Колумбы российские
Шрифт:
Баранов в изумлении поднял брови:
— Как это одолжить?
— Обождите, обождите… я еще не закончил. Вы мне даете двадцать байдарок с охотниками. Я с ними пойду в плавание вдоль берегов Калифорнии, и они там будут бить морского зверя для меня. Мы сделаем это предприятие, на половинных началах. Половина шкурок вам, половина мне.
Баранов опять посмотрел на него с некоторым сомнением.
— Вы знаете сами, что нам здесь не полагается входить в какие бы то ни было сделки с иностранцами…
— Да-да… — перебил его О'Кейн, — если бы не сделки с иностранцами, вы все здесь с голоду пухли бы… Вы человек деловой, мистер Баранов, и вы уже не раз вступали в сделки не только с нами, но и с англичанами. Мы оба реалисты и знаем, что можно и что нельзя. Да и вы сами ведь часто принимаете решения самостоятельно, не дожидаясь разрешения из Петербурга. А иначе и нельзя. В противном случае вас здесь никого бы не было уже.
Чем больше Баранов думал о предложении О'Кейна, тем больше оно ему нравилось. Он слишком хорошо знал, что у него нет больших кораблей для поездок к берегам Калифорнии. Корабль, которым командовал Хвостов, нужен был для рейсов в Охотск. Пользуясь же кораблем О'Кейна, он сможет добыть богатую партию мехов из Калифорнии.
— Ну что, значит, по рукам? — сказал он и крепко хлопнул по ладони О'Кейна. — Получай двадцать байдар и шестьдесят алеутов-партовщиков. Начальником над партией поставлю опытного промышленного Швецова.
Разошлись они поздно ночью, оба довольные заключенной сделкой. О'Кейн вышел в плавание 26 октября и, как показало будущее, этот опыт сотрудничества деловых людей оказался очень удачным. Ничего не было слышно о корабле О'Кейна несколько месяцев, да и Баранов слишком занят был своими приготовлениями к высадке и нападению на Ситку. Ранней весной, 1 марта, корабль «Бостон» вернулся в гавань Кадьяка и привез Баранову богатую добычу. Всего алеутами-партовщиками было добыто более 1100 шкурок, из которых половина была передана Баранову. Люди вернулись раздобревшие и загоревшие под южным калифорнийским солнцем — они промышляли где-то около Сан-Диего.
Позже, в марте 1804 года, неожиданно добрался до Кадьяка на байдаре шкипер погибшего судна «Св. Димитрий» Бубнов, который потерял свой тяжело нагруженный корабль у острова Умнак. Корабль наскочил на прибрежные скалы, и, прежде чем его разломало на части, вся команда со шкипером смогла выбраться на берег и даже спасти часть груза. Катастрофа произошла несколько месяцев тому назад, но Бубнов смог добраться на байдарке по бурному морю только 23 марта.
Баранов встретил Бубнова довольно мрачно. Эти доморощенные штурманы ему уже надоели.
«Эх, побольше бы мне офицеров, как Хвостов да Давыдов. Ворочали бы горами!..» — часто думал он.
— Что, горе-мореход, погубил корабль! — встретил он Бубнова.
– — На то воля Божья, — перекрестился штурман. — Знаю, виноват, но, слава Богу, все люди спасены да и груз не весь погиб… а главное, почту для вас, Александр Андреевич, сохранил. Почта важная, видно, с печатями главной конторы в Петербурге…
— А ну… давай, давай!
Баранов взял почту, осмотрел каждый пакет со всех сторон. Выбрал один с надписью, «Господину Главному правителю… лично, в собственные руки».
У него всегда несколько сжимало сердце, когда он получал такой пакет… бывали неприятные новости, очень неприятные. И теперь он не ожидал из Петербурга ничего хорошего.
Осторожно взломал печать. Прочел первые строки и остолбенел. Письмо было от главных директоров компании, и писали они ему, простолюдину Баранову, по поручению самого министра коммерции его сиятельства графа Н. П. Румянцева, что он, Баранов… — тут пот выступил у него на лице от волнения, и он быстро снял очки и протер стекла… — что он, Александр Андреевич Баранов, возводится государем императором Александром Павловичем, по представлению директора Российско-Американской компании камергера двора его величества Н. П. Резанова, в звание коллежского советника Российской империи, «за оказанные услуги и понесенные труды»…
— Господи, Боже Святый!.. Что же это… Царская милость…
Баранов встал и со слезами на глазах повернулся к иконе. Ничего не понимающий Бубнов смотрел на него в изумлении.
— Благодарю, Боже, за милость монарха, чтущего заслуги и в отдаленнейших местах!..
Он повернулся к Бубнову.
— Понимаешь, мореход, сам государь император вознаградил меня. Вознес на недосягаемую высоту коллежского советника… Чувствуешь это?.. Это высокий чин… чему будет он равен в армии-то?
Бубнов мысленно подсчитал:
— Так, пожалуй, будет что-то вроде полковника, Александр Андреевич. Величать, стало быть, надо вас вашим высокоблагородием!..
— К черту благородия, — отмахнулся Баранов. — Понимаешь ли ты, что теперь я вознагражден за все мои труды… Но я вознагражден, — вдруг с жаром поднял голос Баранов, — а Ситка потеряна. Нет! Я не могу так жить. Иду!.. Или умереть, или включить ее в число земель августейшего моего благодетеля.
Известие о получении Барановым высокой царской награды, как громом, поразило всех его недоброжелателей как духовных, так и морских. Он вдруг оказался чином повыше любого из мореходов!
А главное, награда подстегнула самого Баранова. С еще большей энергией принялся он за подготовку к экспедиции на Ситку. Узнал Баранов из писем также о подготовке компанией кругосветной экспедиции из двух больших кораблей, которые предполагали зайти и к нему в Русскую Америку, чтобы привезти необходимые припасы.
— Жаль, не будет их во время нашей атаки на Ситку. Знатно помогли бы нам. Ну, да как-нибудь обойдемся!
С лихорадочной поспешностью подгонял он алеутов к предстоящей поездке. Алеуты угрюмо готовились, но никому из них не нравилась идея высадки на остров, который был в руках свирепых колошей, известных своей кровожадностью. Слишком хорошо помнили они судьбу защитников Михайловского. От Баранова, однако, пощады не было.
«Скорей, скорей!» — торопил он, собирая байдары со всех островов.
По вечерам Баранов долго сидел у себя в каморке и перечитывал корреспонденцию… Он никак не мог успокоиться от получения письма, извещавшего его о царской милости и возведения его, каргопольского мещанина, в чин коллежского советника… Другие письма из главной конторы были тоже интересны и даже загадочны. Писали ему директора, что оба корабля, отправляемые в кругосветное путешествие, были под командой опытных флотских офицеров, капитан-лейтенантов Лисянского и Крузенштерна.