Кондотьер
Шрифт:
– Ну, дело вкуса, – полковник свои восемьдесят граммов выпил залпом и немедленно налил еще. – Еще будете?
– Я… Я так опьянею.
– Ну, а нам что требуется?
– Кому нам?
– Вам! – криво усмехнулся полковник. – Мне ни к чему, я на пьяных баб не дрочу. А вам стресс надо снять, выспаться. Я не прав?
– То есть даже если я совсем пьяная стану, – нахмурилась Натали, чувствуя, как расходится по телу приятное тепло и начинает легонько кружиться голова, – и буду… Ну, не знаю, голая разденусь, или еще что?
– В этом случае, тем более. Я, Наталья Викторовна, вышел из того счастливого возраста, когда «лишь бы случай представился», и, смею надеяться, не вошел еще в тот, когда «лишь бы дали». Можете пить без опаски. И спальней распоряжайтесь, чего уж там. Мне все равно сегодня не до сна будет.
– Болит?
– Болит! – полковник хмыкнул и опрокинул в рот следующую порцию водки. – Надо бы поесть, что ли… А как вам меня описали?
– Да, так вот и описали, – пожала плечами Натали, протягивая ему пустой стаканчик. – Налейте еще, пожалуйста. Невысокий, подволакивает левую ногу. Спасибо. Не всегда, но часто, особенно в плохую погоду или после длительной пешей прогулки. Лицо продолговатое, черты правильные. Лоб высокий с залысинами…
– И место назвали?
– Да. Музыкальный театр на Галерной… А иначе, как бы я вас…
– И в самом деле! – полковник выпил третью рюмку и пошел на кухню. – Есть будете?
– Буду.
– Тогда, берите бутылку и айда за мной!
– Уже! – она подхватила бутылку, шагнула вслед за полковником и едва не врезалась в косяк двери.
«Вот черт!»
– Вы колбасу едите?
– Какую? – спросила она, переводя дыхание и возвращая себе контроль над телом.
– Сейчас… Написано, «Краковская», пахнет костром и чесноком, что скажете? – полковник стоял у открытого холодильника и нюхал упаковку с колбасой.
– Давайте есть колбасу, – Натали вдруг вспомнила, что ничего не ела с раннего утра, то есть со вчерашнего утра. Сегодняшнее должно было наступить всего через несколько часов.
– Кейн – высокий мужик, – полковник бросил колбасу на стол и достал из недр холодильника еще одну упаковку. – Студень… Это холодец, не так ли?
– Так вы не Кейн.
– Нет, но мы знакомы. Что скажете насчет холодца? Под водку, должно быть…
– Да, уж дайте хоть что-нибудь, а то я с голоду умираю.
– Берите вилку и приступайте… – пожал плечами полковник и снова поморщился. – Так вот, – он поставил упаковку со студнем на стол и подхватил оставленную Натали бутылку, – Генрих Кейн – высокий, под два аршина и десять вершков [3] приблизительно, лысый, как яблоко, тучный. Такие дела. Будете?
– Да. А вы?
– А что со мной не так? – полковник отсалютовал ей стаканчиком и выпил. Про себя Натали все еще предпочитала называть его полковником, хотя уже поняла, что «ошибочка вышла» и мужчина этот не Кейн.
3
Чуть больше метра восьмидесяти.
– Значит, вы действительно Генрих Воинов? – спросила, выцедив третью по счету рюмку водки.
– Нет, разумеется.
– А кто?
– А оно вам надо?
– Но как-то же я должна вас называть!
– Зовите Генрихом, – предложил мужчина и, протянув руку, плеснул водки в стаканчик Натали. – Еще можете называть меня полковником. Все это соответствует действительности, так что…
«Генрих Воинов… Полковник… – Натали нашла в кухонном шкафу столовые приборы и тарелки, заодно обнаружив и батон белого хлеба. – Русский, а не бельгиец… Живет в Вюртемберге… Я что-то пропустила?»
– А вы какой, полковник, Генрих… э…?
– Ох уж мне эти русские! – вздохнул мужчина, накладывая студень на тарелку. – Отчество обязательно?
– Мне кажется, да. Мы ведь едва знакомы, – она вооружилась ножом-хлеборезом и взялась за батон.
– И это вы называете «едва знакомы»? – указал он небрежно вилкой на свою грудь. Пальто полковник снял, пробитую пулей фляжку выбросил, но пиджак в любом случае был испорчен, что называется «целиком и полностью».
– Предлагаете перейти на «ты»?
– Нет, не думаю, – полковник вернулся к холодильнику. – Ага! Вы ведь не будете возражать против горчицы? Дижонская… Вполне. Да, на «вы», я полагаю, но по имени. Как вам такой вариант?
– Передайте мне, пожалуйста, горчицу, Генрих!
– Вот, пожалуйста!
– Вы очень любезны.
– А вы нет, Натали! Испортили мне хорошее пальто и пиджак заодно. Теперь стыда не оберешься, пока новые покупать буду. Мало что выглядит ужасно, так еще и алкоголем за версту несет. Вы из чего стреляли?
– Из «люгера».
– Из «восьмерки»?
– Да, восьмой номер.
– С пятнадцати метров… А ничего так, – полковник прожевал кусок студня и потянулся за булкой. – Это ничего, что я разговариваю за едой? Не интеллигентно, я знаю, но учитывая обстоятельства… Из «люгера» с пятнадцати метров. Не иначе как все мученики и святые угодники за меня хором просили. Восемь граммов – не шутка.
– Вам повезло, – Натали старалась контролировать речь – содержание и произношение, – но не знала насколько успешно с этим справляется. Мало того, что захмелела, выпив уже граммов триста водки, натощак и с морозу, так еще и «отходняк» начался, и трясло ее совсем не по-детски. Не по-девичьи, одним словом, трясло. Не от страха. От осознания последствий.
– Вот и я о том же. А хват двумя руками вам кто ставил?
– Генрих, вы не обижайтесь, пожалуйста, но я своих не сдаю, даже если сейчас пью с вами водку.
– Это если по почкам не бить и голову в ведро с водой не окунать. – Он смотрел ей прямо в глаза, а глаза у полковника были серые, внимательные, и от них веяло стужей. – Но это не ко мне. Я вас из интереса спрашиваю, так что – не хотите, не отвечайте. Но мне казалось, что в пределах разумного вы мне кое-что могли бы и рассказать. Все-таки я не Кейн, и, следовательно…