Комплекс хорошей девочки
Шрифт:
В последнее время не нужно много усилий, чтобы вывести моего отца из себя. По большей части это стресс на работе, но кажется, что он постоянно борется то с одним, то с другим. Вероятно, именно там я проявляю свою воинственную сторону. Дело в том, что, когда сражения заканчиваются плохо, его разочарование, как правило, проявляется в том, что он громко разочаровывается во мне.
— Кого, черт возьми, это волнует? — Купер усмехается.
— Да, тебе легко говорить.
— Я серьезно. С каких это пор тебя волнует, что скажут
— Ты не понимаешь, как трудно вырваться из-под их контроля. Они управляют практически каждой частью моей жизни.
— Потому что ты им позволила.
— Нет, но…
— Смотри. За то время, что я тебя знаю, ты в основном был упрямой, самоуверенной занозой в заднице.
Я смеюсь, признавшись, что большинство наших разговоров превратились в тупиковые споры.
— Это не моя вина, что ты всегда ошибаешься.
— Осторожнее, Кэбот, — говорит он с игриво-угрожающим взглядом. — Хотя, серьезно. Ты держишь себя в руках лучше, чем большинство людей, которых я знаю. К черту одобрение твоих родителей. Будь сама собой.
— Ты их не знаешь.
— Мне не обязательно их знать. Я знаю тебя. — Он полностью поворачивается ко мне лицом, смерив меня серьезным взглядом. — Мак, ты — сила, с которой нужно считаться. Ты не занимаешься дерьмом, ты завоевываешь высоты. Не забывай об этом.
Черт возьми. Черт возьми, черт возьми.
— Зачем тебе это нужно? — бормочу я, поднимаясь на ноги. Я не могу контролировать свои мышцы. Мне нужно двигаться, подышать свежим воздухом.
— Что? — Он встает, следуя за мной, пока я расхаживаю по комнате.
— Быть таким… — я бессвязно жестикулирую в его сторону. — Вот таким.
— Ты меня потеряла.
Легче, когда он ведет себя как придурок. Флиртует, становится сильным. Спорит со мной и называет меня принцессой. Легче отмахнуться от него как от еще одного горячего парня со слишком большим эго, которого нельзя воспринимать всерьез. Потом он такой милый и добрый, и у меня в голове все путается. Втягивает в это мое сердце, брыкается и кричит.
— Не будь добр ко мне, — выпаливаю я в отчаянии. — Это сбивает с толку.
— Да, ну, я был немного смущен, когда ты царапала ногтями мою спину, но, эй, я смирился с этим.
— Хорошо, — говорю я, поворачиваясь, чтобы указать на него. — Продолжай. С этим я могу работать. Я проще общаться с тобой, когда ты придурок.
— Так вот в чем дело? Ты боишься, потому что тогда ты не сможешь продолжать лгать себе о нас?
— Нет нас, — отстреливаюсь я. — Мы поцеловались. Большое дело.
— Дважды, принцесса.
— И все прошло так хорошо, что мы не разговаривали две недели.
— Эй, ты мне позвонила. — вызывающе, он смотрит на меня сверху вниз. Вызов.
— И теперь я вижу, что это была ошибка.
Стиснув зубы, я иду вперед, мой взгляд направлен на арочный дверной проем, ведущий к выходу. Но для этого нужно пройти мимо Купера, который
В мгновение ока я оказываюсь в его объятиях, крепко прижатая к его груди. Я чувствую каждый теплый, твердый дюйм его тела на себе. Воцаряется тишина, когда он наклоняет голову, чтобы посмотреть на меня сверху вниз. У меня перехватывает дыхание. Я забываю, кем я была до того, как встретила его. В этом пузыре, в этом тихом месте, где нас никто не найдет, мы можем быть полностью самими собой.
— Ну… — шепчу я, ожидая, что он что-нибудь скажет, что-нибудь сделает.
Что-нибудь. Предвкушение убивает меня, и я думаю, он это знает.
— Ты можешь уйти в любое время, когда захочешь, — грубо говорит он.
— Я знаю. — И все же мои ноги не двигаются. Мое сердце бешено колотится о грудную клетку. Я задыхаюсь, но все, чего я хочу, это глубже погрузиться в его объятия.
Я вздрагиваю, когда его большой палец слегка ласкает мой бок через тонкую ткань моей белой рубашки. Затем легкое прикосновение превращается в сильные пальцы, сжимающие мое бедро, и мои колени дрожат. Я — дым в его объятиях. Я не чувствую себя.
— Что мы делаем, Мак? — Его глубокие, темные глаза проникают в меня.
— Я думала, ты знаешь.
Его губы настойчиво накрывают мои. Его пальцы впиваются в мое бедро, а мои впиваются в его волосы и притягивают его ко мне. Поцелуй голодный, отчаянный. Когда его язык касается стыка моих губ, ища проникновения, я тихо хнычу и даю ему то, что он хочет. Наши языки встречаются, и я снова чуть не падаю.
— Все в порядке, я держу тебя, — шепчет Купер, и прежде, чем я понимаю, что происходит, я обвиваю его ногами.
Он ведет нас, пока я не прижимаюсь к обнаженному бетону потрескавшейся стены. Он жесткий против меня. Я не могу бороться с волной настойчивого возбуждения, которая заставляет меня тереться о него, ища трения, которое развязало бы этот узел подавляемого желания, который сидел туго внутри меня неделями. Это не я. Я не та девушка, которая сходит с ума из-за парня, которая запутывается в полуночных перерывах между полуобщественными, полусексуальными подвигами. И все же мы здесь, рты слились, тела напрягаются, чтобы сблизиться.
— Черт, — стонет он. Его руки проникают под мою рубашку, мозолистые пальцы ныряют под чашечки моего лифчика.
В тот момент, когда он дразнит мои соски, это как будто кто-то раздвинул шторы в кромешной тьме комнаты. Поразительный, как слепящий солнечный свет, льющийся сквозь него.
— Я не могу, — шепчу я ему в губы.
Купер тут же отстраняется и ставит меня на ноги.
— Что случилось? — Его губы влажные, распухшие. Его растрепанные волосы. Дюжина фантазий проносится в моей голове, пока я пытаюсь замедлить дыхание. Стена за моей спиной — единственное, что удерживает меня в вертикальном положении.