Компаньонка
Шрифт:
– А, – сказала Кора.
И смотрит на нее, как на тупицу. Совсем не в курсе. Про родного папу. Иногда Кора думала: может, мальчики что-нибудь подозревают или знают. Но нет, Эрл не знает ровным счетом ничего. Вероятно, Говард тоже.
– Прости, мам, я не хотел так грубо.
Кора нетерпеливо покачала головой:
– Ты точно знаешь, что он такой? Это все знают?
Она часто прикидывала, что люди подумали бы про Алана и Реймонда, если б знали. Может, даже в Уичите времена меняются и молодежь смотрит на вещи иначе. Вот этот Дэнни: его оскорбляют, но все знают, что он такой, и явно как-то с этим мирятся. Что само по себе удивительно.
– Ну,
Кора вытаращила глаза:
– Что, так прямо в платье?
– Не в платье, а в рубашке в цветочек.
– И за это его арестовали?
– В общем, да. Ясно же, что за тип. Вот и берут, как только повод появляется.
Коре пришлось отвернуться. Эрл ухмылялся, а она не могла скрыть ужаса. Алан никогда в жизни не надел бы рубашку в цветочек, но очевидно: если их с Реймондом поймают, даже сейчас, они дорого заплатят. Хотелось верить, что даже тогда Говард и Эрл не отвернулись бы от отца. Но их душам пришлось бы проделать огромную работу. Кора лишь надеялась, что Алан никогда не слышал, как его дети шутят про педов и голубцов. А если и слышал, то сносил молча.
И сегодня сказал сыну: иди на войну, я уважаю твое решение.
Эрл повернулся к матери. Он снова был серьезен и больше не пытался ее отвлечь.
– Знаю, тебе не нравится мое решение, – он снова взял ее за руку. – Ты беспокоишься, и ничего тут не поделаешь. Но я должен пойти. Я чувствую ответственность, вы же с папой сами так меня воспитали. Мне очень важно знать, что и ты меня понимаешь. Папа уже поддержал меня, и Бет, и ребята. Но я хочу, чтобы и ты тоже. – Он улыбнулся уголком рта. – Может, это пафосно, но мне нужно твое благословение.
Кора кивнула. Сначала смогла только кивнуть. Она все равно думала, что ему необязательно ехать. Ведь он отец, муж; он ее сын. Но Кора сумела понять то, что Алан понял сразу: есть кое-что поважнее. Она сжала руку Эрла и только тогда смогла заговорить:
– Да я уже и так… – На глаза навернулись слезы, но она все равно смотрела на сына. – Я всегда, Эрл… и буду всегда. Всегда с тобой. Что бы ты ни делал.
Дом Бруксов оставался самым большим в квартале, и издалека казалось, что его хорошо отремонтировали: стены недавно покрасили в бледно-желтый, все окна чисто и ясно сверкают на солнце. Кусты сирени у ворот подстрижены, на траве лишь несколько золотистых листьев. Но, подходя, Кора вспомнила про библиотеку Леонарда, от которой может провалиться фундамент. Да, прогноз был верен: дом накренился, как тонущий корабль, не спасала и свежая краска; известняковая терраса скособочилась.
Кора ступила на крыльцо, и тут кто-то приветливо ее позвал. Кора посмотрела на проваленную сторону террасы и увидела, что там, в тенечке, на ярко-голубом диване сидит Зейна Хендерсон, пухленькая и симпатичная, в юбке и застегнутом на все пуговки кардигане. А рядом Майра, маленькая, как девочка, по сравнению с Зейной; среди дня в цветочном халате, темные волосы поредели и свисают на плечи. Кора поздоровалась с обеими. Улыбнулась только Зейна.
– Чему обязаны такой радостью? – спросила Зейна. – Вы пришли разделить наш маленький праздник? – Она показала на стол перед диваном: какой-то пирог, и миска взбитых сливок с ложкой, и две тарелки с десертными вилками. – Такой прекрасный осенний день, – продолжала Зейна, – и я подумала – что может быть лучше десерта на террасе! – Зейна торжественно повела рукой вокруг. – Мы даже вытащили диван.
– Ты вытащила, –
– Ты меня вдохновила. И, главное, поверила, что я не сделаю ему больно.
Кора вежливо улыбнулась. Да, Зейна – настоящая подруга. Она защищала Майру, когда все поливали ее грязью; и теперь, когда Майра вернулась, когда она больна, а брошенные дети выросли и разъехались, Зейна рядом, подбадривает. Странно, подумала Кора, что такой человек, как Майра, сумел сохранить с кем-то настоящую дружбу.
– Хотите? – Зейна показала на пирог. – А то мне придется самой доедать, и я просто лопну.
– Ой, спасибо, но нет, – сказала Кора. – Я, на самом деле, пришла повидать Луизу.
Теперь удивилась Зейна и, подняв брови, глянула на Майру. Та посмотрела со значением.
– Гм-м, – Зейна явно осуждала Кору. – Ну что ж. Удачи.
Майра закашлялась, хватая воздух ртом. Она закрыла глаза и прикрыла рот, скрючила тельце, поджала ноги. Мучительно было стоять и смотреть, как она страдает, пряча лицо.
– Давай водички принесу, – вскочила Зейна.
– Сейчас, – Кора дернулась к двери.
– Не надо, – просипела Майра, – все равно не помогает. – Она смерила Кору взглядом, полным необъяснимой ненависти, и схватилась за край стола. – И уже все прошло, – она снова кашлянула. – Идите. Третий этаж. Не знаю, какая комната. Постучитесь только.
Коридор третьего этажа был темный, без окон, в маленьком бра одна из двух лампочек перегорела. Кора, слегка задыхаясь после двух лестничных маршей, прислонилась к деревянной стенной панели. Теперь понятно, почему Майра нечасто здесь бывает. Такой подъем может ее убить.
– Луиза? – Кора стояла посреди коридора. Три двери, все заперты. – Луиза?
Послышался шорох, звяканье стекла. И тишина.
– Это Кора Карлайл. Твоя старая компаньонка. Пришла повидаться.
Молчание. Кора снова прислонилась к стене. Может, зря пришла. Их с Луизой ничто не связывает, ни дружба, ни родство. Только одно лето давным-давно, да и тогда Луиза даже не притворялась, будто Кора ей нравится. И все же она очень много сделала для Коры – сама того не зная и не желая.
– Ты меня, наверное, слышишь. И если прогонишь особу почтенного возраста, которая залезла на такую высоту, чтобы тебя проведать, будешь угрызаться, а я этого не хочу. – Кора посмотрела на свои туфли и прислушалась. – Представляю, как бы ты посмеялась над моими туфлями, если бы их увидела. Очень удобные, но с тупыми носами и совсем без каблука. Помнится, двадцать лет назад ты была не слишком высокого мнения о том, как я одеваюсь. Посмотрела бы ты на меня сейчас. Над моими туфлями фыркают даже мои сверстницы. Если откроешь дверь, немедленно почувствуешь свое превосходство, честное слово.
Ни звука.
– Я не уйду. Мне спешить некуда. Сколько нужно, столько и буду стоять, и болтать, и болтать, и болтать, и…
Дверь в конце коридора отворилась. Скрестив руки на груди, на пороге стояла Луиза в черной водолазке и черных слаксах. Кора попыталась скрыть изумление. Она видела слаксы на Кэтрин Хепбёрн, но в жизни – никогда.
– Вы правы. – Голос у нее был ниже, и говорила она медленнее, чем в былые времена. – Туфли просто ужасные.
Кора не поняла, почему приятель Эрла говорил, будто Луиза потеряла всю свою красоту. Даже одетая как Кэтрин Хепбёрн, она все еще была потрясающе хороша: черные глаза, бледная кожа. Волосы, черные, как водолазка, почти касались плеч; она снова носила челку.