Комиссар госбезопасности
Шрифт:
— Полк перебросили к Турчинке, противник давит там на прорыв. А здесь пока спокойно. И слева полк ушел туда же, оставили всего две роты, вроде нас, — видимость обороны.
— Какой же разрыв между пятой армией и Киевским укрепрайоном? — спросил Михеев.
— Километров двадцать, если не больше. Пытаются восстановить положение.
— Кто пытается?
— Так говорит командир полка. Ждем свежих подкреплений.
— Кто ваш командир дивизии? Артамонов?
— Да, генерал-майор Артамонов.
— Где его штаб?
— В Ольховчанах,
— Плесцов! — позвал Михеев стоявшего возле грузовой машины Ивана Михайловича. — Садись на легковушку и лети обратно к Горбаню, сообщи ему, что левый фланг безнадежно оголен, что Артамонов снял не один, а два полка. Поставь в известность Белозерского, пусть выяснит, как такое могло получиться, и проследит, какие меры будут приняты. И сегодня же доложит мне. Я к Артамонову.
— После мне возвращаться в Бровары?.. — спросил Плесцов.
— Да. Командарму передай, я в свою очередь доложу о положении Кирпоносу; не исключено, что в штабе фронта еще не знают здешней обстановки.
Михеев пересел в кабину грузовика, и шофер погнал машину в Ольховчаны. Откуда-то издалека доносился артиллерийский гул. Михеев прислушался, определил — канонада справа, на северо-западе. А поперек полевой дороги увидел свежие следы гусениц. Должно быть, перед рассветом прошли танки, прямо по хлебному полю, полосами вдавив в землю пшеницу.
Дальше стали попадаться добротно вырытые траншеи, артиллерийские позиции, а возле самих Ольховчан оказалось и вовсе людно, встретились замаскированные танки, пушки на конной тяге. Тут размещалась грозная, готовая встретить врага сила.
Артамонова — командира стрелковой дивизии — Михеев нашел в штабном блиндаже на окраине села. Генерал завтракал, устроившись на краешке стола, накрытого картой, в которую был воткнут измерительный циркуль, почему-то показавшийся Михееву всаженным в землю штыком винтовки.
Михеев показал генералу свое удостоверение личности и мандат Военного совета фронта. Артамонов не взял в руки пухлую с золоченым тиснением книжечку, только мельком глянул, а мандат прочитал внимательно и вернул с почтением на усталом, одутловатом лице.
— Слушаю вас, — застыл он в ожидании.
Михеев умышленно деликатно спросил:
— Какова обстановка? Трудно приходится?
Артамонов выдернул циркуль, поправил карту, говоря:
— Дивизия разбросана по фронту на полста километров. Вчера на правом фланге образовалась брешь, двумя полками восстановили положение. Серьезные потери понесли.
— Кто, противник или вы?
— С обеих сторон потери.
— Полки с позиций сняли?
— Да. Резерва нет. Приходится манипулировать своими силами.
— Чем же будете защищать оголенные участки? Враг беспрепятственно может прорваться между укрепрайонов в тыл пятой армии.
Артамонов замялся.
— Будем снова перебрасывать с места на место…
— Что перебрасывать? — указал Михеев рукой на карту. — Там действительно два штыка на километр.
— Что-нибудь наскребем, — неуверенно сказал комдив, но тут же напористей добавил: — Не обхватишь руками, что видишь глазами.
— Как это понимать? Слишком велик участок обороны дивизии или комдив не успевает оценить быстро меняющуюся обстановку?
Артамонов бросил циркуль на карту, желчно выпалил:
— Об этом вы командира нашего корпуса спросите, генерала Жохова.
— Но вы же оторвались от своего корпуса.
— Да. Сама обстановка придала нас пятой армии, и отрыв у нас получился не от укрепрайона, а от своего соединения. Точнее было бы сказать, не дивизия, а корпус от нас оторвался… Не мы отступили, а они…
Михеев с трудом понимал комдива.
— Сейчас не важно, кто от кого оторвался. Важно, кому вы подчиняетесь, чьи приказы выполняете? Или действуете сами по себе?..
— Приказы генерала Горбаня, командарма пятой, — ответил Артамонов и уточнил: — Официально дивизия еще не придана ему, но сама обстановка заставляет ему подчиняться.
— Теперь понятно. В семь утра я должен доложить генералу Кирпоносу сложившуюся здесь ситуацию. Скажите, кто же отвечает за оголенные участки дивизии? Двадцать верст воротами распахнуто врагу.
— Я прежде всего отвечаю. И выполняю приказ командарма Горбаня перебросить полк…
— Но вы перебросили два полка. По своей инициативе?
— Потребовала обстановка. Второй полк ночью отошел к Ольховчанам.
— Чем это вызвано?
— Ожидали удара здесь, — уже спокойнее объяснил комдив.
— Предполагали или есть данные разведки?
— И то и другое, — уклончиво ответил Артамонов.
— Выходит, позаботились… — сделал паузу Михеев и не удержался, добавил напрямую: — Решили надежно прикрыть штаб дивизии. Вы хоть понимаете, что делаете?
— Действую согласно обстановке и приказу, — насупился комдив. — Дивизия не отступила со своего рубежа. Это и есть лучшая оценка моих действий. Что касается полка, который переброшен сюда, в Ольховчаны, повторяю, утром ждали удара в этом направлении. Я вынужден маневрировать частями. У меня самого целый полк забрали, да и потери вчера понесли ощутимые. А пополнения нет.
Последние аргументы в устах Артамонова прозвучали убедительнее, и Михеев, поняв главное, решил не терять больше времени, сухо заключил:
— Ваше счастье, что противник еще не нанес здесь удара. И складывается впечатление, что вы не осознаете нависшей опасности. Или просто опустили руки. Не вижу энергичного вмешательства, тревоги. Где ваш штаб?
— Здесь рядом, в блиндаже.
— Заставьте его работать, думать, — сказал Михеев. — Моя задача выяснить истинное положение, посоветоваться с вами, принять возможные меры на месте и представить исчерпывающий доклад по обстановке командованию для принятия мер. Мне картина ясна. Еду в Киев и оттуда доложу командующему фронтом.