Конец цепи

Олссон Фредрик Т.

Лео выскочил из кровати и устремился в душ и, только намылив голову, по-настоящему понял, что проснулся и, кроме того, спешит.

И естественно, он оделся на тот же манер, что и вчера. Правда, выбрал новые джинсы и футболку с длинными рукавами без рисунка, а затем вдруг откуда-то вынырнул этот вопрос и все испортил. Как одеваются журналисты, когда они едут в заграничную командировку?

И тогда он вспомнил о пиджаке.

Сомневался, конечно, а настоящий ли он журналист? Но потом сказал себе: если сам

не станет считать себя таковым, то точно никогда им не будет, в результате изменил своему стилю и теперь чувствовал себя идиотом.

Такси остановилось перед ним. И дверца открылась как по мановению волшебной палочки, поскольку Кристина дотянулась до ручки с его стороны и открыла ее ему. И он сразу встретился с ней взглядом. Поторопись, говорили ее глаза. Он сел рядом, машина повернула на Фолкунгагатан и взяла курс на север.

А потом они неслись по пустынным улицам, где двигались только другие автомобили-такси да тысячи зерен первого снега вихрем проносились мимо фонарей уличного освещения, чтобы опять исчезнуть в темноте.

Звук шин по холодному асфальту. Работающих «дворников». Мотора.

– Ты нашла его? – спросил он.

Кристина покачала головой;

– Я оставила сообщение его помощнику. И сделаю это снова перед отлетом.

– То есть ты не знаешь. Там он. Или нет.

Она закрыла глаза. У нее разболелась голова, когда она пришла домой с работы. И ситуация нисколько не улучшилась после часа сна на диване. Да еще сидевший рядом с ней практикант критиковал ее решение. Плюс ей вдобавок приходилось вслушиваться в его предложения, чтобы понять это.

– Я знаю лишь то, что время работает против нас, – сказала она. – Твоя голландская студентка исчезла уже более полугода назад.

Лео посмотрел на Кристину. «Твоя голландская студентка». О чем речь? Она отдавала ему долг уважения, поскольку он нашел ее, или пыталась снять с себя часть ответственности?

– Я не хочу, чтобы Вильяму пришлось ждать слишком долго.

Больше она ничего не сказала. Таращилась на улицу сквозь стекло. Слушала шум мотора, когда такси повернуло на мост. Смотрела, как огни Стокгольма отражаются в Риддарфьердене, еще не покрытом льдом.

– Могу я сказать кое-что? – спросил Лео.

Кристина посмотрела на него. «Как будто я могу остановить тебя», – читалось в ее взгляде.

– Ты же делаешь это не ради новости. А из-за него.

Это получилось у него на удивление прямо и без бормотания себе под нос в попытке подобрать слова, и Кристина уставилась на него. На смену головной боли пришло раздражение. По поводу его мнения относительно ее решения, старалась она убедить себе, а не из-за того, что ее волнение не укрылось от него.

– Мы – журналисты, – сказала она. – Журналисты копают. Для нас, как для профессионалов, просто непростительно

проходить мимо таких вещей.

Ага, сказали глаза Лео. Улыбка, которой он одарил Кристину, оказалась слишком взрослой, слишком осознанной и чересчур широкой, чтобы она почувствовала себя неуютно.

– Зато, я думаю, от профессионала никто не требует надевать его. Особенно когда нас ждет встреча с человеком, у которого никого не было последние шесть месяцев.

Она знала, куда он метит. Но все равно отследила его взгляд.

Направленный на ее колени, на левую руку, покоившуюся там.

И обручальное кольцо.

Да, она надела его.

И да, чертов парнишка, пожалуй, был прав.

Но наверное, она сама могла решать, не спрашивая его?

– Факультет журналистики, первый курс, – сказала она. – Мой самый первый преподаватель произнес тогда одну фразу. И я запомнила ее навсегда.

Лео не ответил ничего. Но знал, что она не преминет воспользоваться случаем и поддеть его и что ему это нравится. И что он всегда оставит последнее слово за ней.

– Если можешь сказать что-то важное, напиши о нем.

И после паузы:

– И не болтай слишком много.

Она отвела взгляд в сторону, спрятала левую руку под сумочку подальше от его глаз и не произнесла больше ни слова за весь остаток пути до аэропорта Арланда.

Лео отвернулся к боковому стеклу и изучал дорожные знаки, мимо которых они проезжали. Улыбался, но старался, чтобы Кристина не увидела этого. Она была язвительной дамочкой. И он находил это ужасно забавным.

На другой стороне заднего сиденья Кристина Сандберг занималась тем же самым.

Она улыбалась.

Лео обещал стать отличным журналистом.

И она была очень довольна тем, что взяла его с собой в Амстердам.

Далеко впереди в капелле сидел Вильям Сандберг и выглядел так, словно ждал ее.

Солнце переместилось, освещало сейчас большую часть скамеек, и Вильям оказался в центре разноцветного светового поля.

Пожалуй, сама комната заставила ее остановиться.

Возможно, причиной стало ощущение, что она находится в той части замка, где еще несколько дней назад ей приходилось ходить тайком, осторожно и по ночам.

В любом случае Жанин замерла как вкопанная, только переступив порог, не в силах произнести ни слова, хотя ей, собственно, не хотелось ничего иного, кроме как говорить без умолку и рассказать то, о чем она знала, и сравнить с тем, что выяснил он.

И прежде всего, она жаждала обсудить, почему они оказались здесь. Или еще лучше, как им выбраться отсюда.

Она подошла к Вильяму, села с другой стороны от прохода на самый край скамейки и повернулась к нему.

– По их словам, ты чувствуешь себя хорошо, – констатировал он.