Колыбель твоих оков
Шрифт:
Когда я добираюсь до университета (второй раз за сегодня), я вижу, что практически все мои коллеги уже ждут меня в траурном одеянии. Еще бы, Эммануэль живет очень далеко, и без машины мне пришлось добираться общественным транспортом больше часа, а у большинства здесь есть машины. Нас всего человек двадцать, и я рассчитываю увидеть автобус, который заберет нас, но вместо этого к зданию подъезжает целая колонна черных мерседесов с одинаковыми наклейками на стеклах. Я сажусь в одну машину с Изабеллой и Марией. Я бы предпочла ехать вместе с Бруно и Вуном — из моих коллег я знаю их лучше всего, но их машина уже заполнена. Между тем Изабелла и Мария явно продолжают спор, который
— Это потому, что в Мексике хреновое образование, как и во всех остальных странах, по сравнению с США, — выдает Изабелла сентенцию в своем репертуаре.
— Белла, ты из Сан-Диего, это на границе, это же, блин, почти Мексика, — Мария, которая сама родом из Мексики, никогда не устает что-то доказывать Изабелле.
— И что? Нас разделяют сотни лет цивилизации, — Изабелла, как всегда, уверена в своей правоте и в который раз демонстрирует, что с ней бессмысленно вступать в спор.
— Прикиньте, теперь Лорэн унаследует абсолютно все состояние своего отца, — со свойственной прямолинейностью вдруг произносит Изабелла, не стесняясь даже присутствия шофера, который работает на Эммануэля. — Вы себе вообще можете представить, насколько он богат? Не удивлюсь, что ему придется самому вступить в должность генерального директора компании отца, и тогда прости-прощай карьера в науке.
— Не факт, — вмешивается Мария, которая до этого смотрела на Изабеллу со скучающим видом, но которую явно не прельщает идея остаться без научного руководителя в середине аспирантуры. — Сейчас на роль всяких там генеральных директоров вполне можно нанять верного и надежного уполномоченного и спокойно заниматься своими делами.
— Все равно мне непонятно, уйдет Лорэн от нас или нет. А если он все-таки уйдет, у нас могут забрать финансирование?
Честно говоря, я не понимаю Изабеллу. Мы едем на похороны, и пусть она даже никогда не видела Лорэна-старшего, но все же это был человек, и этот человек был кому-то дорог, и его будут оплакивать. По крайней мере, так думаю я.
— Кстати, ты в курсе, что Рустерхольц умер? Какое-то время сплошных смертей, — продолжает Изабелла.
При упоминании о Рустерхольце я покрываюсь холодным потом.
— Как умер? — не верю я своим ушам.
— Убили его. В тюрьме. Нам сегодня сообщили, до того, как ты приехала. Кто-то из заключенных зарезал его прямо в камере. Но мне его совершенно не жалко. Он, конечно, выглядел как добрый дядька, но козлом оказался еще тем. Надеюсь, он будет гореть в аду.
Я знаю, что Изабелла уже всем рассказала о моих злоключениях и нападении на меня Рустерхольца. Мне кажется, это даже к лучшему, что мне самой не придется рассказывать об этом.
— На его фоне даже Лорэн выглядит как лапочка, — продолжает Изабелла, и я не могу с ней не согласиться.
Я вспоминаю слова, сказанные Эммануэлем о том, что мне не о чем беспокоиться насчет Рустерхольца. Неужели он в действительности имеет отношение к смерти Рустерхольца? О чем говорят девушки после, я уже не слышу. Мои мысли заняты выполненными обещаниями Эммануэля. И я теряюсь в догадках, что же произошло на самом деле.
Наши автомобили, которые все время ехали кортежем друг за другом, останавливаются у длинного здания из красного кирпича в английском стиле, и нас встречают работники кладбища. Я вижу в руках двоих работников букеты из крупных белых роз, и каждому из нас они дают по одному цветку. Далее нас ведут по дорожке кладбища, и мы идем довольно долго, по крайней мере, мне так кажется, пока наконец не сворачиваем на дорожку из искусственной
Вокруг могилы, на искусственной траве, постеленной поверх живой травы, уже стоят люди — священник в черном пиджаке и черной рубашке с белой колораткой, две заплаканные женщины средних лет, группа мужчин в дорогих костюмах и Эмилия. Помощница Эммануэля роскошна даже в траурном одеянии: она в шляпе, на ней прямое шелковое платье чуть ниже колена, короткие кружевные перчатки, остроносые туфли на широких каблуках. Почти половину ее лица закрывают темные очки. Она кажется очень высокой, это особенно заметно сейчас, когда она стоит рядом с мужчинами.
Я обращаю внимание на то, как удивительно все мужчины похожи между собой. Их человек десять, они разного роста и возраста, с разным цветом волос и глаз, но у них одинаково гладкие, словно отполированные, загорелые, ничего не выражающие лица, и даже костюмы почти одинаковые. Они не здороваются ни с кем из нас и не смотрят в нашу сторону.
Я нигде не вижу Эммануэля.
Священник начинает читать надгробную молитву, а я смотрю на большой лакированный гроб, и у меня возникает ощущение театральности происходящего. Этого не может быть, в гробу нет отца Эммануэля, там пусто. Я пытаюсь представить себе то, что там может находиться, но воображение ничего не рисует и словно не пропускает меня дальше. Я все еще мысленно вижу стоящего передо мной привлекательного, несмотря на возраст, мужчину с хищной улыбкой.
Священник делает знак, каждый из нас кладет на гроб свою розу, и все сразу разворачиваются и уходят, оставляя гроб стоящим у открытой могилы. Все происходит очень быстро, и я рада этому.
Мы выходим на главную дорожку кладбища и направляемся к выходу вдоль красного кирпичного здания, заметно ускорив шаг, и я замечаю видимое облегчение на лицах моих сотрудников. В какой-то момент мне становится не по себе, я машинально оглядываюсь — следом за мной идет ассистентка Эммануэля, но мой взгляд наталкивается на темные стекла очков. Я быстро отворачиваюсь и надеюсь, что ошибаюсь, подумав, что это ее тяжелый взгляд я почувствовала своей спиной. Наверняка она была знакома с Лорэном-старшим и сейчас погружена в свои печальные мысли.
К часу дня мы доезжаем до места проведения поминок. Это один из нескольких домов Лорэнов. Я никогда еще не была в этом месте. Особняк, к которому нас привезли, находится на самом берегу пляжа Минот. У Лорэнов точно есть особая тяга к океану. Или просто очень много денег. Каменистый пляж почти безлюдный, лишь на огромных камнях недалеко от берега расположились немногочисленные загорающие, а по крупной мокрой гальке вдоль полосы прибоя прогуливается немолодая парочка. Недаром многие люди мечтают жить у моря — морской воздух и крики суетящихся над водой чаек успокаивают нервы, а легкий бриз приносит долгожданную прохладу в жаркий день.
Пока я любуюсь видом, все мои коллеги успевают зайти в дом, который с виду очень напоминает особняк Эммануэля. Но как только я захожу внутрь, холодок пробегает по спине.
Здесь нет светлого мрамора жилой комнаты, к которому я уже так привыкла в дома Эммануэля. Здесь доминирующий цвет интерьера — черный. И темное здесь практически все, от потолка до пола. Мебель в основном темно-коричневая, и в центре гостиной стоит огромный камин из черного мрамора. И у меня аж мурашки бегут по коже, настолько гнетущее впечатление производит на меня этот дом. Конечно, он поистине великолепен и, наверное, стоит уйму денег, но жить в нем мне бы не хотелось.