Колумбы российские
Шрифт:
Шли месяцы, но здоровье Ирины не улучшалось. Яновский все-таки решился уйти в отставку и переселиться в имение. Решение, казалось, было благоразумным. Ирина в деревне поправилась, повеселела, прибавила в весе. Воздух в деревне, как видно, оказался для нее целительным. Через год после переселения в имение у Ирины родился четвертый ребенок — опять дочь. Теперь у них был сын и три дочери. Все, казалось, было хорошо. И вновь здоровье Ирины пошатнулось. С каждым днем она стала чувствовать себя хуже и через несколько недель ее не стало! Предсказание инока Германа исполнилось.
Яновский был в отчаянии. Он во всем винил себя, считал себя виновным в том, что не обратил внимания на совет старца Германа.
С годами Яновский все больше и больше приходил к желанию покинуть этот грешный мир и поступить в монастырь. Наконец, когда дети подросли, его мечта исполнилась, и он принял постриг в Тихоновском монастыре, находившемся в Калужской губернии. Там он закончил свою жизнь простым, смиренным монахом.
Сын Яновского вскоре последовал примеру отца и тоже принял постриг в монастыре, где он позже умер под именем архимандрита Христофора. По такому же пути пошли и три дочери Ирины — они поступили в женский монастырь и приняли монашеский чин. Сын Баранова Антипатр тоже не выдержал петербургского климата и умер даже раньше Ирины, когда был еще гардемарином в Морском корпусе.
Со смертью обоих детей Баранова и принятием монашества внуком и внучками — генеалогическая ветвь Баранова и индейской «принцессы» Анны Григорьевны прекратилась.
3
Годы идут. Растет, ширится Новоархангельск и становится известным по всему миру. Это уже не селение землепроходцев, живущих в хибарках и готовых ежеминутно схватиться за оружие и отразить нападение индейцев. Административная деятельность столицы Русской Америки функционирует без перебоев, как хорошо смазанный механизм. Новая администрация регулярно сменяется. Уходит правитель, обычно капитан военно-морского флота, на его место приходит новый морской офицер. Естественно, что и отношения теперь между правителем и жителями чисто официальные. Правитель — это петербургский чиновник, вернее, «губернатор», присланный сюда не только для того, чтобы компания постоянно получала барыши от различных ветвей своего предприятия, но и для управления краем.
Чисто дружеские, товарищеские отношения между первыми ушкуйниками, сорванцами, бунтарями, приехавшими в Америку для того чтобы быть подальше от всякого рода властей, и их руководителем Барановым исчезли в далеком, полузабытом прошлом. Если Баранов раньше был «атаманом» этой вольницы, с буйством которой только он мог справляться, так как он был «свой», плотью и кровью родственный им, то теперь управление колонией велось на чисто бюрократических началах. Для того чтобы добраться до вершины этой бюрократической лестницы, какому-нибудь промышленному нужно было обращаться с просьбами к каждому чиновнику лестницы по очереди. Часто до самого правителя ему даже и не удавалось добраться.
Закончился срок монополии компании, и правление добивается утверждения продления привилегий на новый 20-летний срок, с правом дальнейшего возобновления. С утверждением нового устава, на пост правителя колонии назначаются только офицеры военно-морского флота и только в капитанском чине. Морское министерство теперь оказывает сильное влияние на ведение дел в Америке.
В одном отношении перевод администрации на новые начала был благоприятным. Большинство офицеров, назначаемых на пост правителя, оказались опытными, искусными администраторами, которые по своему положению скорее стремились проводить великодержавную политику Российской империи, чем следить за торговыми интересами Российско-Американской компании, из средств которой выдавалось им содержание.
В торговых делах правители разбирались плохо и часто полностью полагались на знания и опыт компанейских приказчиков. Результаты такого положения дел стали постепенно сказываться — жизнь в Новоархангельске становилась все более и более светской, порт ширился, торговал со всем миром, десятки торговых кораблей из всех стран стояли на причалах — а доходы катастрофически падали. Это, вероятно, было естественным положением. Петербург стремился закрепить край, превратить его в часть империи и в то же время пренебрегал интересами компании.
Одним из самых способных правителей колонии послебарановского периода был барон Фердинанд Врангель, правивший Русской Америкой с 1831 по 1836 год. Он оказался не только искусным администратором, но и имел хорошие деловые способности, помогавшие ему следить за тем, чтобы торговые интересы компании не страдали. Это был дальновидный администратор, который так же, как и камергер Резанов за много лет до него, считал, что если колонии суждено жить, развиваться и расширяться, то это развитие интересов предприятия должно направляться на юг, если компания и Россия намеревались удержаться на Аляске и в Калифорнии. Он считал, что по крайней мере половина территории Калифорнии должна находиться в сфере русского влияния.
Судьба, казалось, благоприятствовала планам барона Врангеля. Новое мексиканское правительство, незадолго до этого добившееся независимости от Испании, нуждалось в признании себя иностранными государствами. И здесь Врангель видел редкую возможность воспользоваться благоприятными политическими отношениями. Мексика была готова на все уступки в обмен за признание. И Врангель не желал ничего иного за признание Мексики Россией как прав на Калифорнию.
Доклад Врангеля, требовавший немедленного признания Мексики на этих условиях, был отправлен в Петербург спешной эстафетой. Правительственные круги в Петербурге определенно, имевшие большее понятие о международных делах, в целом, а может быть, и слишком осторожные там, где нужна была решительность в действиях, тянули. Эти круги никак не могли прийти к решению — признать ли бунтарскую Мексику, или же продолжать поддерживать хорошие отношения с испанской короной.
Пока этот вопрос разбирался в столице и бесконечно тянулся там, вызывая припадки бешенства у Врангеля, торопившего Петербург, международная обстановка кардинально изменилась. Неожиданно правительство его британского величества признало независимость Мексики. Россия потеряла возможность быть первой великой державой, признавшей Мексику. Признание Россией теперь не было срочной необходимостью для Мексики, и мексиканское правительство стало менее сговорчиво. Ни о каких территориальных уступках теперь не могло быть и речи. Россия не только потеряла свою золотую, исключительную возможность распространить свое влияние на Калифорнию. Более того, Мексика почти сразу же стала требовать, чтобы Российско-Американская компания свернула и прекратила свою деятельность в форте Росс. Посыпалась нескончаемые требования о ликвидации форта. Теперь уже был поднят вопрос не о расширении русского влияния, а об уходе из Калифорнии.