчена был недурным астрономом и кое-что смыслил в космографии.
Проект Колумба привел Антонио де Марчену в восторг, и он посоветовал своему гостю, не теряя времени, отправиться к королевскому двору. И он дал Колумбу рекомендательные письма к приближенным королевской четы — кое-какие связи при дворе у него были [35] .
35
С Рабидой связаны долговременные промахи и ошибки колумбоведов. В середине XVI века весьма легкомысленный испанский хронист Лопес де Гомара объявил, что в этом монастыре Колумба приютил монах Хуан Перес де Марчена. С легкой руки Гомары этот Перес де Марчена переходил из одной биографии Колумба в другую, и только в начале XX века было установлено, что в Рабиде было два благосклонных к великому мореплавателю монаха — Антонио де Марчена и Хуан Перес. С последним Колумб познакомился и сблизился во второй свой приезд в Рабиду в 1491 году.
В 1485 году Колумба принял Антонио де Марчена, буквально через несколько дней покинувший Рабиду: он получил пост кустодия севильского округа францисканского ордена. Рабиде и связям с ней Колумба посвятили детальнейшие и очень ценные исследования францисканец А. Ортега и историк А. Румеу де Армас (100, 112).
В 1964 году вышла монография испанского историка X. Максано Мансано (84), без которой невозможно обойтись, изучая семилетние скитания Колумба в Кастилии. Мансано-Мансано буквально по дням проследил весь путь Колумба с лета 1485 года по весну 1492 года и использовал множество ранее не опубликованных документов из различных испанских архивов.
Знаменательная встреча в Рабиде, к сожалению, обошлась без протокольной записи, и никому на ведомо содержание задушевной беседы, которую Антонио де Марчена вел со своим нежданным гостем.
Во всяком случае, знакомство с настоятелем Рабиды оставило у Колумба самые отрадные воспоминания. Много позже, в письме к Изабелле и Фердинанду, он писал: «После Предвечного Господа ни у кого я не получал такой поддержки, как у брата Антонио де Марчены… все насмехались надо мной, кроме этого человека» (84, 31).