Колыбельная виски
Шрифт:
— Ну, — фыркает она. — Похоже, ты, наконец, понял, что облажался, а? — Она пихает мне в грудь старую бутылку виски из своего шкафчика. — Тогда выпей это, мальчик, это единственное, что помогает при таком горе. Выпей и пусть виски споет тебе свою колыбельную.
Я допил остатки виски, напился и вырубился на бабушкином диване.
Я едва успеваю вернуться в Нэшвилл на шоу, в котором должен был выступать.
Вступительный акт только что
— Как мило, что ты, наконец, появился.
— Сейчас модно опаздывать.
— Слушай, я занимаюсь кантри, потому что не хотела иметь дело с тем дерьмом, которое вытворяют рок-звезды, так что не начинай это дерьмо.
Качаю головой, пока помощники возятся с моими волосами и рубашкой. Они надевают мне наушник. Кто-то протягивает гитару.
— Я готов.
Она хватает меня за плечи и подталкивает к лестнице.
— Ну что ж, делай свою работу.
Жду, когда меня объявят. Затем жду, пока аплодисменты станут почти невыносимыми, и выхожу на сцену, медленно пробираясь к центру. Все огни направлены на меня, когда я остановился перед микрофоном.
— Добрый вечер, Нэшвилл. Как поживаете в этот прекрасный вечер? — Стадион взрывается аплодисментами. — Я только что вернулся из Алабамы, извините, что немного опоздал. Так, почему бы нам не начать наше шоу?
Перебираю струны, напевая в микрофон. Припеваю первую строчку, закрыв глаза и думая о Ханне, как делал это на каждом концерте. Когда добираюсь до припева, замолкаю, позволив зрителям подпевать. Окидываю взглядом битком набитую арену. Я прошел путь от ничтожества из ниоткуда Алабамы до парня на сцене с распроданными площадками и наградой CMA. Так почему же, черт возьми, я чувствую, что только что потерял все? Конечно, у меня были деньги, хороший дом, слава — у меня было все, но у меня не было ничего, потому что у меня не было ее.
Каждая песня, которую я играю, равносильна тому, чтобы провести лезвием бритвы по коже. Режу, заставляя себя истекать кровью. К концу шоу знаю, что не смогу продолжать это делать, иначе сведу себя с ума.
Эти чертовы письма... должен же быть способ добраться до нее.
39
ХАННА
Смена часовых поясов — это жестко. Я еле волоку ноги на работу. Сегодня пятница, я вернулась неделю назад, и твердо верю, что адаптация к смене часовых поясов длится целую вечность.
Из дверей больницы выходит Маргарет и махает мне рукой.
— Доктор Хенли сегодня в хорошем настроении.
— А когда нет?
— Точно подмечено, — говорит она, улыбаясь, когда мы проходим мимо друг друга.
Отчетливый, пронзительный звонок Facebook Messenger доносится из моей сумочки. Я знаю, что это Мэг, она единственная, кто обращался к этой штуке. Останавливаюсь под пальмой прямо у входа в больницу, чтобы вытащить свой телефон. У меня всего пять минут до начала смены, но мне редко удавалось поговорить с ней, потому что Мэг отказывалась признать, что я была в часовом поясе на семнадцать часов раньше ее.
— Привет, — говорю я, входя в вестибюль.
— Не лезь в интернет! — выпаливает Мэг вместо приветствия.
— Что?
— Не проверяй интернет хотя бы... — она фыркает, — может быть, всю оставшуюся жизнь.
— Какого черта?
— Где ты находишься?
Автоматические двери, ведущие в отделение скорой помощи, с жужжанием открываются.
— Иду на смену.
— Сколько там у вас сейчас времени? Разве сейчас не ночь?
— Нет, сейчас шесть утра.
— О боже, я думала, что там ночь, а здесь день.
— У нас сегодня уже пятница.
— Что за... ты на день впереди!
— Я говорила тебе это тысячу раз.
— Ну, ладно. Просто не прикасайся телефону на работе. Подожди, пока не окажешься дома для этого дерьма.
— Мэг…
— Просто доверься мне.
Вставляю свой бейдж в считыватель и машу доктору Хенли.
— Зачем ты так со мной поступаешь?
— Потому что я не хочу, чтобы у тебя случился срыв на публике.
— Срыв… — Тяжело вздыхаю. — Слушай, если это еще одна песня, то я к этому привыкла. Он ведь не сам пишет свои песни?
— Да, сам. Мы проверили это уже три раза, и это не песня.
Меня просто распирает любопытство.
— Ладно, что бы это ни было. Я в порядке.
— Нет. И не будешь, — выдыхает Мэг. — Позвони мне, когда освободишься, ладно?
— У тебя будет два часа ночи.
— Все нормально, — со вздохом говорит она. — Просто позвони мне.
— Ладно.
Вешаю трубку и смотрю на экран телефона. Хотелось бы мне сказать, что спустя год я забыла Ноя, но это не так. Вспоминаю то видео о воздержании, которое нам показывали в старших классах, где девушка держит в руке глиняное сердце, а все парни подходят и берут кусочек от него, пока она не останется с крошечным кусочком того, что когда-то было сердцем. Ной не взял кусочек моего сердца, я отдала его ему полностью.
Есть вещи, с которыми ты никогда не справишься, ты просто учишься жить с ними. Или игнорируешь.
Пациент за пациентом и довольно скоро тот факт, что я должна была избегать интернета, как чумы, вылетает у меня из головы. После случая теплового удара, аллергической реакции на моллюсков и аварии на мотоцикле, направляюсь за водой в комнату отдыха для сотрудников. Группа медсестер окружила один из столов в комнате отдыха, Джилл Макензи держит телефон в середине стола. Она улыбается, красная помада делает ее зубы такими же белыми, как в рекламе Colgate, в то время как все с интересом смотрят на экран через ее плечо.
Беру воду из холодильника и направляюсь к столу. Одна из медсестер толкает Джилл локтем, прочищая горло. Джилл поднимает взгляд и убирает телефон, ее щеки становятся ярко-красными.
— Привет, Ханна! — громко говорит она.
— Привет… — С подозрением прищуриваюсь, подходя к столу. Все девушки смотрят на меня с нелепыми ухмылками. — Что происходит? — осторожно спрашиваю я.
— Ты никогда не говорила нам, что знакома с Ноем Грейсоном, Ханна, — улыбается Джилл.
В животе все переворачивается. Я почти уверена, что это как-то связано с тем, почему Мэг предупредила меня держаться подальше от интернета. Что бы это ни было.