Колыбельная тьмы мертвецов
Шрифт:
– Прощай, Ратибор, – шепчу я.
Отойдя на приличное расстояние от места смерти Ратибора, я больше не сдерживаю рвоту. Меня тошнит до тех пор, пока рвота не переходит в удушливый кашель, а на глазах не появляются колючие капли слёз. Желудок скручивается узлом, в груди пылает пламя, а сердце колотится так, будто предчувствует и свои последние минуты.
Капитан Демидов был прав. В Чаще Гибели можно столкнуться с чем-то похуже нечисти. И это что-то – чья-либо смерть.
До конца испытания мне не попадается так много тварей, как было мертвяков. Я убиваю упыря13, который на удивление оказывается
Я пережила отборочные, но особой радости не испытываю. Её затуманивает печальное осознание того, что Ратибор не один такой. Наверняка погиб не только он, но и другие кадеты. Из западного корпуса, из других. Их больше, чем я могу себе представить.
Светило уже сияет в ясном голубом небе. Тёплые летние лучи никак не ввяжутся с увиденным за эту ночь. Пока я убивала тварей, я наткнулась на несколько трупов и скелетов предыдущих кадетов. Или стражи даже не возвращаются за мертвыми телами, или попросту не могут найти всех. В лица свежих трупов я не вглядывалась, не желая узнать кого-то знакомого.
Остаётся по тем же красным лентам вернуться к месту патруля. И всё закончится. Эта ночь будет позади.
А впереди будут ещё тысячи ночей, которые окажутся намного хуже, если верить словам Александра Демидова.
Иду медленно, всё ещё не выйдя из Чащи Гибели. Поблизости никого. Нечисть уже скрылась в укромных тёмных местах, спасаясь от солнечных лучей. А часть кадетов могла уже вернуться. Или… Лучше не думать о другом варианте.
Внезапно деревья угрожающе наклоняются, качаясь, а по земле проходит рябь. Оборачиваюсь и застываю от ужаса. На меня движется зелёное чудище, покрытое вонючей болотной слизью, а рост твари достигает семи аршин. Руки с грязными когтями неестественно длинные, доходят до голени ног, из которых тоже растут когти. Голова круглая и лысая, а при виде меня тварь останавливается, уставившись одним мутным громадным глазом на меня. Нечисть тупо улыбается, показывая острые, как ряд лезвий, зубы, на которых виден кровавый налёт.
Вот же… И это надо было наткнуться на лихо одноглазое15! Да ещё и при свете солнца, чьи лучи губительны для твари! Но лихо, стоящее передо мной, явно не испытывает какое-либо неудобство.
Нитей у меня осталось достаточно, но главная проблема в том, что они зелёные. А высшую нечисть, к которой лихо и относится, с ними одолеть невозможно! Поэтому я поступаю так, как поступил бы на моём месте любой здравомыслящий человек и как рекомендовал капитан Демидов. Я бросаюсь в бегство.
Лихо оказывается слишком умным, так как его тяжёлые шаги, от которых дрожит земля, слышатся позади, совсем рядом.
Бегу, не обращая внимания на местность. Главное выжить и оторваться от твари, а о другом я потом подумаю. Пытаюсь на бегу накрутить нити на крест, чтобы послать сигнальный дым, но спотыкаюсь и роняю клубок. Возвращаться за ним слишком опасно, а в кармане ещё есть один. Лихо приближается, его крупные ладони так и норовят схватить меня, как мелкую мошку.
Перепрыгиваю через ветки, руками отодвигаю колючие заросли, которые ломаются под грузными шагами лихо. Сучья царапают руки, лицо и шею, но боль меня не интересует, в отличие от возможности выжить.
Нужно
А тем временем бежать становится всё труднее и труднее. Дыхание сбивается, ноги становятся слабыми и податливыми, голова кружится от усталости и нехватки сна.
Падаю, растянувшись на земле. Откатываюсь в сторону с коротким вскриком, стоит мне почувствовать лапищу лихо над собой. Пытаюсь встать, и рука лихо вновь чуть не хватает меня, но на этот раз тварь промахивается сама, загребая лишь приличный кусок земли. Лихо ревёт, когда понимает, что вместо вкусной человеческой тушки оно схватило грязную и неаппетитную землю.
Намотав нити на крест, обращаюсь к Санкт-Святославу16, бросая искрящуюся молнию в глаз лихо. Попадаю лишь в щёку, так как тварь не стоит на месте. Очередной рёв чуть не оглушает меня. Уже хочу встать и побежать дальше, чтобы оторваться от твари, как длиннющие руки лихо вновь пытаются найти меня наощупь. Похоже, чудище серьёзно настроено меня слопать.
Бросаю очередную молнию, попадая на этот раз в когтистую лапу. Снова рёв, и я в очередной раз пытаюсь встать с земли.
– Ложись! – слышится чей-то резкий вскрик, и я, повиновавшись, опять пригибаюсь к земле. И вовремя! Ещё бы секунда, и лихо оторвало бы мне голову.
Впереди замечаю стремительно приближающееся фигуру в синем кафтане, в которой узнаю капитана Демидова. Тот призывает крупную молнию, что попадает точно в цель: в единственный глаз лихо. Но это не убивает тварь.
Капитан, поравнявшись со мной, тут же раздаёт приказы:
– Подберись к нему сзади, я отвлеку его спереди. Используй сразу огонь и бей по ногам, так ты лишишь тварь движения. А потом уж постарайся попасть в глаз.
Не дожидаясь ответной реакции, он кидается вперёд, мчась в атаку прямо на лихо. Никогда не видела такого бесстрашия. Точно его не пугает возможность погибнуть мучительным образом.
Следуя его указаниям, я обхожу тварь боком, подходя к ней со спины. Капитан справляется хорошо, привлекает внимание лихо к себе так, что, кажется, будто моя помощь Демидову не нужна, он и сам управится с высшей нечистью. Но первое впечатление чаще всего обманчиво, поэтому я перехожу ко второй части плана капитана. Вызываю огонь, выкручивая его в полыхающую плеть, и ударяю ей по ногам лихо. То орёт от боли, размахивает руками, задевая деревья и валя их на землю. Вновь ударяю плетью, усиливая пламя, которое длинными языками пляшет на ногах лихо. Александр тем временем добавляет ещё огня. Жар доходит до колен твари, и та не выдерживает и падает, подняв оглушающий грохот.
– Давай! – кричит капитан, и я действую.
Огибая лихо, подхожу к его голове. Тварь при виде меня раскрывает челюсти, желая схватить добычу, но я стою на достаточном расстоянии и действую быстро, призвав самую мощную молнию, на которую только способна с зелёными нитями. И кидаю её в мутный глаз твари. Молния проходит в точности по цели, и я, догадываясь, что произойдёт, отбегаю как можно дальше. Грохочет взрыв, и вместо тошнотворной туши лихо остаётся лишь пепел, хлопьями оседающий на землю.