Чтение онлайн

на главную

Жанры

Шрифт:

Но правда заключается в том, что мы просто ничего не знаем о событиях после смерти. Хотя можно найти много возражений в ответ на наивные представления о душе, не зависящей от мозга [267] , вопрос о месте сознания в естественном мире во многом остается открытым. Представление о том, что мозг продуцирует сознание, — это нечто вроде догмата современного ученого, и у нас есть все основания думать, что методами науки мы никогда не сможем ни доказать, ни опровергнуть это положение.

267

Что происходит после смерти и как сознание связано с материальным миром — эти вещи остаются тайной, но мы уже не можем сомневаться в том, что психическая деятельность человека зависит от работы его мозга — причем такая зависимость не соответствует нашим интуитивным представлениям. Рассмотрим одну общую особенность рассказов людей, переживших клиническую смерть: они нередко встречают любимых людей, которые раньше них отправились в мир иной. См.: A. Kellehear, Experiences Near Death: Beyond Medicine and Religion (Oxford: Oxford Univ. Press, 1996). Однако нам известно, что для распознания лиц у человека должна работать кора веретенообразной извилины, особенно правого полушария мозга. Если этот участок мозга поврежден, человек (среди прочего) лишается способности

узнавать лица, что называется прозопагнозией. При этом зрение у человека совершенно нормально, он прекрасно различает цвета и формы. Он может распознать практически любой предмет в своем окружении, но не различает лиц даже своих ближайших друзей или членов семьи. Можем ли мы себе представить, что у человека при этом сохраняется неповрежденная душа, которая сохраняет способность узнавать близких? Похоже, это должно выглядеть именно так. Ведь если бы душа не могла сохранить все обычные способности мышления и восприятия, которыми обладает здоровый мозг, небеса бы населяли существа, страдающие от всевозможных неврологических проблем. Но что в таком случае мы можем сказать о состоянии живого человека, страдающего неврологическими нарушениями? Если человек, скажем, страдает афазией, его душа может говорить, читать и мыслить гладко? Если из-за церебральной атаксии у человека нарушена моторика, сохраняется ли у души координация движений руки и глаза? Это как если бы мы верили, что внутри разбитой машины живет новая машина, которая ждет своего момента, чтобы выйти на свободу.

Ученый неизбежно должен рассматривать сознание просто как атрибут некоторых животных с развитым головным мозгом. Но здесь мы сталкиваемся с важной проблемой: ничто в строении мозга, если его исследуют как материальную систему, не объясняет, почему мозг обладает этим удивительным внутренним измерением — сознанием, которое каждый из нас знает на собственном опыте. Любая парадигма для объяснения связи между сознанием и бессознательным, связи между материальными особенностями и феноменологией, опирается на отчеты субъекта о воздействии на него стимулов в условиях эксперимента [268] . Таким образом, в рабочее определение сознания входит тот факт, что субъект может дать отчет о своем сознании. Однако сознание и отчет о сознании — это две разные вещи. Обладает ли сознанием морская звезда? Никакой ученый, если он судит о сознании по отчетам субъекта, не сможет ответить на такой вопрос. Остается только исследовать сознание, опираясь на видимые его проявления. Но давать определение сознанию на основе внешних проявлений было бы ошибкой. В будущем усовершенствованные компьютеры смогут пройти тест Тьюринга [269] и будут давать нам самые разные отчеты — но значит ли это, что они обретут сознание? Если мы заранее этого не знаем, «красноречие» отчетов компьютера не поможет нам дать ответ на вопрос о сознании. Возможно, сознание представляет собой куда более элементарный феномен, чем живые существа с их нервной системой. И похоже, мы не сможем опровергнуть этот тезис с помощью экспериментов [270] .

268

Когда предметом изучения становятся прайминг-эффекты и визуальное маскирование, «слепота к изменению» (D. J. Simons et al., Evidence for Preserved Representations in Change Blindness, Consciousness and Cognition 11, no. 1 [2002]: 78–97), ложная гемиано-пия и нарушение зрительно-пространственного восприятия (G. Rees et al., Neural Correlates of Consciousness in Humans, Nature Reviews Neuroscience 3 [April 2002]: 261—70), «бинокулярное соревнование» и другие нарушения бистабильности восприятия (R. Blake and N. К. Logothetis, Visual Competition, Nature Reviews Neuroscience 3, no. 1 [2002]: 13–21; N. K. Logothetis, Vision: A Window on Consciousness, Scientific American Special Edition 12, no. 1 (2002] 18–25) или «сле-позрение» (L. Weiskrantz, Prime-sight and Blindsight, Consciousness and Cognition 11, no. 4 [2002]: 568—81), значение сознания остается тем же: субъект (будь то человек или обезьяна) просто сообщает нам, словами или через поведение, изменился или нет характер его восприятия.

269

Математик Алан Тьюринг разработал тест, который показывает, насколько адекватно компьютер может симулировать ум человека (и с тех пор в литературе его стали называть тестом на наличие «сознания» у компьютера). В процессе тестирования человек задает вопросы то другому человеку, то компьютеру, не зная, кто есть кто. Если в конце эксперимента он не может с уверенностью отличить компьютер от человека, значит, компьютер «прошел» тест Тьюринга. — Прим. авт.

270

Но почему мы не используем общий наркоз, чтобы отключить сознание? Достаточно наполнить сосуды мозга нужной дозой препарата — и сознания нет. Но проблема заключается в том, что мы, на самом деле, не можем с уверенностью сказать, что сознание у человека под наркозом отсутствует. Когда мы смешиваем сознание со способностью дать о нем отчет, мы не можем отличить подлинное прекращение сознания от простой амнезии. Что вы переживали этой ночью? Возможно, вам кажется, что ничего не переживали — вы находились в «бессознательном» состоянии. Но, быть может, вы просто забыли свои сновидения? А когда вы их видели, вы явно находились в сознании. Быть может, сознание продолжает работать во всех фазах сна. Мы не способны с уверенностью отбросить такую возможность, если опираемся только на отчет субъекта.

Таким образом, хотя мы много знаем об анатомии, физиологии и эволюции человека, мы на данный момент не способны дать ответ на вопрос, почему мы переживаем то, что переживаем. Тот факт, что наше сознание проливает свет на вселенную и что наши мысли, настроения и ощущения имеют качественный характер, остается полной загадкой — с которой может соперничать разве что знаменитая загадка, сформулированная философом Шеллингом: почему во вселенной вообще есть что-то, а не пустота? Проблема заключается в том, что наш объективный опыт познания мозга как предмета внешнего мира буквально ничего не говорит нам о реальности сознания, тогда как субъективный опыт нашего мозга не говорит нам ни о чем другом, кроме этой реальности. Отсюда вытекает такой вывод: сфера нашего субъективного опыта — это вполне законная (и существенно важная) сфера исследования природы вселенной. Некоторые факты нам дает только сознание от первого лица, и мы не можем получить те же факты никаким иным способом.

Непосредственно исследование природы сознания с помощью систематической интроспекции — это просто другое название для духовной практики. Любые изменения характера ваших переживаний — после сорока дней и ночей в пустыне, после двадцати лет жизни в пещере или когда ваши синапсы испытывают воздействие антагониста серотонина, — это всегда изменения содержания вашего сознания. Каковы бы ни были переживания Иисуса, это был опыт сознания. Если он любил ближнего, как самого себя, это описание опыта Иисуса в ответ на присутствие других людей. История духовности человека — это история наших попыток изучать сознание и влиять на его содержание с помощью таких методов, как пост, песнопения, сенсорная депривация, молитва, медитация и использование психотропных средств растительного происхождения. Такого рода эксперименты могут проводиться совершенно рационально. Фактически у нас нет другого пути к пониманию того, в какой степени человек может целенаправленно менять характер своего существования. Это исследование становится иррациональным лишь тогда, когда человек принимает не доказанные эмпирическими фактами представления о мире.

Что мы называем своим «я»?

Наши духовные возможности во многом зависят от того, что мы называем своим «я» [271] . С физической точки зрения каждый из нас — это система непрерывного обмена вещества и энергии с более масштабной системой вселенной. И каждая клетка нашего тела входит в систему взаимодействия с окружающим миром, и эта система мало поддается влиянию нашего сознания — хотя в какой-то мере мы можем влиять на нее косвенно, когда принимаем решение, скажем, задержать дыхание или достать еще один кусок пиццы из холодильника. Как физическая система человек зависит от природы в той же мере, в какой его печень зависит от других частей тела. Поскольку человек состоит из набора клеток, которые сами регулируют свое состояние и постоянно делятся, мы связаны с нашими генетическими предшественниками: с нашими родителями, их родителями и десятками миллионов поколений предков, которые на каком-то этапе напоминали уже не людей с плохими зубами, но болотную ряску. И потому с материальной точки зрения мы вправе сказать, что жизнь отдельного человека — это просто маленький водоворот на поверхности великой реки жизни.

271

Далее намеренно оставлены два типа «я»: закавыченное местоимение со строчной буквы и существительное с заглавной как перевод self. — Прим. пер.

И конечно, само тело человека есть среда, кишащая живыми существами, над которыми человек господствует лишь номинально. Если исследовать тело человека, его органы и ткани, клетки и кишечную флору (а в некоторых случаях, увы, там можно обнаружить и фауну), мы откроем целый мир, которым верховное сознание управляет не в большей мере, чем оно управляет вселенной. Когда мы изучаем функцию клеточной митохондрии или сокращение мышечных волокон руки, приводит ли это нас к мысли о существовании ума, который руководит всеми этими процессами с гордой мыслью: «Государство — это я»? И потому, когда мы пытаемся определить свое физическое Я как то, что очерчивают границы нашей кожи, мы опираемся на совершенно ненадежный критерий.

Не легче определить границы нашего психического Я: мемы, табу, нормы вежливости, лингвистические правила, предрассудки, идеалы, эстетические предпочтения, образы рекламы — все эти вещи, наполняющие наш ум, попали к нам из внешнего мира. Действительно ли желание быть в хорошей физической форме (или твой стиль одежды, чувство общности, ожидание взаимности от того, кому ты делаешь добро, твоя застенчивость, твоя учтивость, твои шутки на сексуальную тему и т. д.) родилось внутри тебя? Не правильнее ли думать, что оно поселилось в тебе? Эти вещи прямо связаны с тем, что ты живешь в мире определенных взаимоотношений и особой культуры (а также с твоими генами). Может оказаться, что в итоге многие из этих вещей не более «твои», чем правила языка, на котором ты говоришь.

Тем не менее чувство своего Я нас никогда не покидает. При этом местоимение «я» явно указывает отнюдь не только на мое тело. Скорее многие из нас ощущают, что их Я живет внутри тела. Я говорю о «моем» теле примерно так же, как о «моей» машине потому, что само восприятие или осознание тела указывает на то, что познающий субъект не тождественен предмету познания. Мысль о моей машине предполагает, что я как субъект отличен от машины, объекта. Точно так же я (субъект) думаю о моей руке или моем чувстве (объекте). По этой причине Я невозможно отождествить с совокупностью всех психических процессов или с личностью в целом [272] . Скорее Я — это та точка зрения, с которой мы смотрим на изменение состояний психики и тела. Что бы мы ни думали о взаимоотношениях между сознанием и телом, в нашем опыте тело есть такая вещь, которая находится в отношениях с сознательным Я. На каком этапе эволюции или развития появляется Я, мы пока не можем сказать, но нам очевидно одно: на определенном этапе раннего детства большинство людей открывает свое Я, вечный субъект, для которого все прочие явления, внутренние и внешние, становятся объектами — и потенциально можно познавать эти объекты. И можно сказать, что каждый ученый, приступающий к исследованию мира, и каждый верующий, складывающий руки перед молитвой, опираются на это Я [273] .

272

Тем не менее ученые и философы отождествляют Я именно с этими вещами. Недавно в Нью-Йоркской академии наук проходила конференция под названием «Человеческое Я: от души к мозгу». На этом мероприятии прозвучало немало интересных слов о работе мозга, но ни один из выступавших не дал четкого определения Я, все отождествляли Я с широкими концепциями — такими, как «психика человека» или «личность». Это как будто не имело никакого отношения к нашему ощущению своего Я.

273

Некоторые философы, хотя они сами явно не переживали опыта исчезновения границ между субъектом и объектом, отреклись от этой дихотомии концептуально. Так, Сартр считал, что субъект есть не что иное, как один из объектов поля сознания, а потому он «сопоставим с Миром»:

* * *

Похоже, чувство своего Я — это продукт мозга, который создает репрезентацию собственных актов репрезентации; если Я способно видеть мир, за этим стоит определенный образ того, кто видит. Важно заметить, что такое ощущение — чувство того, что мы не просто существуем, но чем-то владеем, — не является необходимым атрибутом сознания. Можно представить себе существо, которое может создавать репрезентации мира, не формируя репрезентацию самого себя в мире. И многие люди, занимавшиеся духовными практиками, уверяют, что способны воспринимать мир именно таким образом — избавившись от ощущения своего Я.

Нейрофизиология подтверждает, что такое в принципе возможно. Нейроны могут видеть, слышать, обонять, чувствовать вкус и прикосновение, ощущать и мыслить скорее не в силу того, какими они являются, а в силу того, что они делают. Как и все прочие функции, связанные с деятельностью мозга, чувство Я скорее всего представляет собой процесс. И тогда мы не должны удивляться тому, что это чувство можно утратить, поскольку любой процесс по определению может приостановиться. Опыт избавления от Я не говорит ничего о природе взаимоотношений между сознанием и материальным миром (как и о вопросе существования после смерти), но он важен для понимания психики, для нашего подхода к духовности и для создания концепции человеческого счастья.

Поделиться:
Популярные книги

Жестокая свадьба

Тоцка Тала
Любовные романы:
современные любовные романы
4.87
рейтинг книги
Жестокая свадьба

Вернуть невесту. Ловушка для попаданки

Ардова Алиса
1. Вернуть невесту
Любовные романы:
любовно-фантастические романы
8.49
рейтинг книги
Вернуть невесту. Ловушка для попаданки

Дарующая счастье

Рем Терин
Любовные романы:
любовно-фантастические романы
6.96
рейтинг книги
Дарующая счастье

Назад в СССР 5

Дамиров Рафаэль
5. Курсант
Фантастика:
попаданцы
альтернативная история
6.64
рейтинг книги
Назад в СССР 5

Утопающий во лжи 3

Жуковский Лев
3. Утопающий во лжи
Фантастика:
фэнтези
рпг
5.00
рейтинг книги
Утопающий во лжи 3

Средневековая история. Тетралогия

Гончарова Галина Дмитриевна
Средневековая история
Фантастика:
фэнтези
попаданцы
9.16
рейтинг книги
Средневековая история. Тетралогия

В тени большого взрыва 1977

Арх Максим
9. Регрессор в СССР
Фантастика:
попаданцы
альтернативная история
5.00
рейтинг книги
В тени большого взрыва 1977

Неожиданный наследник

Яманов Александр
1. Царь Иоанн Кровавый
Приключения:
исторические приключения
5.00
рейтинг книги
Неожиданный наследник

Вторая невеста Драконьего Лорда. Дилогия

Огненная Любовь
Вторая невеста Драконьего Лорда
Любовные романы:
любовно-фантастические романы
5.60
рейтинг книги
Вторая невеста Драконьего Лорда. Дилогия

Кодекс Охотника. Книга XXIII

Винокуров Юрий
23. Кодекс Охотника
Фантастика:
боевая фантастика
попаданцы
5.00
рейтинг книги
Кодекс Охотника. Книга XXIII

Неудержимый. Книга II

Боярский Андрей
2. Неудержимый
Фантастика:
городское фэнтези
попаданцы
5.00
рейтинг книги
Неудержимый. Книга II

Искатель. Второй пояс

Игнатов Михаил Павлович
7. Путь
Фантастика:
фэнтези
боевая фантастика
6.11
рейтинг книги
Искатель. Второй пояс

Совок 5

Агарев Вадим
5. Совок
Фантастика:
детективная фантастика
попаданцы
альтернативная история
6.20
рейтинг книги
Совок 5

Элита элит

Злотников Роман Валерьевич
1. Элита элит
Фантастика:
боевая фантастика
8.93
рейтинг книги
Элита элит