Колыбельная тьмы мертвецов
Шрифт:
Александр лжёт сам себе. И осознаёт это в полной мере.
– Что ж, а теперь, когда вопросов у тебя больше нет, нам остаётся только пожать друг другу руки. – Капитан протягивает бледную ладонь.
Смотрю на неё с подозрением и настороженностью. Закрытость Александра не внушает доверия, но имеет свои понятные причины. Он не просто взял меня в отряд. Он выполнил приказ других стражей, стоящих выше него. Не более.
Жму его руку, которая на ощупь оказывается холодной, точно вечерняя воющая метель.
– Капитан? – настораживаюсь
Глава пятая. Девушка, ставшая стражем
Александр
– Что ж, а теперь, когда вопросов у тебя больше нет, нам остаётся только пожать друг другу руки, – с мирной улыбкой я протягиваю ладонь Ане.
Та решается не сразу, её хвойные глаза выражают подозрение и недоверие. Она будто ищет скрытый смысл в моём жесте и думает, что каждое моё действие чем-то обусловлено. Почему-то я на секунду задумываюсь, что такого Аня пережила?
Аня протягивает руку робко, нерешительно. Точно только и ждёт подвоха, готовясь в любой момент защититься, отпрянуть в сторону, убежать подальше.
Она боится. Но почему?
Её кожа очень тёплая. Подобное тепло я испытывал в последний раз, когда…
Тук.
…когда моё сердце ещё билось.
Тук.
Второй удар заставляет меня вздрогнуть. Странное ощущение, точно кость выдёргивают, только более быстрое и непривычное. Замираю, всё ещё держа за руку Аню, которая обеспокоенно зовёт меня, и вслушиваюсь.
Тук.
Ещё один удар.
Тук.
И ещё.
Откуда они? Почему сейчас? Что это и как произошло?
Тук.
По телу разливается волна тепла, точно внутри разожгли небольшой костёр, чтобы согреться прохладной ночью. Внутри что-то сжимается, но разжимается так быстро, что я даже не успеваю в полной мере почувствовать это биение. По венам разливается кровь, кожа становится естественного бледно-розового оттенка. В груди появляется… Тоска по утраченному? Вроде так это называется, когда внутри гнетёт что-то крайне тяжёлое и непосильное, когда волна тревоги захлёстывает полностью, уничтожая тебя целиком, а воспоминания об утраченном отзываются глухой и щемящей болью, разливающейся по всему телу, пропитывая его горьким ядом безнадёги. Я долгие годы не помнил, каково это, когда сердце живое, стучит и бьётся в груди, а теперь…
А теперь вспомнил.
Вспомнил отсутствие пустоты, тишины и холода. Они не задавливают
– Капитан!
Резко выдёргиваю руку, пробудившись от отчаянного и панического крика Ани. Поднимаю взгляд на неё: Аня прижимает руку к себе, к самому сердцу, тяжело дыша. Её глаза испуганно распахнуты, они смотрят прямо на меня, совершенно не моргая. Аня отходит на пару шагов назад, всё ещё держа руку у груди.
– Прости, – выдыхаю я. – Я… задумался.
Если Аня и впрямь распознаёт любую ложь, то сейчас она понимает, что именно услышала.
– С вами?.. С вами всё хорошо?
– Да.
Нет.
– Прости, что напугал тебя, – говорю я всё ещё отчуждённым голосом. – Я не хотел. Ещё раз прости. И называй меня называй меня просто Александром и на «ты», эта официальность ни к чему, – добавляю я, попытавшись слабо улыбнуться.
Аня кивает, но её страх по-прежнему чувствуется. Он витает в воздухе, как и то, что я испытал пару секунд назад. Забытое вернулось ко мне, я и подумать не мог, что всё происходит так. Почему-то мне казалось, что люди не замечают сердцебиение, не слышат его. Я же слышал. А может, это люди не вслушиваются? Или не хотят слышать?
– Сегодня у тебя посвящение, – между тем произношу я, не смотря на Аню. Не решаюсь взглянуть на неё ещё раз, так как знаю, что увижу на её лице ужас, недоверие и опасение. – Я… Можешь подождать меня здесь? Мне надо… В крепость. Кое-какие дела, и… В общем, я скоро вернусь.
– Тебе точно не нужна помощь?
От её доброты и бескорыстия хочется рассмеяться в голос. Похоже, я её недооценил. Не каждый может, испытывая страх и ничуть не скрывая его, предложить помощь тому, кто, собственно, этот ужас и внушает.
– Нет. Но спасибо.
С этими словами я резко разворачиваюсь к ней спиной и быстрыми шагами направляюсь в крепость патруля, практически ничего не различая перед собой. Кажется, кто-то окликает меня, я даже не оборачиваюсь и не останавливаюсь хотя бы на долю секунды. Каждый звук ощущается назойливым шумом. Серые стены сливаются в невзрачное пятно, воздуха я не чувствую, хотя знаю, что дышу. При удушении ощущения другие: горло сдавливают сильные тиски. Сейчас же я ничего не испытываю. В голове туманно, а внутри…
Холодно.
Тихо.
Пусто.
Снова.
Врываюсь в небольшую комнату, наверняка являющеюся кабинетом для хранения отчётов. С криком опрокидываю что-то огромное, с грохотом летящее вниз. Хватаюсь за голову, сжимая волосы до колющей боли, стискиваю зубы, сдерживая новый порыв крика, бьющийся в горле подобно дикому зверю, сорвавшемуся с цепи. Почему? Почему оно не бьётся? Почему оно забилось на короткие мгновения, а затем снова остановилось? Почему тишина, холод и пустота вернулись? Почему они снова сковывают меня?!