Конан из Киммерии
Шрифт:
Едва не лишившаяся чувств Оливия увидела, как обезьяна зашаталась, опустилась на землю, скорчилась и совсем по-человечески ухватилась за рукоять пронзившего ее меча. Еще одно жуткое мгновение… Наконец по огромному туловищу прошла дрожь, и оно застыло.
Конан поднялся на ноги и заковылял к мертвому врагу. Судя по тяжелому дыханию и поступи киммерийца, его мускулы и кости подверглись суровейшему испытанию на прочность. Он пощупал макушку и выругался при виде мокрых от крови прядей черных волос, намертво зажатых в лапе чудовища.
— Кром! — взревел он, хватая ртом воздух. — Ну и переделка! Я бы лучше сразился с дюжиной воинов. Еще немного, и эта тварь откусила бы мне голову. Будь ты проклята, гадина! Половину скальпа содрала!
Ухватившись за рукоять меча обеими руками, он с усилием высвободил клинок. Оливия подошла поближе, взяла его за руку и круглыми от страха глазами посмотрела на распростертое чудовище.
— Кто… кто это? — прошептала она.
— Серая человекоподобная обезьяна, — проворчал Конан. — Людоед. Они немые. Обитают в горах на восточном берегу моря. Не возьму в толк, как эта мерзавка добралась до острова. Может, ее смыло с берега в шторм и она приплыла на бревне?
— Это она бросила камень?
— Да. Я это заподозрил, когда мы стояли в чаще, над головами у нас закачались ветки. Эти твари прячутся в самой чащобе и редко выбираются оттуда. Не знаю, что привело ее на открытое место, но нам очень повезло: в лесу я бы с ней не справился.
— Она шла за мной. — Оливия задрожала. — Я слышала, как она карабкалась на скалу.
— Идти за тобой по плато она не решилась, инстинкт заставил ее спрятаться в тени утесов. Серые обезьянолюди обитают в сумраке, в потаенных местах, и ненавидят солнце и луну.
— Как ты думаешь, здесь есть ее сородичи?
— Нет. Иначе бы они напали на пиратов, когда те шли через лес. Серая обезьяна невероятно сильна, но осторожна. Потому и не осмелилась броситься на нас в чаще. Видно, ты уж очень ей приглянулась, раз она решилась напасть на открытом месте. Что это?!
Он резко повернулся в ту сторону, откуда они пришли. Ночную тишину разорвал жуткий крик. Он донесся из развалин.
За этим первым воплем последовала безумная какофония: крики, визг, завывания и мучительные стоны. Хотя им сопутствовало лязганье стали, шум скорее наводил на мысль о кровавой бойне, нежели о битве.
Конан застыл на месте. Девушка прижалась к нему и оцепенела, лишилась дара речи от ужаса. Шум нарастал бешеным крещендо. Киммериец повернулся и зашагал к краю плато, где темнели заросли. У Оливии так дрожали ноги, что она не могла идти. Конан обернулся, подхватил ее и понес. Когда девушка снова оказалась в колыбели его могучих рук, ее сердце перестало колотиться так неистово.
Они шли по темному лесу, но густые тени больше не таили ужасов, а серебро лунных лучей не выхватывало из тьмы зловещие силуэты. Сонно щебетали ночные птицы. Вопли избиваемых пиратов затихали позади, расстояние приглушило их до неразличимости. Где-то крикнул попугай: «Иахкулан йок тха, ксуххалла!» По лесу беглецы добрались до самой воды и увидели стоящую на якоре галеру, белый парус тускло сиял под луной. Звезды уже бледнели, предвещая рассвет.
4
В призрачно-бледном свете зари на берег выбралась горстка перепуганных, упавших духом пиратов в кровавых лохмотьях. Задыхаясь и шатаясь, они шли по мелководью к галере. Грубый оклик с борта судна заставил их остановиться.
На фоне светлеющего неба они увидели Конана-киммерийца, он стоял на носу галеры с мечом в руке. Легкий ветерок трепал его длинные черные волосы.
Стоять! — приказал он, — Ни шагу дальше, псы! Что вам нужно?
— Пусти нас на корабль! — крикнул волосатый пират, трогая пальцем кровоточащий обрубок уха, — Мы хотим убраться с этого проклятого острова.
— Первому, кто попытается влезть на галеру, я вышибу мозги, — пообещал Конан.
Пиратов было сорок четыре против одного, но преимущество было на стороне киммерийца. События этой ночи напрочь выбили из морских гиен боевой дух.
— Милостивый Конан, позволь нам подняться на борт, — жалобно заскулил замориец с красным кушаком, в страхе оглядываясь на молчаливый лес. — Нам так досталось от этих черных бестий, мы так устали, пока бежали сюда, что ни один из нас не в силах поднять меч.
— Я не вижу Арата, — сказал Конан, — Где этот червь?
— Мертв, как и остальные! На нас, спящих, напали демоны! Дюжина лучших бойцов так и не проснулась — их растерзали на части. У этих чудовищ горящие глаза, острые клыки и длиннющие когти!
— О да, — вмешался другой пират, — Это были демоны острова, они притворились статуями, чтобы обмануть нас. Иштар! Подумать только, мы устроились на ночлег в самом их логове! Мы не трусы, мы упорно сражались с ними, но разве могут смертные одержать победу над силами тьмы? Когда мы обратились в бегство, демоны, точно шакалы, накинулись на трупы наших товарищей. Но они наверняка бросятся в погоню за нами!
— Да, да! — вскричал тощий шемит, — Конан, заклинаю тебя всеми богами, пусти нас на борт! Пусти добром, или будем драться насмерть! Конечно, мы так измучены, что ты наверняка перебьешь многих, но всех тебе одолеть не удастся.
— Тогда я пробью дыру в днище и потоплю галеру, — угрюмо ответил Конан.
Это обещание вызвало шквал яростных воплей, но львиный рык Конана заставил умолкнуть пиратов.
— Бешеные псы! С какой стати я должен помогать своим врагам? Пустить вас на борт, чтобы вы мне вырезали сердце?
— Нет, нет! — наперебой закричали они. — Мы твои друзья, Конан! Друзья и товарищи! Нам незачем ссориться. Мы ненавидим туранского короля, но не друг друга.
— Ах, вот как? — проворчал Конан. — Значит, я теперь принадлежу к Червонному Братству? Ну, коли так, на меня распространяются его законы. И раз я убил вашего главаря в честном поединке, я — капитан этой галеры!
Никто не возражал. Истерзанным, перепуганным пиратам хотелось только одного — как можно быстрее убраться подальше от этого страшного острова. Конан заметил среди них окровавленного коринфийца.