Колыбель предков
Шрифт:
Для уточнения и проверки своих наблюдений Дарт показал череп с вмятинами и трещинами на поверхности эксперту судебной медицины доктору Макинтошу. Примечательно, что в качестве образца он выбрал череп павиана, доставленный ему двадцать пять лет назад Жозефиной Сэлмоне. Макинтош не замедлил с приговором: «Поверьте мне, дорогой профессор Дарт, за свою жизнь я достаточно насмотрелся на черепа людей, изуродованных сходным образом. Так выглядит кость, когда в нее попадает пуля. Поскольку недостающие звенья были не настолько цивилизованны, чтобы палить друг в друга на охоте из карабинов и пистолетов, то остается предположить, что они дрались деревянными дубинками или увесистыми трубчатыми костями крупных животных…»
Дарт был поражен: так, значит, не камнем ударяли, как он предполагал ранее, а дубиной! Ему следовало подумать о том, что в костеносной брекчии никогда не встречаются подходящие камни. Нельзя ли в таком случае установить точнее, что же представляла собой дубинка? Он принялся за повторный осмотр вмятин и вскоре заметил, что орудие нападения оставляло обычно след, имеющий вид литеры. Нет ли среди тысяч костей, извлеченных из австралопитековых
Итак, австралопитеки — охотники, вооруженные костяными дубинками. Они успешно преследовали и убивали павианов, а также себе подобные существа из других стад, чужих и враждебных. Вот к каким далеким временам восходят корни каннибализма. Дарта занимали во всех этих обстоятельствах не только выводы о хищническом образе жизни австралопитеков, их очевидном предпочтении мясной диете и бесспорно наземном обитании. Он впервые обратил внимание на огромную значимость факта систематического использования костяных дубинок с чисто физиологической точки зрения. Дело в том, что среди живущих только человек способен одновременно, а главное — длительное время, контролировать и соотносить движение собственного тела и отдельных его частей с другими, в том числе перемещающимися объектами, соседними с ним. У человека, как и у антропоидных обезьян, стереоскопическое зрение, позволяющее наблюдать в глубину взаимное расположение вещей, но только он может видеть их во взаимосвязи со своими движущимися руками. Шимпанзе, напротив, как и человеческий младенец, не способен длительное время следить за несколькими объектами, его глаза контролируют действия рук, главным образом когда животное сидит. Стоя обезьяна не может ни «боксировать», ни использовать дубинку. У австралопитека его стереоскопическое зрение стало мощным оружием — при прямой посадке тела он правильно судил о расстоянии, точно рассчитывал направление удара, умел длительное время координировать движение тела, рук и головы. Судя по преобладанию вмятин на черепах спереди и слева, австралопитек сталкивался с жертвами лицом к лицу и бил большей частью правой рукой. Он действовал как человек, а не антропоид. Все это отражало и структурные изменения мозга, как разумно управляющего органа. В таком случае австралопитеки не антропоиды, а формирующиеся обезьянолюди, истинное недостающее звено!
Когда Дарт раскрыл тайну убийств павианов, он сделал следующий логически оправданный шаг, объявив костеносную брекчию Трансвааля кухонными кучами австралопитеков. Еще в двадцатые годы ему приходила на ум мысль о том, что кости разнообразных животных не случайно оказались в пещерах в столь огромных количествах. Их видовое различие, причудливая смешанность, характерный внешний облик, в чем они напоминали скопления костей в пещерных жилищах первобытного человека, не допускали никакого другого объяснения, кроме заключения о целенаправленной деятельности какого-то разумного существа, всеядного по природе и с привычками хищника. Теперь Дарт вплотную занялся поисками доказательств справедливости такого смелого вывода. Для этого следовало прежде всего разобраться в накопленных палеонтологических коллекциях, освободить кости от окаменелой глины, расколотить каменные блоки пещерных заполнений, извлечь из них сотни раздробленных косточек, а затем внимательным образом изучить каждую из них, расклассифицировать находки, определить характерные для них особенности, попытаться выявить главные закономерности, которые привели бы к заключению о том, что костеносные пласты представляют собой отбросы пищи австралопитеков, высокоорганизованных разумных существ.
С большим трудом, преодолевая бесчисленные и нелепые препятствия, Дарт с энтузиазмом «выколачивал» деньги, необходимые для продолжения исследований. Чтобы наглядно представить огромные масштабы проделанной им и его коллегами работы, достаточно сказать, что за время раскопок в пещерах удалось отделить от тысячи тонн пустой известняковой породы девяносто пять тонн костеносной брекчии. Примерно треть ее относилась к серой окаменевшей породе, накопившейся в пещерах в эпоху австралопитеков. Каждая тонна брекчии после трудоемкой и часто хирургически тонкой обработки в лаборатории давала в среднем около пяти тысяч обломков костей. Отсюда следовало, что сотрудникам Дарта предстояло извлечь из австралопитековой брекчии не менее ста пятидесяти тысяч костяных фрагментов! Приятная, но одновременно обезоруживающе трудоемкая перспектива.
Дарт с отчаянной решимостью принялся за дело. Пять тысяч тонн пустой породы пришлось перелопатить в Макапансгате, прежде чем удалось отделить двадцать тонн серых блоков с торчащими из них обломками костей. Для препарации в первую очередь отобрали тонну наиболее перспективных каменных глыб. Препарация дала семь тысяч сто пятьдесят девять фрагментов костей и рогов. Палеонтологи выделили из них те экземпляры, которые поддавались точному определению. Итоговые подсчеты преподнесли Дарту первый сюрприз: оказывается, в блоках залегали остатки по крайней мере четырехсот тридцати трех животных, на удивление разнообразных по видовому составу. Скучная вещь — оперировать цифрами, когда речь идет о человеке или его предках, но в данном случае каждая из них раскрывала такие стороны
Остальные животные составляют всего 8 процентов, но до чего же примечательным и выразительным оказался подбор их, далекий, по-видимому, от случайности, поскольку кости накапливались в пещере в течение многих тысячелетий. Это была, по существу, представленная в жалких палеонтологических остатках четко запрограммированная картина отбора охотничьих жертв за сотни тысячелетий, сменившихся в примитивном стадном обществе недостающего звена, отчего значимость наблюдений и следовавших из них выводов повышалась во много раз. В препарированной тонне брекчии удалось обнаружить кости четырех крупных лошадей, вымерших ископаемых родственников зебры, пяти носорогов, шести ископаемых жираф, шести халикотериев, восьми дикобразов, в том числе двух гигантских, двадцати свиней, сорока пяти павианов, двух зайцев, одного гиппопотама, а также остатки гигантских водных черепах, диких собак, буйволов, шакалов, леопардов, саблезубого тигра, ящериц, грызунов и несколько видов птиц. В пещерных отложениях встречались также обломки скорлупы птичьих яиц. Кто, кроме человекообразного существа, мог охотиться на столь разнообразных по привычкам и образу жизни обитателей степей и пустынь Трансвааля? Нужно было не только уметь выловить из воды черепах, но и, добираясь до вкусного мяса, раздробить их исключительные по твердости панцири. Какое из хищных животных могло сделать это? Степных зайцев лучше всего ловить, раскапывая их земляные поры, а за птичьими яйцами приходится забираться на деревья. На свиней и гиппопотама устраивались засады на берегу водоемов; павианов подстерегали среди камней на склонах каменистых возвышенностей; терпеливо подкрадывались, прячась за кусты, к стадам лошадей, носорогов, жирафов. Австралопитек- охотник оказался настолько опытным и изощренным в искусстве добывания пищи, что даже тигров и леопардов не спасали их страшные клыки.
Изучение костей показало, что в брекчии явно преобладали остатки или молодых, или старых животных. Следовательно, недостающее звено умело использовать неопытность и слабость своих жертв. Преобладание костей одних животных над другими раскрывало вкусы обитателей пещер. В особенности они ценили мясо антилоп, затем следовали павианы, свиньи, жирафы, носороги, лошади. Что касается грызунов, то предпочтение отдавалось дикобразам. Впрочем, последнее объясняется другими причинами, о чем будет сказано позже.
В списке разновидностей, обнаруженных при препарации пещерных блоков из Макапансгата, пока не упомянуто лишь одно, пожалуй, центральное по значению — гиена. Особый интерес ее не только в том, что среди хищных обитателей древнего Трансвааля кости гиены по количеству преобладали над другими, но главным образом вследствие того, что именно она считалась хозяйкой пещер, а груды костей в них принимались за остатки ее пиршеств. На европейцев сильное впечатление произвели в свое время рассказы путешественников по заснеженным полям России о прожорливых и бесстрашных волках, нападавших на запоздалых путников. Французы, отступавшие с Наполеоном из Москвы, распространяли поистине фантастические легенды о них. Не теми ли качествами обладала гиена? Дарт понимал, что до тех пор, пока он не развеет прочно укоренившийся миф о гиене — обитательнице скальных навесов, усеивающей костями свое логово, его идеи о кухонных кучах австралопитеков в Макапансгате, а следовательно, и об охотничьем образе жизни недостающего звена, надолго останутся сказочно-увлекательной гипотезой.
Дарт принялся за дело с обычной для него основательностью. Просмотр литературы по истории вопроса показал, что первым мысль о гиене, как обитателе пещер, высказал президент Лондонского королевского геологического общества Дин Букланд. В 1822 году он представил обществу статью, в которой описал найденные при обследовании пещер Европы кости носорогов и гиппопотамов. На их обломках остались следы тигров, волков и гиен. Букланд высказал предположение, что кости затащила в пещеру и грызла, по всей видимости, гиена, поскольку у нее самые мощные челюсти. Ни о каком допотопном человеке в начале прошлого века большинство исследователей не помышляло. Поэтому не удивительно, что теория Букланда произвела впечатление на членов Королевского общества, и докладчику вручили почетную медаль. Затем одна за другой последовали находки каменных орудий, залегавших в пещерных слоях вместе с костями вымерших животных, и как следствие этого была выдвинута гипотеза о человеке древнекаменного века, обитателе пещер и охотнике. Идея вызвала яростное сопротивление ретроградов. Одним из их аргументов в борьбе стало предположение Букланда, получившее широкое распространение. Не в малой степени этому способствовал Чарлз Лайель, блестящий ученик Букланда. В своей широко известной и многократно издававшейся книге «Принципы геологии» он популяризировал представление учителя о гиене как собирателе, костей в пещерах. Парадокс заключается в том, что Лайель одновременно широко использовал в книге факты, связанные с археологией древнекаменного века. Теория Букланда оказалась живучей: в конце тридцатых годов нашего века австрийский натуралист Цапфе написал книгу о пещерных гиенах ледникового времени Европы и о значении этого хищника, затаскивающего в логово кости и уничтожающего их. Когда Дарт во время одной из поездок по странам Европы высказал мысль о том, что скопления костей в Трансваальских пещерах оставлены австралопитеками, он не встретил поддержки.