Кондор улетает
Шрифт:
— Как ты, душка? Как папа?
Стэнли вернулся к своему кофе.
— Ты уже проверял птиц? — спросила Вера.
— А зачем, если Старика нет?
— Все-таки ты посмотрел бы.
— Они что, тебя интересуют? Птицы?
Стэнли прошел своей обычно размеренной походкой дворецкого через вестибюль, мимо лифта — его дверцы были сомкнуты плотно, как губы, — и поднялся к стеклянным дверям оранжереи.
Он открыл эти двери, и густой тяжелый воздух навалился на него, как предмет, обладающий весом и массой. Он задержал дыхание и быстро нырнул в зеленый коридор,
Птицы громко пели. Они порхали среди веток, сбивая белые лепестки гардений, они висели на своих нелепых трапециях, они летали в свободном пространстве под потолком.
Вошел мистер Роберт.
— Стэнли, ты просто чтец мыслей. Принеси мне завтрак сюда.
— Сюда?
— Вон туда. Туда, где сидит Старик. — Он указал на белое плетеное кресло под петлей цветущей бугенвилеи.
— Слушаю, сэр, — сказал Стэнли. — Будете пить чай или кофе?
Мистер Роберт не услышал.
— Старость, она берет над тобой верх. И весь мир успевает измениться, пока ты на него не смотрел.
Он машинально теребил пальцами лист огромного папоротника, который свешивался через его плечо.
— И знаешь, что хуже всего? Первый седой волос… понимаешь где? Это черт знает что такое! А ведь она могла бы дать мне поговорить со Стариком.
— Кофе или чай, сэр?
— Я хотел поговорить со Стариком. Нет-нет, он отдыхает… Они все время там, либо та, либо другая…
Он круто повернулся и пошел, пригибая голову под свисающими плетями лиан.
Стэнли принес и кофе и чай — это было проще, чем добиваться ответа.
Он весь день проспал на двух креслах, подсунув под голову подушку в синих цветочках. Он не стал ни переодеваться, ни бриться. Один раз, когда Стэнли вошел, он мочился на большой фикус.
— Вот что я думаю обо всем этом, Стэнли, — сказал он. — Погляди на это дурацкое дерево с листьями, как скрипки, и вон на то — у него снизу на листьях красные прожилки. Я все сидел тут и смотрел на них. Черт те что, и как это я раньше не замечал? Нет, только этого они и стоят.
Стэнли ничего не имел против больниц. Это было место даже по-своему приветливое, где тебя ждут отдых и комфорт, где можно расслабиться, где тебя окружат заботами. Такое ощущение у него появилось двадцать лет назад, в армии, когда госпиталь был чем-то вроде рая, безопасного, надежного, куда попасть — счастье… Он всегда мог точно сказать, когда предполагался массированный налет, — очередь в приемный покой загибалась от дверей вокруг здания. Боялись лететь, сукины дети… А я, думал Стэнли, я стою, и смотрю, и улыбаюсь про себя. Потому что меня это не касается. Я черный. Мне не положено воевать. Мне положено разливать напитки и тащить их на подносе тем, кто вернулся живой…
Стэнли все еще нравился запах кислорода, выходящего из баллона. Чуть маслянистый, резковатый. Так теперь пахла спальня Старика.
Мисс Маргарет сказала:
— Отец хочет сделать тебе подарок, Стэнли. Но прежде я тебе кое-что объясню.
Стэнли кивнул.
— Сегодня
— Да, мэм.
— Сейчас они ничего не стоят — просто пометка на землемерной карте, но если ты подождешь пять лет…
— Подождать я могу, — сказал Стэнли.
— Отец купил эту землю двадцать лет назад и по обыкновению оказался прав. Как раз по этому участку пройдет федеральное шоссе — ты ведь понимаешь, что это означает.
— Да, — сказал Стэнли. — Да, мэм.
Мисс Маргарет чуть улыбнулась.
— Я не сомневаюсь. Отец подумывает о торговом центре. Твоя земля занимает северо-западный угол. И довольно большой ее кусок лежит в возможном районе общей застройки.
Стэнли неторопливо обдумал то, что услышал.
— Тогда она будет стоить порядочных денег.
Маргарет улыбнулась.
— По меньшей мере три четверти миллиона. Но я бы сказала — полтора миллиона.
Если вы столько отдаете мне, внезапно подумал Стэнли, так сколько же вы сами заработаете?.. Жадным я становлюсь, подумал он. Жадным…
Он сказал:
— Но я не понимаю — почему?
На ее губах опять мелькнула улыбка.
— Потому что отец тебя любил. (Стэнли быстро взглянул на нее и решил, что не ослышался: она действительно употребила прошедшее время.) Потому что он хочет, чтобы ты мог делать то, что тебе нравится.
Стэнли подумал: он со мной расплачивается. Потому что ждет смерти.
Старик сказал:
— Ты ведь знаешь про кондора, Стэнли.
— Да, сэр, — сказал Стэнли. — Вы мне рассказывали про кондора.
— Место, чтобы хранить золотой песок. — Старик глухо усмехнулся. — В его перьях хранят золотой песок.
— Да, сэр.
Почему, думал Стэнли, у меня такое чувство, будто ветер шевелит волосики на шее и щекочет ее? Ведь ветра-то нет?
— А индейцы говорили, что он носит вести на тот свет. Они набивали золотой песок в стержни его перьев и закапывали их с покойником, чтобы дух не нуждался в деньгах.
Он смотрит на меня, думал Стэнли. На меня, на большую черную птицу. Куда вы задумали спрятать золото, мистер Оливер? Мистер Оливер, у меня же нет перьев, чтобы сыпать в них золотой песок. Я же не кондор, не смотрите на меня так!
— И все время я видел кондоров, — сказал Старик. — Не помню только где. Они все время были вверху, высоко вверху: парили на воздушных спиралях над горами. А все стояли и смотрели, пока они не скроются из виду.
Тяжелые веки Старика сомкнулись. Дыхание замедлилось. Он уснул.
Они услышали, что по вестибюлю идет мистер Роберт.
— Чертовски хороший день, верно? Как, по-вашему, когда стихнет ветер? — Громкий, чуть пьяный, бодрый голос. В ответ раздались другие голоса и смех.
— Нет, в нем есть обаяние, — сказала Маргарет, взяла флакон с одеколоном и понюхала.
— Ему лучше. — Роберт говорил с кем-то у самой двери. — Ведь после припадка прошло всего три дня.
Маргарет посмотрела прямо в глаза Стэнли и скривила рот.
— Э-эй, — сказал Роберт, — поглядите-ка, кто здесь.