Колыбельная для брата
Шрифт:
— Куда… Я не знаю. В школу или в милицию?
— Значит, признаёшься? — со сдержанным торжеством спросила Женька.
— Если не признаюсь, вы же к матери пойдёте…
— Конечно, — сказала Женька и посмотрела на Кирилла. Спросила взглядом: «Здорово мы его раскусили?»
Кирилл отвёл глаза и сердито сказал:
— В школу…
Они пошли гуськом: впереди Чирок, потом Кирилл, а за ними Женька. Чирок не оглядывался. Кирилл видел его стриженый белобрысый затылок, тонкую шею с родинкой, похожей на коричневую горошину, острые, не очень чистые локти, худую спину под старенькой, выгоревшей рубашкой в коричневую и зелёную клетку…
Все трое молчали и шли вдоль ручья к старинному чугунному мостику, построенному через Туринку ещё в прошлом веке. От него поднималась лестница, которая выводила на улицу Грибоедова. А в конце той улицы — новые кварталы и школа.
Кирилл вдруг подумал, что Петька Чирок, наверно, считает в уме, сколько кварталов осталось ему до встречи с директоршей, до мучительного разговора, до позора.
Был раньше просто Петька Чирков, Чирок. Незаметный, никому в классе не интересный, но всё-таки обыкновенный мальчишка. Одноклассник. И можно было вести себя с ним как с одноклассником. А сейчас всё сделалось странным каким-то, ненастоящим. Петька был преступник, а Кирилл с Женькой — его конвоиры. И даже удивительно было, что кругом всё по-прежнему: зеленеет обыкновенная трава, катится к вечеру тёплое солнце, бормочет речка…
Кирилл тряхнул головой. Что сделано, то сделано. Он, Кирилл, ни в чём не виноват.
— А где кошелёк? — спросил он у Петькиной спины.
Чирок сбил шаг и через секунду ответил:
— Выбросил…
— Зачем? — удивилась Женька.
— А зачем он мне? — сказал Чирок, не оборачиваясь.
— А деньги? — спросил Кирилл.
Чирок пошёл медленнее.
— Я с деньгами выбросил, — сказал он.
— Совсем заврался! — возмутилась Женька.
— Подожди ты, — с досадой оборвал её Кирилл, а Чирку сказал:
— Ну-ка, стой…
Он догнал Петьку, и они остановились рядом.
— Врёшь или правда? — спросил Кирилл.
Чирок вскинул на него мокрые синие глаза.
— Зачем мне врать… если всё равно признался?
— А почему выкинул? — почти крикнул Кирилл.
— Потому что… мне они для чего? Мне только рубль надо было. Я кошелёк хотел обратно положить, когда рубль взял, а за дверью затопали… Ну, я сунул под рубашку и вышел потихоньку. Думал, потом положу. А тут вы прибежали, и началось…
— Куда бросил-то? — вмешалась Женька. — Может быть, найти можно?
Чирок махнул рукой:
— Вон там, с моста. В водоворот.
Кирилл свистнул. Под мостом было самое бурливое и глубокое место, с камнями и ямами.
— Дурак ты, Чирков, честное слово, — растерянно сказала Женька. — Кругом дурак… Чего ты с этим Дыбой связался?
— Я, что ли, нарочно связался?
— А как это вышло? — спросил Кирилл.
— Теперь не всё ли равно?
— Нет, не всё равно, — сказал Кирилл.
— Ну, я шёл, а они в подъезде стояли. Говорят: иди сюда, не бойся, что-то интересное покажем. Я не хотел, а с ними Кочнев из седьмого «А». Тоже говорит: не бойся. Ну, я подошёл, а там ещё какой-то парень. Тюля его зовут. Дыба говорит: «Спорим, что Тюля бритву сжуёт». Я ничего даже не ответил, а этот Тюля в рот лезвие бритвочки сунул и давай жевать. На мелкие кусочки. Потом выплюнул. А Дыба мне говорит: «Гони рубль, раз проспорил». Я говорю, что даже и не спорил, а они прижали в угол… А рубля у меня всё равно нет. Дыба говорит: «Потом принесёшь…» Ну и с тех пор всё меня ловит…
— Неужели из-за этого воровать надо! — возмущённо сказала Женька. — Уж рубль-то мог бы где-нибудь достать, если хотел расплатиться.
— А он сколько уже этих рублей с меня стряхнул! Говорит: плати проценты, раз вовремя не отдал.
— И ты каждый раз отдавал? — поморщившись, спросил Кирилл.
Чирок тихо проговорил:
— А ты бы не отдал? Они знаешь как издеваются… Затащат за гаражи, рот зажмут… — Он посмотрел на Женьку и опустил глаза. Шёпотом сказал Кириллу: — При ней даже рассказывать нельзя. А если бьют, потом даже синяков нет. Ничего не докажешь.
— А почему никому не сказал? — спросил Кирилл.
— Кому?
— Ну… дома.
— А дома кто? Мать да бабка. Драться они, что ли, с Дыбой пойдут? Матери вообще нервничать нельзя…
— Как всегда, — себе под нос проворчала Женька. — «Маме нельзя расстраиваться, у неё больное сердце…» — А о чём думал, когда в карман лез?
— Думал, что не поймают! — зло сказал Чирок. — Ну, пошли, чего стоим.
— Подожди, — попросил Кирилл. Зачем надо подождать, он сам не знал. Мысли перепутались. И вырастала едкая досада на самого себя. Как он сказал: «Сдавайся, Петенька». Со скрытым торжеством и снисходительностью. Подумаешь, Шерлок Холмс какой, отыскал опасного бандита! Этот несчастный Чирок даже выкручиваться не умеет. Другой мог бы наплести кучу историй и отпереться намертво. Разве олимпийский рубль — доказательство?
— Одного я не пойму, — вдруг заговорила Женька. — Стащить кошелёк — это… это… ну, это ясно, что. А зачем потом в воду кидать? Просто ненормальность какая-то.
— Походи с чужим кошельком за пазухой — поймёшь, — сумрачно сказал Чирок.
Кирилл не знал, поняла ли Женька, а он понял, как жёг Чирка спрятанный под майку кошелёк. Как Чирку казалось, что все провожают его подозрительными взглядами. Как хотелось поскорее исчезнуть из школы и навсегда избавиться от своего страха. Чтобы казалось, будто ничего не было! Концы в воду!
— Говорил, маму нельзя расстраивать, а сам ещё прибавил расстройства, — назидательно сказала Женька. — Ей теперь расплачиваться придётся.
— Сам расплачусь, — неожиданно ответил Чирок.
— Как это? — удивилась она.
— Велосипед продам. У меня его давно просят. Как раз за сорок рублей.
— А в кошельке сорок было? — спросил Кирилл.
— Наверно. Я же не смотрел, рубль взял — и всё. Ева говорила — сорок. Стипендия…
— Ты думаешь, за твой велосипед сорок рублей дадут? — с сомнением спросила Женька.