Конечно, это не любовь
Шрифт:
— Заметно, — с нажимом ответил Джон, — что не вмешиваются. Я не идиот, Шерлок.
— С чего ты это взял? — шутка оценена не была, и Шерлок вздохнул: — ладно, я понял. Они действительно стараются не вмешиваться, но с Гермионой, которая сегодня приходила, мы давно знакомы. Даже в некотором роде… — он хотел было сказать «друзья», но почему-то передумал и замолчал.
— В некотором роде друзья? — предположил Джон. Шерлок пожал плечами, предоставляя ему размышлять над этим вопросом самостоятельно.
После кружки бульона слабость отступила, и он чувствовал в себе силы встать, привести себя в порядок и заняться
Дела и расследования снова посыпались, как подарки на рождество — свободного времени почти не оставалось. Шерлок чувствовал себя счастливым как никогда — они с Джоном снова жили в квартире на Бейкер-стрит, их снова будил мерзкий дверной звонок, возвещающий о новых клиентах, они опять бросали вызов преступникам. Иногда по вечерам Джон, разумеется, уходил к Мэри — Шерлок в этом время, словно наверстывая упущенное за два года, занимался музыкой. Скрипка всегда его успокаивала, и он соскучился по ней едва ли не больше, чем по всем людям, вместе взятым. Играя, он сочинял извинения для Гермионы — вылечив его, она пропала и не подавала никаких вестей, что для нее было нехарактерно. Шерлок предполагал, что она поддалась иррациональному чувству обиды — и считал, что может поступиться своими принципами и принести ей свои извинения.
К его огромному удивлению, когда он все-таки подготовил речь, Гермиона вовсе не была готова ее слушать. На словах «Поэтому, вероятнее всего, ты испытываешь злость и имеешь на нее полное право», — она прервала его, сказав:
— Не хочешь заняться делом и сварить горячий шоколад?
Из этого Шерлок сделал вывод, что она занята делом — возможно, тем самым, про артефакт-коробок, возможно — еще каким-то. Увы, делиться с ним подробностями она не пожелала.
Сварив шоколад на жуткой, редко использующейся плите, Шерлок расположился со своей чашкой на ковре и некоторое время молчал, вслушиваясь в скрип пера Гермионы и в ее редкие и злобные «Мерлиновы панталоны».
— Видеть уже эти бумаги не могу, — вздохнула она и, подхватив чашку со стола, тоже уселась на ковер, подумала о чем-то — и положила Шерлоку голову на плечо. Он хотел было отодвинуться, но потом вспомнил, что вроде как пришел извиняться и что она действительно очень устала, и решил не двигаться. Минут через пятнадцать спросил:
— Дашь взглянуть?
— Нет смысла. Там думать не о чем — просто очень большая зачистка.
Гермиона замолчала и, похоже, закрыла глаза. Не прошло и получаса, как ее дыхание выровнялось, пустая чашка выскользнула из пальцев и с тихим стуком упала на ковер. Шерлок прикинул варианты действий.
Самым логичным было бы разбудить ее и отправить спать. Но он вспомнил ее замученное лицо, синяки под глазами — и отказался от этого плана. Ей однозначно стоило поспать, а если ее разбудить, она вспомнит про недоделанные дела и недописанные бумаги и опять засидится до пяти утра (судя по расположению бумаг на столе и шторам, она делает это последние три-четыре недели). Он отставил собственный чашку, встал и осторожно поднял Гермиону на руки, с удивлением поняв, что она весит не более девяти стоунов, и отнес в спальню.
Разумеется, там царил абсолютный порядок — ни разбросанных вещей, ни пыли на полках, ни
Компромисс нашелся легко: он стянул с нее туфли и носки, расстегнул верхнюю пуговицу на мантии, прикрыл ноги пледом и вышел из комнаты, притворив за собой дверь. В конце концов, теперь можно было считать, что извинения он принес в полном объеме.
Зима, полная расследований и погонь, прошла незаметно, а с наступлением весны Шерлок начал испытывать странный внутренний дискомфорт. Его внутренние Майкрофт и Гермиона вместе с остальными обитателями Чертогов упрямо молчали, но смотрели укоризненно, как будто чего-то ждали.
Однажды Майкрофт снизошел до насмешливого:
— Ты невнимателен как всегда, дорогой братец, — но больше ничего не сказал.
Этот дискомфорт, волнение, похожее на предчувствие опасности, отравлял жизнь. Шерлок стал раздражительным и нервным, готов был срываться на каждого, кто скажет ему хоть слово поперек — и, наконец, кажется, нашел причину. Это было похоже на то, что он чувствовал, когда бросал курить. Такая же дрожь в руках, сухость во рту, беспричинная злость — знакомые симптомы. Как назло, в доме не было даже никотиновых пластырей, что уж готовить о сигаретах. Да если бы и были — Шерлок не стал бы курить. Он принял решение отказаться от зависимости давно и осознанно, и не собирался срываться.
Как назло, Джон все чаще проводил время с Мэри, интересные дела закончились, и отвлечься было решительно нечем.
Сначала Шерлок попробовал гулять по Чертогам — подыскивал какое-нибудь дело из архивных или волшебных и разбирал их. Но это не помогало — он и в Чертогах оставался нервным и злым. Майкрофт в его голове на это только посмеивался, Гермиона вздыхала и отворачивалась.
Тогда Шерлок взялся за эксперименты — в его голове в отдельной комнате хранились идеи неожиданных химических реакций, предположения относительно поведения тех или иных веществ в разных средах. Было чем заняться.
Впрочем, эксперименты тоже помогали смутно — во всяком случае, те, которые имели хоть какой-то смысл. И Шерлок перешел на бессмысленные.
Во время одного из таких экспериментов к нему и пришел Джон. Шерлок как раз с увлечением плавил глазной нерв, держа глаз на вытянутой руке.
— Что делаешь? — спросил Джон с некоторым сомнением в голосе. Шерлок хотел было сказать, что проверяет деформацию сетчатки под воздействием высоких температур, но резонно предположил, что Джон в это не поверит, и ответил:
— Пытаюсь всеми силами заглушить желание покурить.
Он стиснул зубы и выронил глаз — тот с негромким бульканьем упал в чашку чая. Черт бы его побрал.
— Можно помешаю?
— Пожалуйста, — Шерлок махнул рукой — глаз все равно утонул, да и эксперимент лишен смысла с самого начала. — Чаю?
Джон хмыкнул и решительно отказался — весьма здраво, учитывая, что глаз Шерлок не стерилизовал, — и сел за стол. Некоторое время о чем-то думал и сомневался — неужели у него проблемы? Шерлок не успел высказать предположение относительно того, что случилось, потому что Джон выпалил: