Компромат на кардинала
Шрифт:
А может быть, и здесь мандражировать не из-за чего? Тоня была в темном зале, а Сергей – на освещенной сцене, и видно было, что, когда он танцует, ни о чем другом не думает, остальной мир для него просто не существует. Даже сейчас Тоня не могла не восхититься, вспоминая его безупречные движения. Он был одет, как обычно, во все черное, наверное, это его любимый цвет, и казалось, черный расплавленный металл льется, льется, переливается, меняя форму… Фантастика какая-то. Его напарников рядом с ним просто не видно.
Ч-черт, Антонина, о чем ты только думаешь?! Этот мальчишка просто создан, чтобы из-за него сходили с ума даже самые разумные женщины!
Из последних моральных сил она вернулась в реальность и заставила себя снова вслушаться в приветливую болтовню Людмилы Михайловны:
– Им я ничего не рассказала, а вам расскажу с удовольствием. Только не здесь, не на улице, а у меня дома, хорошо? Во-первых, надо срочно позвонить, вызвать аварийную, не то весь двор скоро затопит этой гадостью. У нас знаете какие люди живут? Им крыша будет на голову падать, земля будет под ногами гореть, а вызывать аварийку должен кто-то другой. Я быстренько позвоню, а потом мы с вами поговорим, посплетничаем. Дома у меня никого, я живу одна, тихо, уютно, побеседуем без всяких помех. Чайку попьем. Вы пробовали когда-нибудь варенье из кабачков с лимоном? Нет?! Господи, ну почему у нас в Нижнем нет такой передачи на телевидении, чтобы там каждая хозяйка могла о своих фирменных кулинарных рецептах рассказывать? А кстати, Юлечка, у вас как – услуги добровольных помощников, ну, тех, кто вам какую-нибудь важную и интересную информацию дает, они как-то оплачиваются? Понимаете, мне кажется, что я об этом деле с Леонтьевым знаю больше, чем кто-то другой, а много не прошу, так, небольшую прибавку к пенсии…
Она смущенно и очень интеллигентно хихикнула, а Тоня мысленно обшарила свой кошелек, изрядно облегченный поездкой за рубеж. А щедрость Виталика, это она знает по опыту прежних лет, вряд ли продлится долго. Скоро придет черный день… Ну разве что каких-нибудь полсотни дать Людмиле Михайловне. Или этого мало? Ладно, сотню, но ни пенсом больше! И то в зависимости от ценности сведений! От самой Юлии Татищевой, настоящей, вряд ли удалось бы получить и половину половины, по лицу видно, что у этой теледивы снега зимой не выпросишь!
Тем временем Людмила Михайловна уже взяла дело в свои руки. Тоня и глазом моргнуть не успела, как они вошли в подъезд и теперь поднимались в лифте, черные, без номеров, обожженные кнопки которого вызвали у Тони внезапный приступ тошноты. Ну соберись же с силами! Придай лицу не плаксивое, а алчное выражение, с каким всегда является на экране знаменитая Татищева!
– Шестой этаж, нам выходить.
«Извини, но придется немножко пройти пешком. Лифт у нас какой-то увечный, только до шестого поднимается, а я живу на седьмом. Переживем как-нибудь?»
Господи, Тоня всегда считала, что у нее нормальная фигура, сорок шестой размер, лишнего веса вроде бы нет, а оказывается, ее та-ак много, что сразу взять в руки всю себя никак не получается. Что-нибудь то и дело выходит из-под контроля и начинает трястись: то поджилки, то коленки, то сердце скачет, как яйцо в кипятке, то зубы стучат. Психопатка! Соберись, уже немного осталось!
Людмила Михайловна втиснула палец в кнопку звонка.
За дверью послышались шаги, потом блеснул свет в глазке, потом щелкнул замок – один, другой. Дверь начала приотворяться, и только тут Тоня почуяла неладное. Как же так, ведь Людмила Михайловна говорила, что дома никого нет? Откуда тогда взялся этот мужчина, застывший на пороге с удивленным выражением лица, которое почему-то кажется Тоне знакомым?!
Но понять что-то, сообразить она не успела. Людмила Михайловна с неожиданной силой толкнула Тоню так, что она влетела в квартиру, едва не сбив открывшего дверь мужчину. Вообще говоря, они оба пролетели по коридору и врезались в стенку, сметенные, словно могучим ураганом, мощными децибелами хозяйки:
– Федор! Держи ее, а я звоню в милицию! Это она, та самая, которая была в ночь убийства в квартире Леонтьева! Ее милиция ищет, а она вот, притащилась! Правду говорят, что преступника всегда тянет на место преступления! Ловко я ее заманила! Да крепче, крепче держи ее!
Куда крепче! Этот Федор стискивал Тоню с такой силой, словно решил всю жизнь с ней не расставаться! Как она ни билась, как ни извивалась, все, что могла, это упереть ему в грудь руки и, чуть отстранясь, с ненавистью посмотреть в лицо.
О… боже мой! Не зря оно показалось знакомым! Это же тот самый загадочный блондин из аэропорта Шарль де Голль – ну, ангел, пособник дьявола!
Говорят, мир тесен. Но Тоня даже и представить себе не могла, что он тесен так отвратительно!
Глава 17
ПА ДЕ БУРРЕ
Зимы здесь, поди, и не бывает. Снег можно увидеть только на дальних вершинах к северу. Кругом – ослепительное солнце, вечнозеленые деревья. Лимонные деревья еще кое-как прикрыты соломенными циновками, а померанцы 32 стоят неприкрытыми, и сотнями висят на каждом прекрасные плоды. То деревце, кое, посаженное в кадку, чахнет в батюшкиной оранжерее, лишь изредка разрождаясь одним крошечным, кислым, почти бесцветным плодом, – это просто издевка над истинными померанцами, кои здесь зовутся arancio 33 – потому что они оранжевые, по-нашему сказать, желто-горячие. Сии arancii растут здесь кругом, прямо в земле. Более веселого зрелища не придумаешь. За скромную цену – ешь сколько влезет. Померанцы и сейчас очень вкусны, а в марте, говорят, будут еще вкуснее.
32
Так в старину назывались апельсины, завезенные в Россию из Померании.
33
Aпельсиновое дерево (ит.) .
В марте… когда живешь, не ведая, избудешь ли день до ночи, не помрешь ли ночью от болящего сердца, смешно загадывать, что станется в марте и каковы будут на вкус оранжевые плоды!
Тоска – блажь. «Коли тошно жить, пойди и зарежься», – говаривал, помнится, батюшка. Поскольку кинжала я себе так и не завел, придется пока продолжать существование, тая тоску там, где о ней никто и догадаться никогда не сможет.
Я вдруг подумал: что получилось бы, когда б картины на один и тот же библейский сюжет – например, «Поклонение волхвов» – враз написали Микеланджело, Рафаэль, Леонардо и Корреджо, это были бы абсолютно разные творения, если бы даже все фигуры располагались в заранее условленном порядке и были облачены в одинаковые одеяния.
Микеланджело внушит нам трепет пред величием избранных – волхвов. У Рафаэля всех затмит небесная святость Девы Марии и ее сына. Леонардо создаст полотно в темных, меланхолических полутонах, благородство волхвов – вот что сильнее всего поразит зрителя, а также смутный намек на грядущую трагедию. При взгляде на творение Корреджо душа исполнится блаженства.
Один и тот же сюжет. Четыре разных произведения. Все зависит от особой манеры мастера говорить одни и те же вещи. Наконец-то я понял, что такое стиль в живописи. Это приемы, которые позволяют вызвать в душе зрителя то или иное впечатление: светотень, рисунок и колорит. Выбор красок, способ наложения их кистью, распределение теней, проработка мелочей – все это работает на стиль.