Командующий фронтом
Шрифт:
Командир Забайкальского полка так просто и бесхитростно сказал, что Лазо невольно улыбнулся.
— Прав Журавлев, — сознался он, — хитрить нечего. Я думал над этой операцией. А может, кто еще думал. Вот давайте вместе обсуждать. Фронтальным ударом нам Тавын-Тологого не взять. Семеновцы, по сведениям разведки, отрыли вокруг Пятиглавой окопы с ходами сообщения, прикрыли их колючей проволокой в три ряда и стянули все свои орудия. Надо послать через монгольские степи в тыл сильный отряд, вооруженный пиками и гранатами.
— Не
— Не дойдут, говоришь? — спросил Лазо и задумался. — Путь действительно трудный, безводный.
— Вот то-то и оно. Пропадут без воды и люди и кони.
— Трудности большие, но их можно преодолеть. Во-первых, надо беречь коней, а как беречь — Безуглов научит. Во-вторых, выступить надо на рассвете, чтобы пройти до жары как можно дальше. Опять же кочевники встретятся в пути, а они Семенову пока верно служат и тотчас ему донесут. Поэтому надо снять с себя красные звезды. Как видите, товарищи, трудностей много, но ведь форсировали же мы ночью бурный Онон, так здесь, что ли, не одолеем зной и пустыню?
— Много людей пойдет? — поинтересовался Метелица.
— Думаю, что две сотни: Кларка и Безуглова.
— А мы?
Лазо развернул расчерченную карту и показал движение всей армии.
— Главные силы пойдут со мной вдоль железной дороги. Журавлев атакует сопку слева, Бутин, Седякин и Кожевников поддерживают Журавлева и охраняют его левый фланг. Справа от меня — аргунцы. О дне штурма Пятиглавой я извещу вас, но никто не должен знать этой даты, все держите в глубокой тайне. А сейчас, друзья мои, и я устал и вы устали. Давайте отдыхать!
Голова Лазо беспомощно упала на карту. Тихо, чтобы не разбудить командующего, командиры поднялись и, пройдя через коридор, вышли из вагона.
У коновязей кони жевали траву.
Невдалеке догорал костер. Дневальные покуривали цигарки.
Из палатки вышли Кларк и Безуглов. Поеживаясь на предутреннем холодке, Кларк крикнул сидевшим у костра:
— Начать седловку!
И сразу ожил лагерь. Люди, уснувшие накануне в сумерках, вскочили, чтобы отправиться спозаранок в трудный путь. Кто сладко позевывал, кто похлопывал себя по плечам, чтобы размять кости.
— Быстрей, быстрей, — торопил Безуглов. — Фляги наполнить водой до края, закупорить и приторочить к седлам.
— По коням! — раздалась команда Кларка.
Покачиваясь в седлах, казаки двинулись. Впереди Кларк и Безуглов, по бокам ординарцы. И вдруг вдали послышался конский топот.
— Не иначе как главком едет, — сказал Безуглов и, заложив в рот два пальца, свистнул.
К сотням подскакал Лазо.
— Вышли? — спросил он у Кларка.
— До одного.
— Фляги у всех?
— Так точно!
— Смотри, чтобы никто не пил. Пусть пригубят, чуть прополощут рот — и все.
— Так и наказывал.
— Звездочки есть на ком-нибудь?
— Поснимали.
— Помни, бить только офицеров и хунхузов, а казаков не трогать.
— Народ настроен против всех, — сознался Кларк, — в бою разобраться трудно.
Лазо помолчал, потом тронул коня за повод и, поравнявшись с Безугловым, сказал ему:
— Храни Кларка, пусть даром в огонь не лезет. Езжайте!
Командующий свернул в сторону, и обе сотни на рысях проплыли мимо него.
За зеленой забайкальской степью потянулась монгольская. Ни деревца, ни кустика, кое-где выглядывали островками засохшие стебли травы, и чем дальше, тем безрадостней: чахлая земля, мертвая тишина и безжизненная пустыня.
— Как тут народ живет? — спросил с сожалением Кларк.
— Кроме кочевников, тут никто и не живет, — ответил Безуглов. — Стоит эта пустыня испокон века и стоять будет. Без воды земля умирает.
— Воду можно и сюда подать, — уверенно сказал Кларк.
— Откуда?
— Из Аргуни.
— Что же, ее в бочках возить?
— Зачем? Прорыть канал и пустить сюда воду.
— Крепко ты загнул, — рассмеялся недоверчиво Безуглов.
— Будем жить, — сказал Кларк, — будет эта земля советской — увидишь своими глазами. А жить, Степан, охота! Намаялся я на чужой стороне, многое перевидел.
— Повезло нам с командующим, Борис Павлович, другого такого человека вовек не встретить. Он нас, казаков, зрячими сделал.
Безуглов переждал с минуту и добавил:
— Скажем людям, куда едем?
— Можно!
Безуглов поднял руку и придержал коня.
— Стоп! — крикнул он и повернул коня к сотням. — Тихо! Слушай, что будет говорить товарищ Кларк!
Кларк приподнялся на стременах.
— Товарищи! — начал он. — Ехать нам еще целый день, а может, и ночь. Сотни наши разобьем на три отряда. Одним буду командовать я, другим Безуглов, а третьим — молодой казак Ермолай Игнашин. У Пятиглавой сопки спешимся, коноводам строго беречь коней, и с трех сторон гранатами и пиками поднимем семеновский лагерь в воздух. В дороге из ям не пить — вода в них вонючая, и человек и скотина от нее умирают. Разговор закончен. Игнашин, вперед! Рысью марш!
К Кларку подскакал рябой казак, которому Безуглов подарил кисет.
— Справишься? — спросил Степан.
Игнашин смутился, но с напускной гордостью ответил:
— Не сомневайся!
В полдень солнце до того раскалилось, что казалось, оно расплавится и потечет огненными струями. Над песками поднималось тусклое марево. Вдали маячила цепь голых сопок.
На пути показались первые ямы, наполненные водой. Казаки по команде Кларка, завязав тряпками морды лошадям, пустили их освежиться на одну-две минуты в ямы.