Комментарии к «Евгению Онегину» Александра Пушкина

Набоков Владимир Владимирович

XXVI

Задумчивость, ея подруга Отъ самыхъ колыбельныхъ дней, Теченье сельскаго досуга   ⁴  Мечтами украшала ей. Ея изнженные пальцы Не знали иглъ; склонясь на пяльцы, Узоромъ шелковымъ она   ⁸  Не оживляла полотна. Охоты властвовать примта: Съ послушной куклою, дитя Приготовляется шутя ¹²  Къ

приличію, закону свта, И важно повторяетъ ей Уроки маменьки своей.

¹⁴XXVII, 1. Еще один редкий пример того, как одна строфа переходит в другую.

XXVII

Но куклы, даже въ эти годы, Татьяна въ руки не брала; Про всти города, про моды   ⁴  Бесды съ нею не вела. И были дтскія проказы Ей чужды; странные расказы Зимою, въ темнот ночей,   ⁸  Плняли больше сердце ей. Когда же няня собирала Для Ольги, на широкій лугъ, Всхъ маленькихъ ея подругъ, ¹²  Она въ горлки не играла, Ей скученъ былъ и звонкій смхъ, И шумъ ихъ втренныхъ утхъ.

⁶страшные.В издании 1837 г. «странные», что бессмысленно и, очевидно, опечатка. В ранних изданиях — «страшные».

⁷ Ради рифмы и ритма Пушкин употребляет «темнота» (как здесь) либо «тьма», «потемки». Другие синонимы — «сумрак», «мрак» и «мгла». Последнее в точном смысле означает более темное и туманное, чем чаще встречающаяся поэтическая «темнота», подразумеваемая понятиями «сумрак» и «мрак». Прилагательные «темный», «сумрачный» и «мрачный» обычны в сочинениях Пушкина. Для иных русских «сумрак» мягче, чем «мрак», очевидно, из-за слова «сумерки».

¹²горелки.Игра, сходная с шотландским и английским барли-брейком («барли» — крик о перерыве в игре), деревенской игрой в салки. Горелки — языческого происхождения, и во времена Пушкина еще связывались крестьянами со встречей весны. Само слово происходит от «гореть», употребляемого в игре в особом значении. Любопытное различие между шотландским барли-брейком и горелками в том, что в первом «салка» стоит в середине, «в аду», где «горит» как грешник, тогда как в горелках он «горит» весенней жаждой и любовным огнем под светлыми березами на залитом солнцем холме. (Отметим в зачеркнутой черновой рукописи 2369, л. 36, строку 12: «весной в горелки не играла»).

В некоторых старых сельских «горелках» «горящий» представляет собой «горящий пень» (пень в русском языке — символ «единичности», «одинокости», воплощенных в «я»). Происхождение слова «пень» неясно… Владимир Даль «Толковый словарь живого великорусского языка». 3-е изд., 1903) приводит следующий разговор между одиноким «пнем» и парами перед началом игры: «Горю, горю пень». — «Чего горишь?» — «Девки хочу». — «Какой?» — «Молодой». — «А любишь?» — «Люблю». — «Черевички купишь?» — «Куплю».

Маленькая Ольга и ее девочки-подружки играют под присмотром няни на широкой лужайке, обсаженной по краям сиренью, в смягченный вариант игры. После того как играющие становятся столбцом по двое, стоящий впереди одиночка поет:

Гори, гори ясно, Чтобы не погасло. Глянь на небо, Птички летят, Колокольчики звенят… Бегите!

В этот момент стоящая сзади пара разбегается вперед по разные стороны от «горящего», а он пускается в погоню. В конце концов, вместе с пойманным он занимает место в столбце, а непойманный становится «горящим» (пнем).

Я нашел упоминание об этой старинной игре у Томаса Деккера в «Добродетельной шлюхе» (1604), ч. I, дейст. V, сц. 2: «Мы первые побежим в барли-брейке, а ты будешь в аду» (то есть «будешь водить») и у Аллана Рамзея в песне «Приглашение» — «За чайным столом» (издание 1750, с. 407) — строфа 2 начинается:

Смотри как нимфа со всею своею свитой Быстро скачет через парк, Чтобы попасть в рощу И резвиться, и играть в барли-брейк…

*

Элгон собирает на «широком лугу… шумно играющих девочек и мальчиков», Сполдинг называет это «шумным сборищем» «молодых людей», мисс Рэдин объясняет неучастие Татьяны в играх тем, что «это было шумно, но так скучно», а у мисс Дейч девочки не только гонялись друг за другом, но и «бродили по лесу», пока «Татьяна оставалась дома, отнюдь не удрученная своим одиночеством». И все это выдается за «Евгения Онегина».

XXVIII

Она любила на балкон Предупреждать зари восходъ, Когда на блдномъ небосклон   ⁴  Звздъ исчезаетъ хороводъ, И тихо край земли свтлетъ, И встникъ утра, втеръ ветъ, И всходитъ постепенно день.   ⁸  Зимой, когда ночная тнь Полміромъ дол обладаетъ, И дол въ праздной тишин, При отуманенной лун, ¹²  Востокъ лнивый почиваетъ, Въ привычный часъ пробуждена, Вставала при свчахъ она.

²Предупреждать.Я искал устарелые глагол, чтобы оттенить русское слово (перевод французского «pr'evenir» или «devancer»), тоже устарелое.

Эта строфа — прекрасная мелодическая миниатюра, счастливейший подъем пушкинского мастерства стиля. Не переходя классические границы бесцветных подробностей литературы восемнадцатого века, он смог придать глубину и одушевленность всей картине.

«Предупреждать зари восход», как любила делать Татьяна, было романтическим действом. См., например, стих в «Утренней прогулке в лесу Виль-д'Аврэ» (1814) Пьера Лебрена:

J''eprouve de la joie `a devancer l'aurore… <Я испытываю радость приближения утренней зари… >.

⁶И вестник утра, ветер веет.Прекрасная аллитерация на «в» и «т». В следующей строке я примирился с простой инверсией, чтобы передать выразительное замедление, создаваемое скольжением на второй стопе.

И всходит постепенно день.