Комбат
Шрифт:
Такое, как понимал комбат, совпадением быть не могло. Уж слишком маловероятно. За свою жизнь он привык полагаться не столько на рассуждения или логические умопостроения, сколько на интуицию и чутье. А оно ему подсказывало, дело дрянь.
– Ну, нашел что искал? – позабыв об отрезанном и хорошо прожаренном хере, Василий радостно потирал ладони – его человечек перескочил в следующий раунд. – Теперь по канализации лазать будет, – он выжидал, пока закончится заставка.
Комбат закусил нижнюю губу. Хоть он и отыскал в списке именно то, что ему
– Пока еще нет. Неизвестно, найду ли.
Но теперь он только делал вид, что читает, лихорадочно подыскивая варианты того, каким образом мог быть задействован в преступлении его брат. Он сразу же сходу отбросил мысль, что Андрей был организатором или хотя бы сознательным соучастником преступления. Самым логичным сейчас было бы рассказать полковнику Панфилову все, что он знал об исчезновении Андрея, но пока еще что-то сдерживало Рублева. Он привык за свою жизнь взвешивать решения и никогда не предпринимать опрометчивых ходов.
Когда кончился и следующий раунд, комбат сделал вид, что дочитал сводку, скрутил ее в трубку и бросил Василию на стол.
– Ну как?
– Что-то интересное, что-то нет, – расплывчато объяснил комбат и поднялся. – Ну что ж, спасибо тебе. Как-нибудь вечером позвоню. Я думаю, еще долго в Питере буду.
– Рад был помочь.
Рублев отметил, что Панфилов здорово изменился за последние полтора года, полысел, остепенился. Такого теперь в окопы и палками не загонишь. Ходить по паркету привыкают быстро. Он попрощался нарочно раньше, чем нужно, зная, что есть еще одно дело к полковнику. Но нужно было как-то разъединить его с первым, сделать так, чтобы в голове у Василия оно никак не связалось с исчезновением Андрея. Уже стоя у двери, комбат хлопнул себя ладонью по лбу и чуть заискивая, произнес:
– Совсем забыл! – вернулся к столу. – Просила меня одна девушка кое-что узнать…
– Если это не государственная тайна… – развел руками полковник, посмеиваясь, а затем подмигнул комбату. – Стареешь ты, Борис, если от тебя девушкам уже не только постель нужна.
– Узнай для меня – кому машина с таким номером принадлежит, – и Борис Иванович вытащил из кармана бумажку с написанным на ней номером джипа, увезшего его брата – с тем, который запомнила Наташа, стоя на дождливой улице возле бара «Парадиз».
– Это я тебе мигом, даже не выходя из кабинета. Проще и не придумаешь.
Василий явно был горд тем, что умеет обращаться с компьютером. Он вошел в сеть, сделал запрос.
– Зря я тебе про игрушки сказал, – произнес комбат, – все-таки, видно, и от них польза есть.
Наконец Панфилов отыскал то, что было нужно, и тут же удивленно посмотрел на Бориса Ивановича.
– Знаешь, Боря, а эту машину год тому как угнали.
– И не нашли?
– Не нашли.
– Что за машина?
– Машина-то не очень важная, зато новая – ГАЗ-32.
Достаточно приличная.
Борис Рублев с каждым словом полковника все больше укреплялся в своих подозрениях.
– Хозяин-то
– Гришан А. И, из Москвы.
– А номер тогда почему Питерский?
– Сейчас посмотрим.
Панфилов запросил информацию о деле об угоне автомашины и выяснил следующее. Машиной, принадлежащей некоему Гришану А. И., пользовался по доверенности его племянник Валентин, проживающий в Питере. Согласно уговору, племянник, одолжив своему московскому дядя пятьсот долларов на год, получал в пользование его машину на полгода. Из короткой сводки было не понять, кто кого уговорил совершить эту сделку. Удивлял и юный возраст племянника – восемнадцать лет, исполнившихся ему на момент получения доверенности.
– А что, твоя подружка видела недавно эту машину? Можно помочь людям.
– Не знаю. Попросила и все тут, – отрезал комбат, переписывая себе на бумажку питерский адрес Валентина Гришана. – Если она знает что – позвоню тебе. Ну что, Василий, пока.
– Пока.
Мужчины пожали друг другу руки. Вновь комбату пришлось заверять полковника, что он наведается в гости и выпьет со своим старым приятелем не меньше бутылки.
На этот раз полутемный коридор не показался комбату таким угрюмым. Кое-что обрисовалось. Во всяком случае, появились хоть какие-то зацепки.
«Главное, хоть по полшага, но продвигаться немного вперед».
Выйдя на улицу, Борис Иванович к своему удивлению обнаружил, что уже смеркается.
«Все-таки уже не лето», – подумал он, поднимая воротник своей куртки так, чтобы дождь не стучал по разомлевшей от включенного в кабинете полковника отопления шее.
Наташа, завидев его, обрадовалась так, как можно обрадоваться появлению без вести пропавшего друга. Она уже выбралась из машины, совершенно там окоченев, и припрыгивая, исходила тротуар вдоль и поперек.
– Борис Иванович, это называется полчаса?
– Я же сказал, может, и больше.
– По-моему, это вообще издевательство какое-то! Сказали бы – полтора часа.
– Садись, поехали.
– Куда?
– Куда надо.
– Это не ответ, Борис Иванович.
– А то, что спросила ты – это не вопрос.
Ясно тебе или повторить?
– Ясно-то ясно, но я не хочу умереть с голода. Я, кстати, с самого утра ничего не ела.
– Я тоже.
– Не знаю, может, вы умеете обходиться без еды, без сна, без туалета, прошу прощения, но я как-то к такому не приучена.
– Смотри в окно, Наташа. Где увидишь что подходящее, скажи, остановимся.
Девушка не стала наглеть. Она пропустила пару дорогих ресторанов, затем заметила скромное бистро и сказала:
– Здесь.
Ела она с неподдельным аппетитом. Проголодалась так, что даже испеченная три часа тому назад пицца показалась ей изысканным блюдом.
Борис Иванович есть не стал. Он заказал себе чай и апельсиновый сок, пил, попеременно поднимая то левую, то правую руку, делая глоток то из фаянсовой чашки, то из пластикового стакана.