Комедия убийств. Книга 1
Шрифт:
Внезапно Арлетт встрепенулась, взгляд ее упал на висевший на стене самострел, оружие, которым она владела много лучше иных мужчин.
Думать о сопротивлении или бегстве было бы полным безумием, однако же не случайно Арлетт вспомнила о своем оружии. То, что она услышала с улицы, в первый момент показалось ей просто шумом, но теперь стало ясно, что во дворе идет яростная сеча: железо встречает железо, кричат сражающиеся, стонут раненые, верещат женщины, ржут кони. Не будучи в силах усидеть на месте, она схватила арбалет и колчан с короткими стрелами и поспешила на улицу.
Воины
Когда Арлетт выбежала во двор, сражение было в полном разгаре. Она не сразу сообразила, что же происходит, но, когда увидела вздыбившегося Грекобойцу и поняла, кто сидит на нем, просияла.
«Губерт! Губерт! — запела ее душа. — Он пришел ко мне! Милый, замечательный Прудентиус и мудрая Сабина не обманули меня! О! Он пришел, чтобы стать господином и сделать меня госпожой! Я должна помочь ему, скорее!»
Арлетт натянула тетиву самострела и вложила стрелу в желобок. Оружие воинственной красавицы было под стать ей самой, небольшое и изящно сработанное. Его подарил Арлетт господин, увидев однажды, как юная прелестница бьет по мишени. Тогда он уже имел возможность убедиться, что у нее есть и иные способности, кроме умения метко стрелять.
Ражий детина, выбежавший из оружейной, нацелил острие длинного копья в пах Грекобойце, еще секунда — и конь, обезумев, взметнется, сбрасывая седока. Арлетт вскинула самострел и, прищурив глаз, прицелилась. Спустила курок. Детина дернулся, выронил из разжавшихся пальцев толстое древко. В шею воина, как нож в спелое яблоко, вонзилось смертоносное жало, могучий солдат рухнул в грязь лицом.
— Й-й-йе-е-е-е!!! — завизжала Арлетт и, сорвав с головы покрывало, разметала по плечам рыжие кудри.
Всадник на Грекобойце услышал крик женщины. Губерт повернулся и увидел возлюбленную. Такой обворожительной показалась она ему, что Найденыш, вздыбив в очередной раз коня, забыл обо всем на свете, желая одного — смотреть, смотреть и смотреть на нее. Но битва между тем не была еще выиграна.
С другой стороны к Губерту бросился, размахивая мечом, Гвидус Корова — рябой воин с выцветшими глазами и точно мукой посыпанными ресницами, молодой, но умелый солдат, один из тех, кто пришел служить Рикхарду вместе с покойным мужем Арлетт, Раынульфом. Сражаться он умел. Однако, услышав пронзительный вопль молодой воительницы, инстинктивно повернул голову.
— Ах ты, сук… — прохрипел Гвидус, судорожными движениями хватаясь за проросшую из груди черную веточку. Приятель покойного Райнульфа отправлялся на встречу с ним, чтобы сообщить ему о подвигах молодой вдовы.
Арлетт просияла.
— Подохни! — проговорила она и, не глядя больше на сраженного солдата, нагнулась, чтобы перезарядить самострел.
Не
Когда Губерт подскакал к любимой, она протянула ему покрывало, которым разгоряченный сражением победитель вытер обагренный кровью клинок. Спустя совсем немного времени после того, как Губерт, спрыгнув с коня, заключил в объятия рыжеволосую красавицу и поймал ее губы своими, последние очаги сопротивления были подавлены. Разбойники Бибуло праздновали победу, топя в крови обитателей замка в Белом Утесе тех, кто жил в Сладком Обмане. Дорого обошелся хозяину Бланшфалеза и его приближенным жаркий поцелуй Арлетт и Губерта.
Рикхарда, попытавшегося подняться с постели, схватили и, протащив по ступеням узких лестниц, выволокли во двор и бросили в грязь.
— Ты хотел видеть вора? — спросил его Губерт и, поскольку барон не отвечал, проговорил: — Вот и воры, и их сообщники. Здесь все твои враги, жалкий урод. Может быть, желаешь сразиться со мной?.. Нет? Хочешь поговорить со своим сынком…
— Скоро они поговорят — в аду! — выкрикнул кто-то из победителей.
— Принесите ублюдка! — завизжала Летиция Кривая, первая помощница Бибуло, тридцатипятилетняя крестьянка, про которую говорили, что она умеет колдовать. — Несите сюда и его верного холуя, который мучил и убивал наших детей!
— Жалко, он стал молчалив… Зато как строен!.. Горбину почти выпрямило!.. Да, да, особенно после того, как мы загнали ему в задницу хорошо отточенный кол… — кричали собравшиеся вокруг барона разбойники, многие из которых были его крестьянами, потерявшими все имущество, лишившимися жен и детей в результате зверств господина и его дружины. Упоминание о Гвиберте привело всех в восторг. Шута действительно насадили на небольшой кол, подняли в седло, а затем привязали к спокойной кляче, которую держал за уздечку сопровождающий. Так Гвиберт и подъехал к замку, где собирался стать не титулованным, но полновластным правителем.
Всю ночь веселились победители, топя друг друга в вине из баронских подвалов и крови побежденных. Все мужчины, включая стариков и детей, кроме разве что грудных, были перебиты. Женщины, те из них, кто в тщетной попытке бросался на мучителей, чтобы спасти детей, напарывались на ножи. Все, живые и мертвые, обитательницы замка, почти без исключения, подверглись надругательству.
Чаша сия миновала только Юдит, мать Арлетт, да и то не благодаря заступничеству дочери, а оттого, что прачка приглянулась Бибуло, ибо, чего скрывать, пятнадцатилетний Губерт стал знаменем, душой, но не мозгом операции. Найденыш не мог бы исполнить своих замыслов без Бибуло, а тому никогда бы не обойтись без Губерта, так как разбойничья братия растерзала бы атамана, узнав, что он отверг столь опасное, но и милое многим предложение. Едва ли нашелся среди отчаянных лесовиков, дерзнувших жить в Мертвой роще, человек, прямо или косвенно не пострадавший от господина Белого Утеса, и если бы и отыскались такие, в ком угасла жажда мести, они не отказались бы от участия в предприятии из-за мысли о богатствах казны Рикхарда де Монтвилля.