Конечная остановка
Шрифт:
"Темнота не темница, а сполохи не вспышки..."
Чьи-либо душевные движения, чувства, эмоции без промедления вызывали проникновенный интерес Евгена чаще всего на службе во время полномочных инспекций, проверок с ревизиями. При этом у него натренировано возникала мгновенная профессиональная реакция на сказанное и услышанное. А за ней пронизывающий адекватный анализ дальних и данных. Не исключая мельчайших нюансов поведения вблизи тех, кого он проверяет. Напротив, привычно, обыденно общаясь с родственниками и друзьями, его наметанный глаз скользил по поверхности без маломальской проницательной аналитики. Проще ему впоследствии,
"Кто был никем, тот стал ничем... Из праха в прах в мелкой дисперсии..."
Глава сорок девятая
Грозный счет
Евген челночно возвращался к фамильным ретроспекциям и маловнятным реминисценциям между серьезным и скрупулезным делом. Так как пан Ондрий Глуздович за соответствующее его квалификации вознаграждение сполна озадачил новоявленного политэмигранта Евгена Печанского проведением углубленного внешнего аудита собственного рекламно-телевизионного бизнеса. Психологического трепету и бухгалтерского шороху он в нем навел немало за пару-тройку напряженных дней и вечерних размышлений.
Змитер и Тана тоже серьезно поглощены своечастными текущими и текучими делами. День-деньской. С утра до вечера. У Бельской что-то потихоньку наклевывается с приездом дочери Лизы. Тана периодически гостит в Семиполках у Глуздовича с Двинько совокупно с ее непритязательной "ладой" на почетной внутренней парковке. Ломцевич вновь навострил лыжи куда-то в Донбасс. Теперь секретно. В конкретные деловые планы, задачи на ближайшую перспективу оба-два никого во всеуслышание не посвящают. Оттого вечером за совместными ужинами либо поздними обедами в Дарнице нынче больше рассуждают о глобальном, нежели о локальном. Чаще обобщают вчуже, но никоим видом не конкретизируют собственно свои побуждения и собственные намерения.
"Покамест ничего личного, или вам, нам объединено наоборот, - парадоксально подметил Алесь Двинько, частенько принимавший предложение хорошенько отужинать с разговорами в дружеской дарницкой компании. "С врагами нашими и вашими мы способны разобраться немного позднее... разделать их практически... ежели прежде идет теория".
– ...Вы, друже Змитер, коли я не запамятовал, недавно высказали мысль о советском содержимом и неосоветском содержании лукашенковской Беларуси. Не так ли? Продолжить удельно сей тезис в дальнейших публикациях не желаете ли?
– О том и думаю, глубокоуважаемый Алексан Михалыч, размышляю неутомимо. Соответственная статья мне почти что заказана. С большого эта новосовковая темка тезисно одобрена одним умным редактором. Характерно и касательно популяции граждан Беларуси и Украины, чрезвычайно тоскующих по совсоюзному государству пятнадцати республик, тоталитарно свободных от нормальной рыночной экономики и буржуазной парламентской демократии, - витиевато, словно уже в печатном дискурсе, возгласил Змитер.
– Вот и прекрасно!
– подал благодушную реплику Евген.
– Привольно и популярно обсудим, осудим твою тему в порядке творческого бреда ради пущего пищеварения. В смысле сжигания лишних килокалорий содержательная оживленная беседа порой заменяет послеобеденную прогулку.
– Если хотите, и я в вашем тексте и в контексте, - к беседе коммуникативно, насущно примкнула Тана со свежезаваренным чаем, с кофейником и лестной парафразой из Двинько, Пушкина и Августина.
– Чтоб множеству содружных разумных мыслей было тесно, а емким и веским словам - просторно. Глобально и локально, громада!
От присущей ей неблагопечатной лексики, вскользь и косвенно обратил внимание Змитер, наша Тана, поди, напрочь отреклась. Ну совсем не матершинничает, не матерится ажно в одну буковку с отточиями, с некоторых пор, как ни странно!
– Вот и я, друзья мои, с вашего дозволения открою дискуссию прямой речью, - риторически вступил Двинько.
– Она довольна близка к моим нынешним литературным интересам.
О какой такой стране, о каком государстве и противолежащем, часом ему противостоящем обществе мы сейчас толкуем? Не исключаю, что вам, моя шановная громада, отныне со стороны, с другого эмигрантского берега, кое-что белорусское отчасти виднее.
Думается, ваши личные, и во многом общественные, скажем, претензии к оставленному за кордоном тому самому сатанинскому царству-государству белорусскому вполне обоснованы.
– А мы лично, во множественном лице, вправе предъявить ему какие-никакие счета к оплате. В дебет против шерсти, - сдержано и выдержано по-аудиторски обозначил по-своему дискуссионную тематику Евген Печанский.
– Поквитаться с уродами - оно нам самое то. Во им будет, - Тана Бельская волнообразно, мечтательно и многообещающе провела по предплечью от запястья до локтя. Как-нибудь к резким запальчивым жестам она не прибегла, кого имеет в виду коллективно, распространяться не захотела, передав слово другим собеседникам
Этим и воспользовался Змитер Дымкин, тут же эмоционально заявив в лучшем политэмигрантском духе:
– Ужо по-белорусски и по-русски кое-что против них у нас найдется по большому гамбургскому счету, а станет еще больше! Потому как разношерстный совковый народец есть плоть от плоти государства, державы на разных языках и притчах во языцех.
Притом, на мою притязательную думку, для совков прежних и теперешних не суть важны политические режимные реалии. Им в общем-то без разницы, какое оно, их государство, держава: советское, неосоветское либо лукашистско-белорусское. Было или будет. Потому что в настоящем совок - понятие все-таки этническое. Пускай вы со мной не согласны, шановны спадар Алесь. Есть, как бы там ни было, такая нация - советский народ, как ныне местожительствующий на посткоммунистических территориях в новых странах. Верноподданный или не совсем лояльный по отношению к властям новых государств.
– О верноподданном или не очень, хотя всегда государственно настроенном, просоветском народонаселении могу с вами поспорить, Змитер. Не без удовольствия и приятности, друзья мои!
– Двинько принял детонирующее обращение к нему, разминая длинные пальцы в плотоядном предвкушении раздачи всем сестрам по серьгам.
– Согласитесь-ка, ясновельможные! Сегодняшние совки по разные стороны государственных границ составляют не племя, не народность, но бездумное историческое и истерическое псевдорелигиозное вероисповедание, не требующее рациональных резонов, далекое от доводов естественного разума и здравого общественного смысла, - Алексан Михалыч сделал намеренную риторическую паузу, приглашая разделить его спорную посылку.