Конец парада. Восстать из пепла
Шрифт:
На какой-то момент она серьезно начала обдумывать свое положение. Что ж, надо признать, до сих пор образ ее жизни очень походил на монашеский. Ей было двадцать три, почти двадцать четыре. В полном здравии, в хорошей форме; чиста перед законом и людьми. Пять футов четыре дюйма в спортивной обуви. И никто никогда не хотел на ней жениться. Несомненно, именно из-за ее чистоты и нравственности. Никто никогда не пытался соблазнить ее. Определенно, ее целомудрие не обещало небесного блаженства этим джентльменам с сержантской бородкой в виде подковы и булькающим голосом. Она бы и не стала. В таком случае, ей, вероятно, не суждено выйти замуж. И быть соблазненной тоже.
Монашка! Ей придется
Но, погодите, она тоже хочет повеселиться! И немедленно!
Несколько лет она - да, как монашка!
– приглядывала за легкими и суставами здоровенных девиц, которые не относились к Церкви Англии, или даже были совсем другого вероисповедания. Главная частная Школа для девочек признавала все конфессии. Она должна была беспокоиться о правильном дыхании невозможных, но не гадких маленьких кокни, когда они делали упражнения... Не надо дышать в такт движениям!.. Нет. Нет. Нет!.. Не надо выдыхать на счет "раз" и вдыхать на счет "два"! Дышите естественно! Посмотрите на меня!.. Она дышала правильно!
Несколько лет! Долбаная активность во время войны в движении прогерманцев. Или пацифистов. Да, в этом тоже она принимала участие несколько лет. Что ей совсем не нравилось - приходилась менторничать, а быть как Эдит Этель ей совсем не хотелось.
Но сейчас! Ведь это же первые признаки! Она может искренне пожать руку любому Тому, Дику или Гарри. И пожелать ему удачи! От всего сердца! Удачи ему и его начинанию! Она вернулась, она вернулась к себе прежней, она вернулась к своим истокам! Она может кричать! Она может визжать, как визжат прелестные маленькие кокни по праву рождения!
Ее дорогая, благословенная, бестолковая, исключительно выдающаяся мать завела унылого секретаря. Теперь Валентайн не было необходимости печатать ночами, после того, как целый день на игровой площадке учила правильному дыханию... Боже мой, они могут все вместе - брат, матушка в черном с примесью сиреневого, секретарь в черном без примеси сиреневого, она, Валентайн, избавившись от похожей на униформу девочек-скаутов одежды, в - о, лучше всего!
– белом муслине и шотландском твиде, - сидеть под пиниями где-нибудь в Амальфи и с бесцеремонностью кокни обсуждать местную кухню... На побережье Средиземного моря... Никто никогда не посмеет сказать, что она не видела моря Пенелопы, матери Гракхов, Делии, Лесбии, Навсикаи, Саффо...
"Saepe te in somnis vidi!" (лат,. "Во снах тебя я часто видел!" - прим.перев.)
– О Боже мой!
– вслух произнесла девушка.
Но не с интонацией кокни, нет, а с правильностью истинного английского джентльмена, приверженца тори, в ответ на невероятное заявление. Но ведь из телефонной трубки донеслось невероятное заявление! После рассеянно выслушанных бесконечных деталей финансового положения дома Макмастеров Валентайн услышала, как голос,запинаясь, сказал:
– Так что, моя дорогая Вал, я подумала, что в память о старых временах... Короче, если я помогу вам воссоединится... Кажется, вы не переписывались все это время... Ты могла бы взамен... Ты же сама видишь, что на данный момент сумма приведет к абсолютному краху!..
ГЛАВА 2
Десять минут спустя она была в кабинете мисс Ванострат.
– Послушайте, мисс Директор, - решительно, если не возмущенно, спросила девушка.
– Что эта женщина вам сказала? Мне она не нравится. Мне она несимпатична, поэтому я толком ее не слушала. Но я хочу знать!
Бледная и худенькая мисс Ванострат, которая в этот момент снимала с крючка за лакированной дверью черное износившееся пальто из драпа, смутилась, повесила пальто обратно и повернулась к Валентайн. Весь ее вид - немного напряженная поза, покрасневшее лицо, - говорил о замешательстве.
– Вы должны помнить, что я школьная учительница, - она привычным движением прижала исхудавшей рукой собранные короной золотисто-светлые волосы. Последние несколько лет даже благородные дамы недоедали.
– Поступившую информацию я усваиваю на уровне рефлексов. Вы мне очень нравитесь, Валентайн. Позвольте мне вас так называть в частном общении. И мне показалось, что вы...
– Что?.. В опасности? Возникли проблемы?
– Поймите... Эта... особа была так озабочена рассказать мне кое-какие факты о вас, и она просила позвать вас к телефону якобы для того, - явно надуманная причина, - чтобы сообщить вам новости. Об одном... человеке. С которым вы когда-то имели... связь. И который сейчас вернулся.
– Ах!
– неожиданно для себя воскликнула Валентайн.
– Он вернулся, да? Я так и поняла, - она была рада, что еще в состоянии держать себя под контролем.
Скорее всего, ей не о чем беспокоиться. Нельзя сказать, что она почувствовала изменения в себе - даже в сравнении с собой десять минут назад, когда услышала о человеке, которого она, как надеялась, давно выкинула из головы. Человека, который "оскорбил" ее. Так или иначе, но обидел!
Но похоже, что все изменилось. До того, как Эдит Этель озвучила по телефону свое невероятное заявление, ее мысли о будущем представлялись не более, чем в виде семейного пикника под смоковницей на берегу невозможно-синего моря...
– и будущее это было так близко, буквально на расстоянии вытянутой руки! Мать в черном с примесью сиреневого, секретарь в черном без примесей. Брат? О, романтическая фигура - невысокий, мускулистый, в белых фланелевых брюках и шляпе из итальянской соломки, и - почему бы и нет? для завершения романтического образа, - в алом широком кушаке.Он стоит одной ногой на берегу, другая нога... на легком ялике, мягко покачивающемся от приливной волны. Славный парень. Милый братец. В последнее время служил на флоте. Поэтому справится с легким яликом. Они собирались завтра... а может, пойдем сегодня после обеда в 4.20?
"И корабли у них есть, и солдаты,
И денег к тому же добыли!"
Слава Богу, у них есть деньги!
Через две недели, без сомнения, откроется морское сообщение от Чаринг-Кросс до Валломброзы. Солдатов - бывших носильщиков, - тоже распустят. Невозможно путешествовать с комфортом с матерью, ее секретарем и братом, - со всей своей вселенной и багажом в придачу!
– без многочисленных носильщиков... Какое нормированное масло?! Что за чепуха - попробовать обойтись без носильщиков?
Раз прицепившись, это патриотическая анти-русская песенка пятидесятых или семидесятых годов прошлого века так и прокручивалась в ее голове. Ее откопал один из младших друзей в доказательство неугасшего воинственного пыла соотечественников.
"Мы сражались с Медведем раньше,
Мы сразимся с ним еще!
Русским не достанется Константино..."
Она вдруг поймала себя на том, что сказала "О!" вместо "О, черт!". Мысль, что война закончилась четверть часа назад, остановила ее на этом "О!". Пора бросать пользоваться словечками военного времени! Пришло время снова стать молодой леди. Естественно, и в мирное время действует Закон о Защите Королевства (принятый в 1914 году - прим.перев.). И тем не менее, она продолжала размышлять о человеке, который когда-то обидел ее как тот медведь, и с которым ей предстоит сразиться!