Комедия убийств. Книга 1
Шрифт:
«Пока не — что? — Этого майор не знал. — Скорее бы, что ли, воскресенье!»
Богданов твердо решил не выпивать ничего крепче чая до возвращения с Чукотки, однако… сему благому намерению не суждено было сбыться.
XLII
Теперь Славика мучил и еще один вопрос: кто тот любопытный мужик, который говорил с ним? Тот он или не Тот? Самый простой ответ, приходивший на ум первым, выглядел так: конечно, не Тот, потому что, если бы он был Тот, я бы его узнал. Но что-то, вероятно,
Устав от этой головоломки, мальчик решил спросить об этом у камня. Большой — величиной с хороший булыжник — грязный кусок стекла (магический изумруд, который мама даже порывалась выбросить, никак не желая верить в то, что все описанное в книжке, купленной у старика-ханыжки, правда) не отвечал. Тогда Славик нарисовал краской прямо на паркете пантакль, положил свое сокровище в его центр, уселся рядом, сложив нога по-турецки, и принялся шептать слова заклинания.
На сей раз он не просил Зеленых демонов показать ему «кино», даже не спрашивал, кем был приходивший к дяде Лёне здоровенный мужик, похожий на милиционера (к слову сказать, мальчик не возражал и против того, чтобы Тот оказался даже милиционером, кем угодно, все равно). Славик только хотел, чтобы он поскорее пришел.
Зеленый свет залил комнату, сделав невидимыми все находившиеся в ней предметы. Впрочем, не так, разговаривая с камнем, мальчик сидел с закрытыми глазами и все равно ничего вокруг не видел. Просто на сей раз дед Осип появляться не стал, видимо полагая, что достаточно и устного общения, а может быть, Славику просто не хватило сил или же он что-то сделал неправильно, одним словом, пришлось ограничиться аудиорядом.
Впрочем, дед был предельно краток.
«Он уже в пути. Готовься к встрече».
Больше Славик не услышал ничего. Зеленый свет медленно рассеился, и мальчик обнаружил, что лежит на полу. До него не сразу дошло, что кто-то скребет ключом в замочной скважине. Стоявший за запертой на щеколду дверью позвонил.
«Это дядя Лёня, — мелькнуло в голове мальчика. Он поднялся, спрятал изумруд (что-то подсказало ему, что так надо сделать) и поспешил в прихожую, успев подумать на ходу: — Дед сказал, что тот уже в пути, и велел готовиться. Что это значит?»
— Ты не заболел? — спросил Лёня, войдя в квартиру.
Мальчик отрицательно покачал головой. Однако Бакланова такой ответ не удовлетворил, он потрогал лоб Славика и с подозрением посмотрел на растрескавшиеся губы. Разувшись, он вошел в комнату и увидел пантакль, наличие которого и внешний вид мальчика наводили на определенные размышления: что это?
— Я сейчас сотру, — пообещал Славик. — Это всего лишь гуашь, она смывается…
— Чем ты занимался?! — Лёня удивился металлическим ноткам, прозвучавшим в его голосе. — Хватит безобразничать! Где твоя побрякушка? Где твой чертов изумруд?! Неси его сюда!
— Я его… я его потерял… — соврал Славик и потупился.
— Врешь! Врешь! Ах ты!..
Через полчаса
«Это сделал я? Я? Но зачем? Что на меня нашло? Я никогда так не поступал».
— Славик, Славик, ты где? — позвал Бакланов, но ответа не получил. Внезапно он почувствовал, как что-то жжет его через материю джинсов. Лёня вскочил и первым делом посмотрел на пол. В глаза бросилась обведенная кругом звезда. Именно из-за нее он так… Жжение не исчезло. Лёня схватился за ягодицу. — Что? — произнес он, тупо уставившись на окурок, который держал за фильтр двумя пальцами. — Я и покурить успел? Когда? Этак и пожар недолго устроить… Штаны прожег. Чертовщина какая-то.
Сняв джинсы, Бакланов исследовал их, дырка оказалась довольно маленькой, поводом для сильного расстройства и огорчения служить она не могла. И вместе с тем Лёне было как-то не по себе. Не обнаружив Славика в квартире, он расстроился еще больше.
Однако горевал Бакланов недолго.
«Ну их всех к шуту, — подумал он с облегчением, решительно направляясь обратно в прихожую. — Контору закрыли, а и пес с ней. Пойду-ка прошвырнусь, что ли? Жизнь-то продолжается».
XLIII
События оборачивались для Ильи не самым худшим образом. Менты, разыскивая его, рыскали по городу, а он наслаждался жизнью — плавал в круглой ванне, устроенной прямо в полу, утопая в высокой душистой пене. Какое удовольствие!
Играла, нашептывая что-то о морской лазури и янтарных берегах, тихая музыка, порою казалось, что вокруг шумели сочные зеленые кроны пирамидальных тополей. Бутылка и бокал с шампанским стояли рядом на блестящем черном кафеле, тут же — пульт дистанционного управления телевизором.
Илья взял контроллер и нехотя пощелкал кнопками, переключая каналы, которых оказалось на удивление много.
«Наверное, у них тут спутниковая антенна, — подумал Иванов. Большинство передач шло на английском, хотя сколь-либо заслуживавшей внимание программы не попадалось. Все выглядело довольно серо. — И чего наших ругаем, не самые худшие у нас передачи».
Тут как раз он, в очередной раз нажав на кнопку, услышал русскую речь. Шла информационная пятиминутка на третьем канале, то есть это дома у Ильи он был третьим, на огромном экране «Панасоника» высветилась и через несколько секунд погасла цифра «19».
— Скажите, скажите, — наседал корреспондент на ни в какую не желавшего смотреть в камеру господина в штатском. — Что это? Новый Чикатило, хладнокровный маньяк? Садист?
— Пока ничего с точностью утверждать нельзя, — отмахнулся от интервьюера мужчина. — Ясно одно: не надо спешить с упразднением института палачей и отменой смертной казни…
«Смертная казнь? — ужаснулся Илья, которого (точно гром среди ясного неба грохнул) осенило: — Они же говорят про меня! За что? За что они хотят убить меня?!»