Командующий фронтом

Гарин Фабиан Абрамович

Стало светать.

С тыловой стороны Пятиглавой донеслись радостные возгласы — это казаки Кларка и Безуглова, бесшумно взобравшись на Тавын-Тологой, забросали неприятельский лагерь гранатами. Игнашин со своим отрядом уничтожил батарейцев. Безуглов с казаками поспешил на коновязь, перерезал ее и бросил гранату — обезумевшие лошади разбежались.

Брызги огней сверкали над макушкой Тавын-Тологого, трещали пулеметы. Семеновцы в страхе бросились в стороны, но повсюду натыкались на пики. Им казалось, что тысячи красных бойцов окружили

их, сжимая кольцо. В лагере царила паника.

В этот момент раздались три мощных удара — это подрывники, посланные командующим, взорвали железную дорогу.

Так пала последняя семеновская крепость в Забайкалье.

Над Пятиглавой всходило солнце. Командующий с трудом взобрался на сопку и обвел взглядом простор необъятной равнины. Тишина — ни одного выстрела. На лугу паслись лошади. Пробуждалось летнее утро в Даурии.

Лазо поднялся на зарядный ящик, притащенный Безугловым, и громко произнес:

— Спасибо, товарищи, за освобождение русской земли от врага!

— Ура-а-а! — прокатилось по сопкам, и эхо откликнулось на маньчжурской стороне.

Лазо сошел с ящика и сел на землю. К нему подошел Безуглов.

— Сергей Георгич, иди поспи!

Над победителями, купаясь в вышине, звонко пели жаворонки.

4

Двенадцать часов подряд непробудно спали бойцы. Двенадцать часов никто не нарушал их покоя. Бодрствовали одни дневальные, охраняя Даурскую армию.

Безуглов вызвал к себе Игнашина, наказал:

— Оставайся за меня в сотне, а я буду охранять главкома. И чтобы…

— Не сомневайся, Степан Агафонович.

Днем Кларк прискакал к вагону. Увидев Безуглова сидящим на камне, он удивленно спросил:

— Ты чего здесь?

— Семеновцы поразбежались, недоглядишь — какой-нибудь с гранатой подберется.

— Умница! А что, командующий спит?

— Как лег, так еще не выходил.

Кларк постучал в дверь вагона. На пороге показался заспанный адъютант.

— Спит? — спросил Кларк.

— Спит.

— Буди!

Адъютант замялся.

— Уж вы сами…

Кларк поднялся в вагон, подошел к койке Лазо, взглянул на лицо Сергея Георгиевича, и мгновенно перед ним возник другой образ Лазо. Это было в Чите, когда он, Кларк, пришел к Лазо в первый раз. Сергей Георгиевич выглядел тогда полнее, розовощеким, а сейчас его лицо осунулось, посуровело, даже скулы стали выделяться.

— Сергей! — тихо произнес Кларк.

Лазо открыл глаза и тотчас вскочил.

— Что случилось?

— Извини, что разбудил, но иначе не мог. Из Маньчжурии прибыла делегация для переговоров. Поезд их остановился у того места, где подрывники ночью взорвали железнодорожное полотно, а парламентеры прошли пешком. Я пытался с ними говорить, но они настаивают на своем: «Командующего Лазо». И подарки тебе привезли: чай, безделушки и мешок сахару. А ребята пощупали мешок и рассмеялись — сахар, говорят, мокрый.

— Дай им лошадей, — сказал Лазо, — и пусть верхами сюда приедут. И

ты с ними возвращайся… И командиров наших привези… Метелицу, Атавина, Кожевникова, Седякина, в общем, всех… И Безуглова не забудь!

После ухода Кларка командующий оделся, умылся, приказал убрать штабной вагон и вышел на улицу. Увидев Безуглова, он поспешил к нему.

— Здравствуй, Степан!

— Здравствуй, Сергей Георгич!

— Уехал Кларк?

— Уехал.

— А ты уже прибыл на званый завтрак?

Не понимая, в чем дело, Безуглов уклончиво ответил:

— День-то хороший сегодня, я спозаранок и приехал.

— Вот ты меня и выручишь. Скоро ко мне приедут маньчжуры для переговоров, а стульев нет, да и стол худой. И рафинаду бы раздобыть, именно рафинаду. Что бы придумать?

— Понятно, — ответил Безуглов и, оставив Лазо одного, бросился к своему стреноженному коню.

Через час с ближайшего разъезда прибыла телега, груженная столом, стульями и двумя ящиками. Адъютанты, подгоняемые шутками Безуглова, вносили в вагон обстановку.

— Там в ящике скатерть, блюдца, чашки, рафинад и даже самовар, — предупредил Безуглов, — не разбейте, слово дал, что все верну, окромя рафинада.

— Вот это да! — с особым удовольствием произнес Лазо, когда увидел накрытый стол. — Ну и молодец, Степан!

Маньчжурцы приехали в чесучовых костюмах и панамах. С ними были два переводчика. Выстроенный из адъютантов, ординарцев и штабных работников караул торжественно встретил гостей. Кларк подвел их к Лазо и представил им командующего. Низко склонив головы, они учтиво пожали ему руку.

— Прошу гостей в вагон! — пригласил Лазо.

Кларк был изумлен, увидя накрытый белой скатертью стол. Командиры частей, выбритые и подтянутые, сели по одну сторону, гости — по другую. Подали крепкий чай.

Лазо поднялся и предложил:

— Прошу гостей пить чай! Мы, русские, предпочитаем его пить с крепким рафинадом, но если вам больше нравится сахарный песок, — пожалуйста! — я прикажу его подать.

— Поддел их, — прошептал Кларк сидевшему рядом Атавину.

— Так им и надо, буржуям.

После чая глава делегации медленно, обдумывая каждое слово, прокартавил:

— Мы надеемся, что русские не перейдут границу.

— А мы в свою очередь надеемся, — ответил Лазо, — что вы не дадите убежища врагам советской власти и уберете с границ семеновских бандитов и хунхузов.

— Это не в наших силах.

— Почему?

— Японское правительство имеет в Маньчжурии свои интересы.

— Не смешивайте коммерческие интересы с вооруженным вмешательством в дела другой державы.

Глава маньчжурской делегации подумал и предложил:

— Заключим перемирие, а наши правительства за это время начнут переговоры.

— Согласен! — ответил Лазо.

Тут же стороны подписали соглашение о перемирии на пять недель, и маньчжуры, важно и церемонно пожав руки всем командирам, уехали обратно.