Колыбельная для брата
Шрифт:
Справа была открытая вода, слева — близкий берег. С берега долетел звонкий крик:
— Папа, смотри, старинный корабль!
Кирилл глянул налево и увидел среди сосен жёлтую палатку. Она не была ещё натянута как надо. У палатки стояли пятеро и смотрели на парусник. Молодые мужчина и женщина и трое ребятишек: мальчик ростом с Митьку, девочка чуть поменьше и карапуз примерно полутора лет.
Крикнул, кажется, мальчишка — забавный такой пацанёнок в длинной, как платьице, тельняшке, подпоясанной флотским ремнём. Видимо, он был моряк душой и телом и при появлении белопарусного чуда загорелся
Все пятеро замахали «Капитану Гранту», а экипаж помахал им в ответ. Мужчина схватил с валуна кинокамеру и, не подворачивая брюк, прыгнул в воду, пошёл навстречу паруснику, чтобы снять поближе.
Митька гордо встал на носу и скрестил руки. На поясе у него красовался надутый круг из красной резины, а от круга, словно длинный хвост, тянулся к мачте страховочный трос. Митьку, однако, это не смущало.
— Адмирал Нельсон, — сказал Дед Митьке, а у туристов громко спросил:
— Собираетесь ночевать здесь?
Мужчина, не отрываясь от камеры, кивнул, а мальчишка крикнул:
— Ага! За нами завтра дядя Юра приедет!
— С костром поосторожнее, — предупредил Дед. У него было удостоверение общественного инспектора лесной охраны.
— Всё будет в порядке, кэп! — откликнулся мужчина. — Огонёк мы у самой воды разведём ненадолго!
«Капитан Грант», кренясь и оставляя бурунный след, прошёл мимо жёлтой палатки и её обитателей. И скоро про неё забыли.
Маршрут путешественников был извилистый и длинный: с заходом в Камышиную бухту, со стоянкой у Плоского острова, где водились великолепные раки. Раков наловили, но варить не стали: Митька их пожалел и выпустил. Тогда хотели сварить на обед Митьку, но передумали и приготовили кашу с консервами…
В середине дня ветер зашёл к югу и разгулялся так, что Митьку на носовой палубе стало захлёстывать пеной. Убрали топсель и летучий кливер. А ещё через полчаса засвистело совсем по-штормовому. Пришлось убрать грот и бизань и полным курсом уходить под стакселем и кливером за Берёзовый мыс (где не росло ни одной берёзы, а стояли редкие сосны и неровной щёткой поднимался хвойный молодняк).
За высоким горбатым мысом было спокойно, хотя наверху шумел и раскачивал сосны ветер. «Капитан Грант» чиркнул килем по дну, и Дед скомандовал убрать последние паруса. Потом ребята забросили на берег два якоря и выбрались на сушу сами.
Земля была твёрдой и надёжной. Пахло тёплой хвоей. На лужайках блестели искорками слюды гранитные валуны. Трава между ними была маленькая, словно прижатая к земле, густо пересыпанная сухими сосновыми иголками. На ней темнели угольные проплешины — следы старых костров.
— На сегодня всё. Отходились, — сообщил Дед.
Ну что ж, всё так всё. Можно искупаться в прогретой бухточке с песчаным дном, поваляться на солнышке, потом покидать мячик, а ближе к вечеру заняться устройством ночлега. Они неторопливо натянут старенькую Дедову палатку, разожгут у воды осторожный маленький костёр, сварят ужин. Дед возьмёт обшарпанную гитару и споёт несколько туристских песенок. Это такие песни, что животы болят от смеха. Дед поёт их меланхолическим голосом, с очень серьёзным лицом, и потому они кажутся ещё смешнее.
Потом Алик расскажет продолжение своего фантастического романа…
Один за другим ребята поднялись на бугор. Здесь опять набросился на них ветер. У Кирилла рванул назад волосы, у Алика сбросил с головы старую мичманку, и она покатилась назад к воде…
И только сейчас все заметили, что ветер с едким дымком. И увидели над южным берегом тяжёлые клубы…
— Скотство какое, — с бессильной досадой сказал Дед. — Опять сколько погорит…
Сделать они, конечно, ничего не могли, если бы даже оказались на том берегу. Что такое крошечный экипаж «Капитана Гранта» перед километровым фронтом огня? Тут нужен был пожарный десант или сапёры. Но леса горели часто, и десантники успевали не везде.
— Выжжет всё до самой воды, — тихо сказал Алик. — Хорошо, если там людей нет.
— Запрет же объявлен, — напомнил Дед. — В лес никому нельзя.
И вот тогда кто-то (уже и не вспомнить кто) растерянно сказал:
— А палатка?
А палатка?!
Ярко-жёлтая, как громадный подсолнух, палатка с пятью весёлыми обитателями… «Собираетесь ночевать здесь?» — «За нами завтра дядя Юра приедет!»
Завтра! А если сегодня, если очень скоро огонь захватит лес, который подходит к самой воде?
— Их, наверно, осводовские спасатели снимут, — нерешительно сказал Алик.
— Сразу видно, что ты фантастику сочиняешь, — огрызнулся Валерка. — Какие здесь спасатели?
Дед молчал.
А Кирилл подумал, как хорошо на солнечном, твёрдом бугре. И ещё подумал, что «Капитан Грант» почему-то рыскает вправо, когда всходит на крупную волну…
— В крайнем случае в воде отсидятся, — проговорил Юрка Сергиенко, а Юрка Кнопов бросил на него короткий удивлённый взгляд. И Кириллу показалось, что в этом взгляде был упрёк одного Юрки другому: «Неужели ты ещё и трус?»
«Он не трус, — мысленно заступился Кирилл за Сергиенко. — Он же хотел нас успокоить. Он просто не подумал, как отсиживаться в воде, когда волна, когда огонь с берега отжимает на глубину и когда один из пяти не то что плавать, а ходить-то не умеет толком, а двое других тоже ещё малыши…»
— А может, огонь ещё остановится, — сказал Алик.
— Может быть, — непонятно откликнулся Дед, ни на кого не глядя.
Всё могло быть. Мог подоспеть десант и остановить огонь. Но мог не подоспеть и не остановить. Мог подойти спасательный катер, но мог и не подойти. Могла пробиться на берег машина… Всё это было неточно. А точно было одно: на том берегу огонь и люди, а на этом — парусник «Капитан Грант». «Папа, смотри, старинный корабль!»
Тогда-то Саня и сказал:
— Боимся, братцы?
Им приходилось плавать почти при таком же ветре, но не долго и в надёжной близости от ольховского берега. А сейчас путь лежал через озеро, да ещё не напрямик, а зигзагами. Дед молчал, тиская пальцами худой щетинистый подбородок.
«Он тоже боится, — подумал Кирилл. — Он не за себя боится… А я? Я… неужели только за себя?»
Нет, не только. За Антошку: если что случится, тот останется без брата. За маму, за отца. За Митьку, за Юрок, за всех… Он медленно посмотрел на Деда, а Дед на него. Они молча спрашивали друг друга, что делать.