Комбат
Шрифт:
Мягко защелкнулся замок, и Борис Рублев остался один в кабинете полковника Панфилова. Комбат развернул к себе монитор, на котором застыл человечек с ружьем. Он стоял на составленных в штабеля ящиках, а вокруг него суетились мерзкие существа и с каждой минутой их становилось все больше.
– Не настрелялся еще Василий, – пробормотал Борис, с отвращением глядя на экран.
Хозяин кабинета появился раньше, чем обещал. Он нес в руках целую охапку бумаги – длинную ленту шириной с машинописную страницу, всю испещренную мелким убористым текстом.
– Вот
Полковник Панфилов подвинул к себе клавиатуру.
Человечек с ружьем ожил, расчищая себе дорогу к следующему штабелю ящиков.
Комбат, тяжело вздохнув, расправил бумагу длиной метров пять, и принялся читать ее с самого начала. Сперва он пытался прочесть о каждом происшествии, но узнав подробно о десяти кражах, трех попытках изнасилования, одном убийстве, Борис Иванович сравнил объем прочитанного с тем, что еще осталось прочесть.
«Если и дальше так пойдет, – подумал он, – сидеть мне здесь до завтрашнего утра».
Теперь он только принимал во внимание номера упоминавшихся в отчете машин, фамилии, основные события, адреса.
Панфилов, дождавшись, пока комбат доберется до первой трети списка, несколько раз кашлянул.
– Ты уже прочел?
– Вон еще сколько осталось.
– Ты про убийство на Коллекторной прочел?
– А что там такое?
– Дойдешь – читать охота отпадет.
– Мне, Василий, не до развлечений.
– Хорошее развлечение, – рассмеялся полковник, – муж пьяный домой пришел, а когда жена с тещей его донимать начали, схватил нож и каждой по сто ранений нанес. А потом жене груди вырезал, половые органы отчикал, теще матку с мясом вырвал в холодильник затолкал и спать улегся. В той же комнате, с трупами.
– Не впечатляет, – спокойно ответил Борис Иванович, медленно перебирая в пальцах бумагу.
– Это потому, Борис, что ты мужик. Вот и не впечатляет. Я своей жене как рассказал, она сразу притихла. Вот уже четвертый день как шелковая, даже ботинки мне чистит и мусор выносить не просит.
– Мне пугать некого.
– До сих пор не женился? – искренне изумился Панфилов. – Если лет через пять не женишься, пиши – пропало.
– И не тянет, – отозвался комбат и перешел к событиям среды.
– А вот это уже и тебя проймет, – засмеялся полковник, откидываясь на спинку кресла и потирая гладко выбритые щеки.
– Ничего меня не проймет! Ты же знаешь, Василий, я толстокожий.
– Не до такой степени.
– Чем же ты меня удивить хочешь?
– Представляешь себе, поступил звонок.
Мол, из-под двери соседней квартиры плохо пахнет. Ясное дело, трупик там. Поехали ребята, дверь вскрыли. Квартира однокомнатная, на диване мужик мертвый лежит. Вонь – жуткая.
Руки и ноги колготками связаны, голый. А хер у него отрезан. Вся квартира в кровищи, нож тут же валяется. А вот хера-то нигде и нет. Обыскались ребята, да так и не нашли. Девку, которая того мужика кончила, на второй день отыскали.
Все рассказала. Мол, так и так, обещал жениться, а когда забеременела, сказал, чтобы аборт делала. И доктора
«Все это, – говорят ей, – понятно, может, даже и справедливо, только зачем хер унесла?»
«Не уносила я никуда», – говорит.
«А куда же он делся?»
«Не нашли?» – спрашивает.
«Да нет, все обыскали». – был бы кот какой в доме, он бы съесть мог, а так ни кота, ни собаки.
«А на кухне искали?» – спрашивает.
«Искали».
«На плите смотрели?»
Поехали назад, в уже опечатанную квартиру, и точно: стоит на плите сковородка открытая, а в ней лежит хер поджаренный. Все чинчинарем, в сухарях обваленный, хоть ты его зеленью посыпай и ешь.
Комбат на какое-то мгновение прервал чтение и посмотрел на полковника Панфилова.
– Ну и что?
– Как это что? Хорошо еще, никто из следственной бригады голодным не был, а то ведь знаешь как бывает… Приедут, работы много, в магазин бежать неохота. Как проголодаются, холодильник откроют и давай жрать что ни попадя.
Покойнику-то все равно, на том свете продукты не понадобятся.
– А про этот случай ты, Василий, своей жене рассказывал?
Полковник изменился в лице.
– Типун тебе, Борис, на язык! Не каждая баба до такого и додумается. Наша пресс-служба сообщение об такой дичи даже в газету не дала.
– А про отрезанные груди и матку вырванную? – поинтересовался Рублев.
– Это за милую душу пошло, чуть ли не все газеты перепечатали.
– Да, мужская солидарность в действии.
Полковник Панфилов с досадой вскрикнул.
Его человечка с ружьем окружили монстры и вырваться ему теперь было очень сложно.
– Ты мне не мешай, – буркнул он, и в его глазах заплясали голубоватые огоньки отблесков компьютерного монитора.
– Я и не мешаю, – комбат вновь погрузился в чтение сводки.
Ничего примечательного, если не считать двух историй, рассказанных полковником Панфиловым. Заурядная бытовуха: кого-то убили, кого-то покалечили по пьяни.
«Хотя нет, вот и что-то новенькое. Жена подает заявление, что ее изнасиловал муж. Интересно, а как бы это восприняла жена Василия – как руководство к действию?» – и взгляд Бориса Рублева скользнул ниже.
Среди обычных маленьких сообщений о происшествиях нашлось и более обширное. В первых же предложениях отыскалось то, что заставило Бориса Ивановича затаить дыхание – исчезновение экспедиторской службы банка «Золотой дукат» и приставленной к ней охраны агентства «Одиссей». Это тебе не сорванные в подъезде сережки и даже не отгрызенный палец с перстнем, украшенным бриллиантом в четыре карата. Сумма впечатляла и размах преступления тоже. Но и не они заставили Рублева на время прикрыть глаза и представить себе, как это происходило, ведь его родной брат работал именно в том банке, откуда исчезли деньги.