Концерт Чайковского в предгорьях Пиренеев. Полет шмеля
Шрифт:
— А зачем он тогда на ней женат? — спросила я. — Нанял бы ее в качестве прислуги по хозяйству. И спокойнее и объяснимее для знакомых.
— Нет, — сказал Вася. — Он мне объяснил, что очень к ней привязан и что это ее условие — чтобы он спал с ней хотя бы раз в неделю. А за это она закрывает глаза на его похождения.
— Это он сам тебе рассказал? — спросила я, удивленная такой откровенностью со стороны Евгения. Хотя, может быть, мужчины вообще легче говорят о таких вещах, чем женщины…
— Конечно, сам, — ответил муж и даже немного обиделся. — Ты что же, думаешь,
— Нет, тебе такого не придумать, — сказала я, смеясь. — Ты для такого слишком честный человек. Тебе такое в голову не может придти, я уверена.
Мы вернулись от Шмелевых в первый раз довольно поздно. Ужин затянулся, а потом мы разбились попарно. И я провела скучнейший вечер в своей жизни, беседуя с Лидой о кулинарии и домашних цветах, а мужчины ушли в другую комнату курить…
Так время протянулось до полуночи, и только тогда мы уехали.
— Ты знаешь, чем он занимается? — спросил меня муж по дороге домой, привалившись ко мне на заднем сиденье такси.
— Чем? — безучастно спросила я, глядя в окно на мерцающие огни новостроек вдали. — Наверное, продает что-нибудь или покупает… Продукты, нефть, стройматериалы…
— Нет, — торжественно сказал Вася. — Ты знаешь, он — рэкетир.
Я сначала даже не поняла и переспросила:
— Кто-кто?
— Он — рэкетир, — гордо ответил Вася более громко. Таксист при этом обернулся и посмотрел на нас.
— Ну ладно, дома поговорим, — ответила я, видя, что одно это слово, произнесенное ночью, испугало водителя. Да и вообще я надеялась, что мне повезет и я, может быть, больше не увижу это странное семейство, так что, говорить о них мне было не интересно.
Когда мы приехали домой и легли в постель, Вася опять завел этот разговор.
— Ты знаешь, он сам мне признался, что он — глава крупной группировки рэкетиров. И потому он у них какой-то «авторитет», — с оттенком благоговения произнес Вася.
— Ну, и что? — спросила я. — А зачем он тебе это вообще сказал? Он тебя что, рэкетировать будет?
— Нет, конечно, — засмеялся муж. — Наоборот, он сказал, что если у меня возникнут какие-нибудь проблемы, то он может мне помочь.
— Какие такие проблемы? — возмутилась я. — Никогда у тебя не было никаких проблем. Что он каркает?
— Ну, он сказал, что если на меня «наедут», то я могу сказать ему и устроить им «стрелку», — ответил муж, явно гордясь тем, что запомнил и научился употреблять такие слова.
— Это тебя Шмелев твой научил так мудрено выражаться? — поинтересовалась я язвительно. Но муж не заметил иронии.
— Да, это его слова, — подтвердил он и умолк.
Несколько минут мы лежали в темноте молча. Потом Вася закинул руку за голову и сказал:
— Знаешь, приятно все-таки завести таких друзей.
— Да? — удивилась я совершенно искренне. Вот уж никогда не замечала у мужа криминальных интересов.
— Ты не понимаешь, — ответил он задумчиво и даже с каким-то оттенком задушевности в голосе. — Сейчас такое страшное время. Все так зыбко, так тревожно. И столько всякой дряни вокруг… И никто ни с кем не борется. Вероятно, это просто выгодно властям — допустить такой «беспредел».
— Почему ты так думаешь? — вмешалась я.
— Ну, — пояснил муж. — Дело в масштабах… У нас сейчас преступность приняла такой размах, какого нет даже в латиноамериканских странах, где три полицейских с одним ружьем… Значит не хотят бороться.
— А почему?
— Этого я не знаю, — сказал Вася. — Это — не моя компетенция. Я просто вижу. Да не в этом дело. Я о другом хотел сказать…
И он сказал, что с самого детства считал себя слабым. Чувствовал себя слабым и беззащитным.
— Это всегда создает психологический дискомфорт, — пояснил он. — Но в цивилизованном обществе дискомфорт слабее. Взрослому человеку не обязательно быть физически сильным и иметь оружие, например. Зачем это нужно, если за углом стоит полицейский, у которого все это есть и ты знаешь, что он придет тебе на помощь, если ты его позовешь? У нас же это стало весьма проблематичным. Никто тебе на помощь не придет. И никто защищать тебя не станет, если что.
— Если что? — спросила я мужа. Мне даже стало интересно, настолько я не верила в какую-либо опасность для нас. — Что такое может случиться? Ты — не политический деятель и не миллионер. Чего тебе опасаться?
— Конечно нечего, — ответил муж. — И все-таки приятно прикоснуться к кому-то сильному и надежному. Вот я и обрадовался, что возобновил знакомство со Шмелевым…
Мне было в общем-то понятно, что хотел сказать Вася и что он чувствовал. Тем не менее, мне все это казалось пустой и ненужной тратой времени. Да и супруги Шмелевы на меня никакого впечатления не произвели. Он — ханурик какой-то, а она — старая скучная грымза…
— Надеюсь, ты не собираешься всю ночь разговаривать о друге-рэкетире? — спросила я, уже внутренне раздражаясь. — Это оригинально — лежать в постели с женой и так долго разговаривать о своем новом знакомом.
На этом наш разговор и закончился. Но с тех пор Шмелев стал частым гостем в нашем доме. С его женой Лидой мы виделись реже, только когда ходили к ним в гости. Она сама пару раз тоже бывала у нас, но наша «дружба» носила формальный характер.
Единственное, что мне не очень-то нравилось в Шмелеве — это то, что он всегда приходил к нам с бутылкой. И они пили с Васей. Не то, чтобы я боялась чего-то, а просто мне не нравилось, что Вася пьет. У него после этого болела голова, и он не мог работать.
Во всем остальном же я была равнодушна. Разве только, иногда подтрунивала над Васей, говоря:
— Что-то не идут к тебе «наезжалы»… Жалко, а то вот бы от Шмелева какой толк был бы…
Лучше бы я не говорила этого, не каркала. Лучше бы я никогда не видела Шмелева. Никогда не знала его. Лучше бы я вообще прожила другую жизнь… Тогда бы не было того, что случилось…
А началось все с того, что Васе предложили купить икону. Она была страшно дорогая, в золотом окладе. На ней было изображение какого-то бородатого православного святого в зеленых одеждах. Вернее, они когда-то были зелеными, а теперь икона потемнела и о цвете ризы можно было только догадываться.