Колыбель предков
Шрифт:
Интерес Бернарда Георга Пауэра к ископаемому человеку и недостающему звену оказался в «Star» живучим — через полтора часа в Стеркфонтейн примчалась машина и из нее вышли возбужденные репортер и фотограф, немедленно приступившие к делу. Череп снимали в самых различных ракурсах. Фотографических пластинок было изведено достаточно много, чтобы успокоиться — портрет плезиантропа появится на полосах «Star», Затем наступила очередь виновников торжества. Брум, продолжая давать интервью репортеру, склонился над неровной каменистой породой, указывая рукой на частично расчищенный череп. В это мгновение щелкнул затвор фотоаппарата. Затем последовали фото Брума в окружении его ближайших коллег: ассистента Джона Робинсона, удачливого охотника за ископаемыми Даниэля и палеонтолога ван дер Неста.
Когда закончилась суета, Брум
После черновой расчистки стало ясно, что в Стеркфонтейне открыт череп взрослой женской особи плезиантропа («Миссис Плез»). Новые костные остатки недостающего звена помогали четче представить тех «окололюдей», которые связывали обезьян и Homo. Череп сохранил многие обезьяньи черты — нос был плоский, верхняя челюсть удивляла размерами и тяжестью, костяные надглазничные валики поражали массивностью. Вместе с тем, очевидными были и чисто человеческие особенности строения черепной коробки и лица. Приходилось только сожалеть, что в блоке не оказалось нижней челюсти, а зубы из верхней вывалились и потерялись. Но и без того эта находка произвела сенсацию. Ровно через месяц после открытия, 17 мая 1947 года, лондонская «Nature» опубликовала сообщение о находке в Стеркфонтейне и графический рисунок Черепа, a «Illustrated London news» напечатала популярный очерк, сопровождавшийся эффектными фотографиями, полученными от репортера «Star». Затем последовала публикация в широко распространенном научно-популярном издании Америки «Natural History». Весь ученый мир и любители научных сенсаций заговорили об удачливом Бруме.
Восхищались и поздравляли все… кроме членов Комиссии по историческим древностям. Шокированные непослушанием Брума, они направили Смутсу авторитетную депутацию с протестом против нарушения правил раскопок в Стеркфонтейне и ведения работ в этом месте до получения официального разрешения. Разъяренные пренебрежением члены Комиссии настаивали на немедленном прекращении раскопок в Стеркфонтейне.
Брум понимал, насколько неосновательны и тенденциозны эти нападки, но, удовлетворенный своим открытием и откликами на него в прессе, на этот раз уступил. Он вновь приехал со своими сотрудниками в Кромдраай и начал раскопки там, где Комиссия почему-то разрешила. Как будто в Кромдраае Брум не сталкивался с теми же проблемами геологии, которые он не мог удовлетворительно решить в Стеркфонтейне! В течение месяца продолжались работы, пока в Претории подбиралась кандидатура для инспекционного осмотра участка работ в Стеркфонтейне. Наконец, туда выехал профессор геологии университета Претории Б. В. Ламбаард. Как и следовало ожидать, он не обнаружил каких-либо нарушений установленных принципов исследований и дал благожелательный отзыв на проведенную работу. Членам комиссии пришлось выдать Бруму разрешение на проведение раскопок в Стеркфонтейне.
Брум перебазировал работы в столь счастливое для него место, и оно снова оправдало надежды. Кажется, Стеркфонтейн оставался неистощимым на сюрпризы: 24 июня удалось открыть давно желанную нижнюю челюсть с одной хорошо сохранившейся ветвью и второй раздавленной. Челюсть принадлежала взрослому самцу плезиантропу и оказалась ближе человеческой, чем обезьяньей. В частности, клыки, хоть и отличались большими размерами, но не выдавались за пределы зубного ряда, а манера изношенности жевательной поверхности не отличалась от манеры, характерной для износа зубов человека. Во всяком случае, ничего подобного у взрослой обезьяны не наблюдалось, и поэтому новая находка Брума стала ключом к сравнительному изучению нижних челюстей антропоидов и человека.
Казалось, Брум получил в Стеркфонтейне все, о чем можно мечтать. Однако он отличался таким неутомимым рвением в полевых исследованиях, что ни о каком прекращении работ в Стеркфонтейне не могло быть и речи. Брум наверстывал упущенное за предшествующее десятилетие, и его помощникам не оставалось
Интуитивное ожидание очередного значительного открытия не подвело Брума и еще раз. 1 августа при очередном разломе окаменевшей породы его глазам предстала плита с прочно впаянными в нее крупными и мелкими костями. Осмотр не оставил у присутствующих ни малейших сомнений в том, что Стеркфонтейн преподнес новое сокровище — часть скелета недостающего звена. Чтобы представить значение этой находки, достаточно сказать, что оно было позже приравнено к событиям, связанным с первыми сенсационными удачами в поисках черепа и челюсти австралопитеков. На этот раз в каменистом блоке находились обе половины таза, несколько позвонков и большая часть берцовой кости. Наибольшее волнение вызвали результаты осмотра тазовых костей недостающего звена, впервые увиденные антропологами. Несмотря на то, что некоторые участки таза оказались раздавленными и частично нарушенными, Брум не сомневался в принадлежности костей прямоходящему существу с такой же приблизительно посадкой тела, как у человека. Это заключение подтверждалось размерами таза, конфигурацией его отдельных частей и наиболее существенными деталями строения.
Конечно, до окончательного «приговора» следовало подождать результатов препарации, но неожиданности по отношению к главному выводу Брума исключались: плезиантропы, так же, как и другие разновидности австралопитековых, передвигались на двух конечностях. Руки их были освобождены и могли использоваться для любых операций. То, что Дарт, а затем Брум упорно и самоотверженно отстаивали на основании достаточно существенных, но все же косвенных данных анализа строения черепа австралопитеков и слепков мозговой полости, теперь нашло блестящее подтверждение. Таз плезиантропа во многих чертах поразительно напоминал человеческий. В длину он был наполовину меньше таза шимпанзе и резко отличался от таза гориллы.
— Хотел бы я послушать, о чем станут говорить наши критики! — воскликнул Брум. — Впрочем, им не занимать изворотливости. Вспомните, когда были открыты первые черепа австралопитеков и мы с Дартом объявили, что они не похожи на шимпанзе, наши оппоненты поучали нас, что в недостающем звене юга Африки нет ничего сближающего его с человеком. Стоило только обнаружить в пещере кости конечностей, схожие с конечностями Homo, как скептики тут же нашлись: «Ах, так это останки человека! Вы нашли обломки скелета человека, перемешанные с черепами шимпанзе…» Вот почему я не завидую ситуации, в которой оказались мои оппоненты после открытия таза плезиантропа. Положение их тяжелое — ведь такой таз не принадлежит ни антропоиду, ни человеку. Кому же, как не недостающему звену?
— К сожалению, — продолжил Брум, — у меня до сих пор более чем достаточно оппонентов, которые хоть и не бросают мои статьи на землю, но свои заключения подтверждают глубокомысленными рассуждениями, существо коих сводится к такой фразе: «Я не верю всему этому!»
Брум вознамерился раз и навсегда искоренить столь удобную и ни к чему не обязывающую позицию брюзжащего скептика от науки. Верная гарантия победы — наступление, поэтому — раскопки, раскопки и еще раз раскопки. Надо не дать возможности удаче ускользнуть из рук. И упорство Брума вознаграждается. Достаточно сказать, что в том же, 1947, году он нашел сначала второй череп плезиантропа, у которого на две трети сохранились лицевые кости, затем третий, с наполовину уцелевшими костями лица и верхней челюсти с зубами, и, наконец, четвертый, у которого имелись части верхушки и основания. Помимо этого в коллекцию Брума попала нижняя челюсть ребенка плезиантропа с полным набором молочных зубов. Анализ строения этой челюсти и зубов свидетельствовал о том, что высказанная им десять лет назад мысль о родовых различиях плезиантропа и австралопитека нашла теперь подтверждение.