Конечно, это не любовь
Шрифт:
— Слушай, мне нужен шафер (англ. «best man» — «лучший человек», именно на этой игре слов строится в каноне вся сцена)*.
Шерлок задумался — странное желание для Джона. Зачем он ему сдался, этот прекрасный человек? Люди вообще редко бывают прекрасными, если уж на то пошло.
— Билли Кинкейд, — наконец, предложил Шерлок.
— Кто?
— Билли Кинкейд, Камдэнский душитель** — организовал несколько детских домов, делал огромные тайные вклады в благотворительность. Правда, иногда он убивал, но если сопоставить число спасенных и убитых, то…
— Шерлок! — прервал его Джон. — Мне
Если бы Шерлок все еще держал глаз в руке, он обязательно уронил бы его в кружку с чаем — дело раскрыто, причина найдена. Вовсе не желание покурить мучило его последний месяц, дело было в Джоне. В начале мая он собирался жениться — и начать новую жизнь респектабельного врача, разумеется. Вести практику, принимать пациентов — и никаких рискованных дел и опасных преступлений.
Время их дружбы подходило к концу. Джон нуждался в нем, пока боролся с воспоминаниями о войне, но это в прошлом. Он готов пойти дальше, строить семью, впутываться в отношения.
Нечто подобное Шерлок испытывал только однажды — когда Гермиона ушла на свою войну, оставив ему записку. Он тогда был уверен, что потерял ее — и едва сдерживал бессильную ярость, убеждая себя в том, что ему плевать. С тех пор он повзрослел и мог себе сказать честно: ему не плевать. Гермиона вернулась, но она всегда была особым случаем, константой в его жизни. Джон не вернется.
— Гевин, — сказал Шерлок спокойно. — Гевин Лестрейд — отличный человек и не душитель.
— Он Грег, — напомнил Джон, — и он не мой лучший друг, между прочим.
Шерлок плотно закрыл дверь Чертогов, отгораживаясь от собственных мыслей, и выдвинул еще одну рабочую версию:
— Майк Стамфорд. Славный парень, правда, я не уверен, что он справится, но…
— Майк славный, — прервал его Джон, — но он также не мой лучший друг.
Шерлок задумался, приоткрыл дверь в Чертоги и попытался на полках обнаружить еще друзей Джона, однако, заслышав почти истерический смех Гермионы, снова захлопнул дверь — обойдется без дополнительных версий.
— Слушай, Шерлок, — проговорил Джон, — у меня свадьба. И я хочу, чтобы два самых близких мне человека были рядом со мной в этот самый важный день моей жизни. Это Мэри Морстен… — Шерлок прикусил язык, чтобы не сообщить о том, что без Мэри-то как раз свадьба и не состоится, так что переживать не стоит, — и ты.
Шерлок замер. Джон только что позвал его быть шафером на своей свадьбе… Это был шок, настоящий шок.
— Ты слепец и идиот, Шерлок Холмс, — хихикая, сообщила Гермиона, — только слепой не заметит, что вы лучшие друзья.
— Он — мой лучший друг, — поправил ее Шерлок, — я знаю.
— А ты — его, — пожала она плечами. Логично, между прочим. И не хлопай так глазами, это действительно очевидно.
Майкрофт молчал, а Шерлок пытался осознать услышанное. Они с Джоном, конечно, были друзьями — расследовали вместе преступления, спасали друг другу жизни и все такое. Если дружба все-таки существует, то они с Джоном, конечно, друзья. Но одно дело — раскрывать с кем-то преступления, и совсем другое — громко заявлять, что этот кто-то (между прочим, высокофункциональный социопат, способный довести до белого каления даже святого) — твой лучший друг.
Шерлок вынырнул из Чертогов и встретился взглядом с весьма удивленным Джоном.
—
— Постой… — пробормотал Шерлок себе под нос, — то есть ты хочешь сказать… что я — твой лучший друг?
— Точно, — кивнул Джон и улыбнулся, — конечно. Кто еще?
Шерлок неторопливо притянул к себе чашку с чаем и сделал большой глоток. Взглянул на плавающий в ней нестерилизованный подкопченный человеческий глаз и услышал ехидное:
— Вкусно?
Подумал некоторое время, сравнил с зельями Гермионы — и ответил:
— Пожалуй, да.
Впрочем, новость была достаточно ошеломляющей, чтобы повлиять на вкус этого злополучного чая.
Примечание:
* — пояснение дала в тексте, т. к тем, кто не смотрел серию "Знак трех" в оригинале, этот диалог должен быть вообще непонятен))
** — у меня нет ни одной идеи, откуда в русском переводе возник Камдэнский палач — в оригинале речь идет о серийном убийце, а никак не о человеке почтенной и необходимой профессии.
Конечно, это не любовь. Глава 36
Гермиона набросила мантию-невидимку, которую ей одолжил Гарри, и затаилась в углу просторного дорого обставленного кабинета, который Майкрофт использовал для официальных встреч.
Сам Майкрофт сидел за столом с совершенно невозмутимым выражением лица. Большие напольные часы показали одиннадцать, и дверь кабинета распахнулась — хмурый охранник впустил внутрь посетителя.
Человеку, который был приглашен Майкрофтом для приватной беседы, могло быть немного за сорок. Он выглядел опрятно и, пожалуй, даже стильно — дорогой и хорошо сидящий костюм, свежая стрижка, небольшая бородка выровнена и уложена волосок к волоску. И все-таки он не понравился Гермионе — возможно, потому что она уже много о нем знала, возможно, потому что он действительно был неприятной личностью.
— Мистер Холмс, — улыбнулся посетитель, — польщен приглашением от персоны такого уровня.
Улыбка у него тоже была неприятная — холодная, одними губами. А глаза — рыбьи.
— Оставим ерничество, мистер Магнуссен, — резко сказал Майкрофт. — Прошу, садитесь.
Это было сказано приказным тоном. Магнуссен снова растянул губы в улыбке и подвинул к себе стул, развернул его спинкой вперед и сел верхом. Майкрофт остался бесстрастен.
— Вы проявляли большой интерес к моей личности, мистер Магнуссен. Связывались со мной. Я не мог оставить ваше внимание… без внимания.
Майкрофт сложил руки перед собой и наклонился чуть вперед, вглядываясь в лицо мистера Магнуссена.
— Значит, вы получили мои подарки, — тот аккуратно снял очки в золотой оправе и подул на стеклышки, — рад слышать. Впечатлены? Или взволнованы?
— Удивлен. Вы — владелец крупной медиа-корпорации, однако вместо того, чтобы публиковать сенсационные снимки, вы шлете их мне — обычному чиновнику, — Майкрофт чуть прищурился.
— Не скромничайте, мистер Холмс. Знающие люди отлично понимают вашу истинную роль в политике Великобритании, — Магнуссен снова водрузил очки на нос. — Но дело ведь не в этом. Удивительное дело — самоубийство, вы не считаете? Человек добровольно обрекает себя на смерть, иногда мучительную… Но еще удивительней, когда он умирает, а потом воскресает, правда?