Конгрегация. Гексалогия
Шрифт:
Зачерпнув из бочки воды, он плеснул на себя, с усилием проведя ладонью по мокрому лицу. Вода пахла гарью и плесенью.
… «следует быть осмотрительным, дабы не ошибиться в своем суждении»…
– Первый допрос, верно?
Того, как Ланц остановился за спиной, он даже не услышал; не оборачиваясь, Курт кивнул, закрыв глаза и слизнув горьковатую воду с губ.
– Для первого раза ты хорошо держался.
– Нет, Дитрих, – возразил он с невеселой усмешкой, следя за исполнителем, все
– Н-да… Не ожидал от такого заморыша.
… «следует быть осмотрительным»…
– В Шонгау, в Баварии, – произнес Курт медленно, глядя в темную воду в бочке, – один «общественный палач» изобличал ведьм методом прокалывания. Это было, разумеется, задолго до больших перемен в Конгрегации… Так вот, однажды, когда он не смог отыскать «клейма дьявола» на одной из женщин, он заявил, что «с его точки зрения она выглядит как ведьма». Можно и не говорить, что она, в конце концов, созналась…
– Это ты к чему? – уточнил Ланц; он вздохнул:
– С моей точки зрения, Отто Рицлер умалчивает о чем-то важном. Но может, ему попросту нечего мне сказать? И я впрямь ошибся?
Позади прозвучал вздох, и Ланц, подступивши, встал рядом, привалившись плечом к стене и глядя ему в лицо.
– Зачем спрашиваешь? Тебе интересно мое мнение, ты ему доверяешь? Оно что-то переменит? Или ты спрашиваешь себя?.. брось индульгировать, абориген, это делу не поможет.
– В конце концов, ты ведь не приходской священник, Дитрих. Так скажите мне, майстер инквизитор второго ранга Ланц, как по-вашему – он говорил правду?
– По-моему – нет, – не задумавшись, откликнулся тот. – Легче тебе от этого?
– Легче?.. Навряд ли.
– Шел бы ты; у тебя такой вид, будто это тебя только что сняли из-под потолка.
– Я в порядке, Дитрих, – возразил он, распрямляясь. – Конечно же, я далек от того, чтобы прыгать от восторга, но я в норме. Просто… Просто теперь я не знаю, что мне делать. Я в тупике. Вчера перед Керном я напустил гонору, а сегодня у меня на руках нет ничего, кроме этого упорно молчащего полутрупа.
– Сломается. Не таких ломали.
– И когда это случится? Завтра? Через день? Неделю? Арестованный Конгрегацией студент – это само по себе тема для обсуждения на весь Кельн, и с каждым часом (не днем даже!) недовольство будет расти. Друденхаус они, конечно, приступом брать не станут, но existimatio…[159]
– Боишься – в спину плевать начнут? – прямо спросил Ланц, глядя на него почти с сочувствием, и утешающе похлопал его по плечу. – Привыкай.
– Н-да… – вздохнул он, снова прикрыв глаза и глубоко вдохнув. – Я, наверное, в самом деле пойду. Отдашь Керну протокол, ладно?
Глава 11
Снаружи
Над тем, куда направиться сейчас, в свое тесное жилище или к каменной ограде дома через улицу от Друденхауса, Курт думал меньше мгновения. В открывшуюся снова без вопросов калитку прошел уже привычно, не удивляясь, в комнату Маргарет поднялся сам, войдя без стука. Встретив обрадованный взгляд, Курт замер на миг на пороге и, одним движением загнав засов в петли, стремительно и безмолвно приблизился, все так же без единого слова притянув ее к себе…
Оба молчали после еще долго; Маргарет, лежа на его плече, казалось, опасалась спрашивать, в чем дело, а Курт бережно гладил изящные пальцы, удерживая ее руку в ладони и неотрывно глядя на белую кожу, облегающую хрупкие суставы.
– Ты меня пугаешь, – наконец, тихо шепнула она, чуть приподняв голову и заглянув в лицо. – Что с тобой сегодня?
– Проблемы на службе, – коротко и неохотно отозвался Курт, продолжая смотреть на ее ладонь, на пальцы, тонкие, словно веточка…
Та высвободила руку, рывком усевшись подальше, и голубые, как фиалки, глаза потемнели, став похожими на осеннее озеро.
– Ты допрашивал его сегодня, – убежденно и чуть слышно сказала Маргарет. – Вот почему ты смотришь сейчас на меня, точно на препарированную кошку. Ты пришел ко мне после…
– Если желаешь, я уйду, – так же тихо отозвался Курт, вдруг осознав, что, скажи она сейчас «да» – и это будет самым страшным, что только доводилось ему слышать за все двадцать два года своей жизни.
Маргарет сидела неподвижно, молчаливо еще несколько мгновений, глядя снова в глаза, снова растворяя в этом взгляде, и снова захотелось так и остаться напротив этих глаз, смотрясь в них час, годы, вечность…
– Прости, – вздохнул он, с усилием отведя взгляд. – Я и не полагал, что ты поймешь; собственно, ты не обязана.
– Он был виновен? – требовательно спросила Маргарет. – Этот юноша – он был виновен?
Курт тоже сел, упершись локтями в колени и опустив на руки голову, внезапно снова объятую все той же болью – словно безмилосердный истязатель удар за ударом вгонял в лоб шершавый, заржавелый гвоздь.
– Я не могу, – почти просительно произнес он. – Ты ведь знаешь, я не имею права тебе сказать – даже этого.
– Но сегодня я спрашиваю не из досужего любопытства, – отрезала Маргарет и, на миг смолкнув, осторожно провела ладонью по его волосам, склонившись и обняв, прижавшись щекой к плечу. – Я лишь хочу знать: ты убежден в том, что делал? Это не единственно для того, чтобы довершить твое дознание?
– Нет, – Курт выпрямился, но смотрел мимо ее глаз, прижимая ладонь к раскалывающемуся лбу. – Я не желаю вырывать неискреннее признание любой ценой и не отыгрываюсь на нем.