Комментарий к роману Чарльза Диккенса «Посмертные записки Пиквикского клуба»

Шпет Густав Густавович

Арест или задержание, по английскому праву и его практике, чаще всего совершается по предписанию мирового судьи. Требовалось, чтобы такое предписание обязательно было специальным (special warrant), то есть с точным указанием задерживаемого лица и причин задержания. Общее предписание (general warrant), где нет таких указаний, где, например, сказано, что данное лицо задерживается для представления ответов на вопросы, которые будут ему заданы, — как выразился один член парламента в XVIII веке, когда его арестовали на основании «общего предписания», — это «смехотворное (ridiculous) предписание», ибо оно направлено «против всей нации». Причина ареста, указываемая в специальном предписании, должна быть подтверждена показанием под присягой заслуживающего доверия свидетеля, каковое показание также вносится в текст предписания. Наконец, предписание считается действительным только в том случае, если подпись давшего его судьи скреплена печатью. Исполнение предписания возлагается на полицейского констебля (ч. 34).

Имея в виду все эти условия, гарантирующие неприкосновенность личности англичанина, поучительно рассмотреть обстановку, в которой происходил арест мистера Пиквика в Ипсуиче (гл. 21, XXIV; 22, XXV).

ЧАСТЬ 36

Мировые судьи

Мисс Уидерфилд, леди средних лет, доставила судье Напкинсу добровольную «информацию» (ч. 34), на основании которой судья, не приводя свидетельницу к присяге, распорядился выдать констеблю предписания (warrants) на арест мнимых дуэлянтов. Так как в этих предписаниях должны быть указаны причины задержания, то судья подводит действия мистера Пиквика и мистера

Тапмена Под одну из категорий караемых поступков, которая носит название «нарушения мира» (breach of the peace). Под нарушением мира понимается в Англии не только прямое нападение или посягательство (assault) одного лица на другое, но и такой (насильственный) образ действий, который дает основание предположить, что это посягательство немедленно воспоследует. Указание на это преступление как на причину ареста было включено в предписания мистера Напкинса. Тем не менее пиквикисты имели основание признать их «общими» или, во всяком случае, недействительными и оказать сопротивление констеблям. Как видно из слов Граммера, когда он доводит до сведения пиквикистов содержание предписаний (гл. 21, XXIV), в них вместо имен Пиквика и Тапмена стояли прочерки, в то время как закон требовал обязательно называть имя подлежащего задержанию лица или указывать точные индивидуальные признаки, по которым его можно было бы узнать [38] . Однако, посоветовавшись с Тапменом, мистер Пиквик решил отказаться от мысли о сопротивлении.

38

Например, предписание «— Худ из прихода Ф., сын Сэмюела Худа» было однажды в практике английского суда признано недействительным.

Согласно процедуре, основанной на том же законе Habeas corpus, арестованные немедленно должны быть доставлены к судье, выдавшему предписание на арест, для допроса. Допрос должен начинаться с заслушивания показаний свидетеля в присутствии обвиняемого, который имеет право задавать свидетелю перекрестные вопросы. Показания свидетеля протоколируются, подписываются свидетелем и прочитываются обвиняемому, после чего судья предлагает обвиняемому сказать что-либо «в ответ» на обвинение и спрашивает, не желает ли обвиняемый вызвать своих свидетелей; при этом судья не имеет права собственными вопросами вытягивать у обвиняемого показания и в особенности признание. Обыкновенно обвиняемому задается следующий казенный вопрос: «Выслушав свидетельские показания, имеете ли вы возразить что-нибудь против обвинения? Вы не обязаны говорить что-либо, если не желаете; но все, что вы скажете, будет записано и может быть обращено на суде против вас». На основании данных допроса судья должен или отпустить обвиняемого, если признает его невиновным, или перейти к разбору самого дела, а если оно выходит за пределы его компетенции, составить постановление о предании обвиняемого уголовному суду. В последнем случае обвиняемый или отсылается в помещение для предварительного заключения, или отпускается под поручительство и известное обеспечение.

Так как мировые судьи не были обязаны иметь специальное юридическое образование, ибо должность их считалась почетной и исправлялась бесплатно, то мистер Напкинс на каждом шагу демонстрирует свою юридическую неграмотность, и весь указанный порядок с начала до конца им нарушается. Показания констебля Граммера для проформы выслушиваются, но Диккенс сейчас же показывает, какую ценность имеет свидетельство раболепного подчиненного. Напкинс собрался даже лишить мистера Пиквика его несомненного права быть выслушанным. И только вмешательство мирового клерка, одна из обязанностей которого — давать юридическую консультацию самим судьям, спасает мистера Напкинса от грубого нарушения закона. Приговор, составленный, разумеется, клерком, был написан, по-видимому, по форме, и обеспечение в размере пятидесяти фунтов было нормальным и показывает только, что Джинкс поставил Пиквика и Тапмена не на очень высокую ступеньку социальной лестницы [39] (гл. 22, XXV).

39

Закон запрещает, как гласит одно из дополнений ( Билль о правах1689 г.) к акту Habeas corpus, «требовать чрезмерного обеспечения». Нарушение этого закона — уголовно караемый поступок. И на практике установилась градация размеров обеспечения в зависимости от имущественного состояния обвиняемого и поручителей. Для низших по имущественному положению слоев принят максимальный размер в 10 фунтов, для средних — 50 фунтов, для более высоких — 300 фунтов, для крупных землевладельцев — 600 фунтов и для пэров — 1200 фунтов.

Принимая во внимание все поведение мистера Напкинса, мистер Пиквик мог бы привлечь его к ответственности за нарушение законов, гарантирующих неприкосновенность личности и ее свободу. Получение приказа Habeas corpus вообще имеет смысл только тогда, когда противозаконное задержание длится и должно быть немедленно прекращено. Но в английском праве существует закон, предоставляющий право потерпевшему предъявить иск о возмещении ущерба за так называемое незаконное задержание. Под незаконным задержанием понимается всякое лишение или ограничение свободы лица без законных оснований или без соблюдения требуемых законом условий, как, например, самовольное удержание арестованного в месте заключения дольше назначенного срока, самовольное задержание его в любом закрытом помещении (в том числе в монастыре, в школе, на фабрике и т. п.), в колодках или веревках, и даже насильственное задержание на улице. Такой иск имеет целью материальное возмещение ущерба, нанесенного потерпевшему, и рассматривается судом присяжных, который по большей части присуждает виновных к уплате крупных сумм. Дело может возбуждаться как против частных, так и против должностных лиц, незаконно задержавших потерпевшего. К числу видов незаконного задержания безусловно относится арест на основании вышеразъясненного «общего предписания» Увлекшись разоблачением Джингля, мистер Пиквик забыл о своем «твердом намерении жаловаться на это чудовищное нарушение его привилегий англичанина» (гл. 21, XXIV). Такая же угроза мистера Пиквика по адресу капитана Болдуига фактически не была приведена им в исполнение, хотя и по другим причинам (гл. 16, XIX). Мистер Пиквик только один раз воспользовался самой основой этих «привилегий», и то не в прямом смысле Habeas corpus: когда Перкер выхлопотал распоряжение о содержании Пиквика во Флитской тюрьме, пока им не будет полностью оплачена сумма вознаграждения миссис Бардль и судебных издержек по этому делу (гл. 36, XL).

ЧАСТЬ 37

Личная безопасность

На тех же основаниях, на коих покоится «абсолютное право» свободы, зиждется, по толкованию английских юристов, также «абсолютное право» личной безопасности. Последняя понимается очень широко и состоит для каждого в «легальном и непрерывном пользовании жизнью, членами тела, телом, здоровьем и добрым именем». Некоторого разъяснения требует включение в приведенное определение «доброго имени». Всякое опорочение его считается нанесением ущерба и дает основание потерпевшему искать материальной компенсации. В особенности суд строг в отношении очернителей профессионального имени: назвать адвоката «кляузником», врача — «костоломом», купца — «банкротом», судью — «взяточником» значило подать повод к возбуждению дела. Английское право делает различие между поношением и опорочением (defamation) устным, клеветой (slander), и в печати, пасквилем (libel), оценивая их по-разному: не всякое выражение, которое считается опорочивающим, когда оно напечатано и опубликовано, оказывается недопустимым в разговоре. Например, слово windler — вымогатель — тот, кто добывает деньги обманным путем, — признается порочащим человека, если оно употреблено по его адресу в печати, но его употребление в устном обращении не дает права на взыскание убытков, однако если оно имеет в виду профессиональную нечистоплотность, то опять-таки относится к выражениям, наносящим ущерб «доброму имени».

Само собою разумеется, что на почве таких различных толкований легко развивается изощренное юридическое творчество, отличающееся от схоластики разве только еще более вредными последствиями. Эпизод, разыгравшийся на заседании Пиквикского клуба (гл. 1) между мистером Пиквиком и Блоттоном, — иллюстрация

к вышесказанному; вместе с тем здесь указывается выход для слишком горячего или неразборчивого в выражениях оппонента — стоит только приписать оскорбительному выражению «пиквикистский смысл» (см. IX Пиквик) или, точнее было бы сказать, признать, что оно было употреблено в пиквикистской суппозиции.

О возможности поплатиться за очернение личности мистер Перкер предупреждает Уордля, когда тот набросился на Джингля в гостинице «Белый Олень» (гл. 9, X). И далее, когда мистер Пиквик наносит визит Додсону и Фоггу и, возмущенный их наглостью, прибегает к неосторожным выражениям по их адресу, они провоцируют его на «порочащие» выражения и даже на «посягательство», на оскорбление действием или «нападение» (assault). Разгоряченный мистер Пиквик бросает им приведенное выше в качестве примера слово «вымогатели» и даже называет их «ворами», рискуя дать им право на новый иск о возмещении ущерба. И, несомненно, визит мистера Пиквика закончился бы взысканием с него убытков за «нападение» на личности Додсона и Фогга, если бы Сэм Уэллер не выручил своего хозяина (гл. 17, XX). Аналогичная сцена повторяется позже в конторе мистера Перкера: последний, хорошо зная юридические последствия неосторожных выражений, всячески сдерживает мистера Пиквика, тогда как Додсон и Фогг опять провоцируют его на посягательство на их личность. Усилиям Перкера и Лоутена, выпроводивших врагов мистера Пиквика, последний был обязан тем что угроза Фогга: «Вы дорого заплатите за это», не была приведена в исполнение (гл. 48, LIII). Насколько строго и придирчиво английский закон и суд карают «нападение», настолько же они либеральны в определении границ физической самозащиты, доказанная необходимость которой оправдывает даже убийство; мистер Пиквик, вероятно знал это, когда из своего портшеза призывал ипсуичских зевак в свидетели, что Сэм Уэллер, сбивший с ног специальных констеблей, первый подвергся нападению(гл. 21, XXIV). Констебль, конечно, обвиняет Сэма перед судьей именно в «нападении» (гл. 22, XXV). Вообще же мистер Уэллер-младший охотно посягал на безопасность английских «членов тела», хотя отлично уходил от ответственности. Единственный раз, когда он был все-таки приговорен к штрафу за двойное покушение на констеблей мистера Напкинса, он и от этого штрафа благополучно ушел. Причем, поскольку он был приговорен к штрафу, то скорее, надо думать, этот штраф налагался за «нарушение мира», а добиваться возмещения ущерба предоставлялось самим пострадавшим. Тогда же были взяты с мистеров Уинкля и Снодграсса специальные письменные обязательства « подписки» (recognizances) о соблюдении мира по отношению ко всем под данным его величества и в особенности по отношению к его верноподданному Дэниелу Граммеру (гл. 22, XXV).

V. СУДЫ

ЧАСТЬ 38

Английские суды

Английские суды, запутанный процесс и вся обстановка судопроизводства, хорошо знакомые Диккенсу по обязанностям клерка и по обязанностям репортера, — одна из основных мишеней его сатиры. Излюбленнейший объект его нападений — Канцлерский суд, в беспощадном изображении которого в «Холодном доме» писатель не пожалел самых устрашающих красок, как будто потеряв всякое терпенье и сдержанность. Английские историки считают свои суды одной из ярких иллюстраций непрерывности в развитии английских государственных учреждений, несмотря на то, что с переходом от периода феодального к буржуазному содержание всех легальных форм радикально переменилось.

В период после нормандского завоевания (XI—XII вв.), когда королевская власть считалась единственным источником права, создается Королевская курия(Curia Regis) как особый королевский совет с судами и юрисдикционными полномочиями. Так как государственная власть в эту эпоху считалась прежде всего источником дохода и фискальные интересы стояли в центре государственного управления, внутри Королевского советавыделяется особый суд по делам, связанным с доходами казны, — Суд Казначейства, или Казенной Палаты, обособленный от Суда Королевской Скамьи, функции которого состояли в наблюдении за местными судами и в разборе дел, непосредственно касавшихся короны. Наконец введение Суда Общей Скамьи(Common Bench), или Общих Тяжб(Common Pleas), завершает дифференциацию направлений дальнейшего развития судов общего права (Common Law) — уголовного, с одно стороны, и гражданского — с другой. Под общим правомпонимается не только так называемое обычное, «неписанное» [40] право, но и записанные судебные мотивированные решения, дополняющие или разъясняющие законодательные акты («статуты»). Ему противопоставляется и с ним сопоставляется право, источником которого является справедливость(Equity), как нечто отличное от буквальных велений закона. Это принятое в теории различение нашло себе организованное воплощение в английской судебной практике виде противопоставления названным судам общего права суда справедливости, которым по преимуществу является Канцлерский суд, или Суд Верховной Канцелярии. Этот суд, можно сказать, также выделился из Королевского совета, поскольку он возник из обязанностей канцлера как секретаря королевского совета и первого советника короля (затем также хранителя Большой печати и председателя верхней палаты парламента); одной из его обязанностей было принимать апелляционные жалобы, рассматривать просьбы, обращенные к верховной власти, например, о помиловании, и выдавать приказы (см. ниже) на разбор дел в королевских судах. Поскольку его суждения как представителя королевской власти могли расходиться с легальными источниками закона и с общим правом, их источником признавалась разумная справедливость. В идее этот суд должен был быть корректирующим и контролирующим дополнением по отношению к судам общего права, и исторически за ним числилось немало заслуг [41] . Но он возбуждал также немало нареканий, в том числе принципиальных, со стороны главным образом юристов, усматривавших противоречие между буквой закона и абстрактной справедливостью. А несовместимый с идеей этого суда формализм, медлительность и сложность процедуры, возможность бесконечных злоупотреблений, — качества, которые обнаруживал этот суд во времена Диккенса, делают понятным негодование писателя-моралиста, меньше всего думавшего об исторической оценке этого института. Обычно Диккенс нападает на лиц, представляющих учреждения, — здесь он без оговорок клеймит самое учреждение, и притом такое, в котором, казалось бы, личные достоинства исполнителя должны играть основную роль. В следующих строках «Холодного дома» как бы конденсируются чувства, которые вызывал у Диккенса Канцлерский суд: «Ведь это Канцлерский суд, и в любом графстве найдутся дома, разрушенные, и поля, заброшенные по его вине, в любом сумасшедшем доме найдется замученный человек, которого он свел с ума, а на любом кладбище — покойник, которого он свел в могилу; ведь это он разорил истца, который теперь ходит в стоптанных сапогах, в поношенном платье, занимая и клянча у всех и каждого; это он позволяет могуществу денег бессовестно попирать право; это он так истощает состояния, терпение, мужество, надежду, так подавляет умы и разбивает сердца, что нет среди судейских честного человека, который не стремится предостеречь, больше того, который часто не предостерегает люден: “Лучше стерпеть любую обиду, чем подать жалобу в этот суд!”» [42] (гл. 1).

40

Из этого признака, установленного уже в античной древности, исходят в определении английского «общего права» известные Комментарии такого авторитета, как Блэкстон.

41

Примером из эпохи феодализма могло бы служить вмешательство Канцлерского суда в бесконтрольное притеснение вилланов (крестьян) господами: по его инициативе в XV в. суды начали принимать и удовлетворять жалобы на произвольные поборы и беззаконное лишение права на землю. Примером из буржуазно-капиталистической эпохи может служить систематически проводившаяся Канцлерским судом (начиная с XVIII в. и до соответствующей законодательной реформы в конце XIX в.) защита имущественных прав замужней женщины.

42

Перевод М. И. Клягиной-Кондратьевой. (Прим. ред.)