Кони, кони…
Шрифт:
Джон Грейди встал, расседлал и стреножил лошадей, отпустил пастись, а сам вернулся к костру с одеялом и седлом.
Принес, сообщил он.
Что, удивился Ролинс.
Соль.
Эх, еще бы хлебушка.
И кукурузы, и картошечки, и яблочного пирога!
Кончай!
Ну что, бифштексы готовы?
Сядь и успокойся. А то если стоять над мясом, оно никогда не зажарится.
Они съели по хорошему куску филея, потом перевернули жерди с полосами оленины, свернули сигаре ты и улеглись у костра. Ролинс заговорил:
Однажды мексиканские пастухи, что работали у Блера, зарезали годовалую телку. Они настругали мясо так тонко, что через него все было видно. Эти простыни они развесили вокруг костра – издалека казалось, что сушится белье после стирки. Особенно если смотреть в темноте.
Это мясо будет пахнуть кедром, сказал Джон Грейди.
Знаю.
В горах на юге завели свою песнь койоты. Ролинс потянулся к костру, сбросил туда пепел от сигареты, снова лег на спину.
Ты когда-нибудь думал о смерти, спросил он.
Стучалось. А ты?
И мне стучалось. Как ты считаешь, существует рай?
Не знаю. Может, и существует… Но разве можно верить в рай и не верить в ад?
По-моему, можно верить во что угодно.
Ролинс кивнул и сказал:
Если только подумать, что с тобой может случиться в этом мире… Голова кругом идет.
Хочешь сказать, мы зря не веруем?
Нет… Но иногда я думаю, может, все-таки верить-то лучше, чем не верить.
Ты часом не собираешься меня бросить?
Я же сказал, что нет.
Джон Грейди кивнул.
Слушай, а на оленьи кишки не прибежит пума?
Запросто.
Ты когда-нибудь виден пуму?
Нет. А ты?
Только ту, которую убил Джулиус Рамсей, когда охотился с собаками на Грейп-Крике. Он залез на дерево и палкой спихнул ее вниз, чтобы собаки порезвились…
Думаешь, он говорит правду.
Похоже, да. Хотя иной раз он и запивает…
Этот может, кивнул Джон Грейди.
Снова завыли койоты, потом перестали и. немного помолчав, взялись выть с новой силой.
Думаешь. Бог приглядывает за людьми, спросил Ролинс.
Похоже… А как ты считаешь?
Наверное, ты прав… Есть в мире какой-никакой порядок… А то кто-то чихнет в каком-нибудь Арканзасе, и ты оглянуться не успеешь, как начнется резня. И вообще приключится черт-те что. Каждый станет вытворять, что ему взбредет в голову. Нет. Господь явно за нами присматривает, иначе все полетело бы в тартарары.
Джон Грейди кивнул.
Неужели эти сволочи сцапали его?
Ты про Блевинса?
Ну да.
Не знаю. Но ты вроде как мечтал от него избавиться?
Я не хочу, чтобы с ним приключилась беда.
Я тоже.
Думаешь, его и правда зовут Джимми Блевинс?
Кто его разберет.
Ночью их разбудили койоты. Джон Грейди и Ролинс лежали и слушали, как те собрались у оленьих останков и дрались с дикими воплями, словно кошки.
Нет, ты только послушай, что они устроили, сказал Ролинс.
Он встал, громко шуганул койотов, запустив в них палкой. Те затихли. Ролинс подбросил хвороста в костер, перевернул мясо на жердях. Когда он лег и завернулся в одеяло, койоты принялись за старое.
Ехали на запад по гористой местности. Время от времени отрезали полоски копченой оленины, отправляли в рот, начинали жевать. Вскоре их пальцы почернели и засалились, и они то и дело вытирали их о конские гривы. Передавали друг другу фляжку с водой и отпускали одобрительные замечания насчет окрестностей. На юге гремела гроза, и небо там почернело от туч, которые медленно тащились, выпуская темные полосы дождя. Заночевали в горах, на каменистом выступе над долиной. По всему южному горизонту полыхали молнии, высвечивая из черноты контуры далеких гор. Утро спустилось на равнину. В низинах стояла вода. Напоили лошадей и сами напились воды, скопившейся в выемках камней. Потом снова стали подниматься в горы, чувствуя, как постепенно их обволакивает прохлада. К вечеру, оказавшись на перевале, они наконец увидели ту самую сказочную страну, о которой рассказывал тогда мексиканец. В фиолетовой дымке виднелись роскошные пастбища. В багровом зареве под облаками к северу тянулся косяк гусей или уток, словно стая рыб в огненном море. Впереди, на равнине, пастухи-вакеро гнали в золотом ореоле пыли большое стадо коров.
Ночлег устроили на южном склоне, расстелили одеяла на земле под
К полудню Джон Грейди и Ролинс спустились с горы и вскоре оказались на равнине. Ехали через такие луга, каких им в жизни не приходилось видеть. Дорога, по которой тут гоняли стада, извивалась в высокой густой траве, словно русло пересохшей реки. Вскоре впереди они увидели стадо, двигавшееся на запал и через час нагнали его.
Вакеро сразу поняли, кто они такие, по тому, как они держались в седле. Мексиканцы называли их кабальеро, угощали табаком и рассказывали о здешних местах. Пересекли несколько ручьев, потом речку побольше. Завидев приближавшееся стадо, из тополиных рощ выбегали антилопы и белохвостые олени. Стадо же продолжало двигаться на запад, пока под вечер не уперлось в ограду и не повернуло на юг. По ту сторону ограды шла дорога, на которой виднелись следы шин и свежие после недавних дождей отпечатки конских копыт. На дороге показалась девушка на коне, и все разом замолчали. На всаднице были английские сапожки для верховой езды, джодпуры и синий шелковый жокейский камзол. В руке она держала стек, конь у нее был вороной арабской породы. Она, похоже, недавно прокатилась по озеру или сьенаге, потому что конь был мокрым по брюхо, да и нижние концы крыльев седла и сапоги девушки потемнели от влаги. На голове у нее была черная фетровая шляпа с низкой тульей и широкими полями, а распущенные черные волосы струились по спине до талии. Проезжая мимо она обернулась, улыбнулась и коснулась стеком края шляпы. Вакеро тоже стали поочередно касаться руками своих шляп, и только последний из них сделал вид, что не заметил всадницы. Она же пустила коня быстрой иноходью и вскоре скрылась из вида.
Ролинс посмотрел на капораля – старшего пастуха, но тот прибавил ходу и проехал вперед. Тогда Ролинс осадил коня и, поравнявшись с Джоном Грейди, спросил:
Видел эту крошку?
Джон Грейди ничего не ответил. Он молча смотрел туда, куда проскакала девушка. Дорога уже давно опустела, но он все равно смотрел.
Час спустя, когда начало смеркаться, Джон Грейди и Ролинс стали помогать вакеро загонять коров в коровник. От дома верхом подъехал геренте [42] , осадил коня и, ковыряя во рту зубочисткой, принялся молча следить за работой вакеро и их добровольных помощников. Когда все коровы оказались на месте, капораль и один из пастухов подвели Джона Грейди и Ролинса к геренте и представили их, не называя по именам. Потом все пятеро верхом отправились к дому геренте, прошли на кухню и уселись за металлический стол под голой лампочкой, свисавшей на проводе с потолка. Геренте принялся самым подробным образом расспрашивать Джона Грейди и Ролинса, как они себе представляют фермерский труд. Они давали ответы, а капораль подтверждал их слова. Его помощник согласно кивал и то же поддакивал. Капораль, уже по собственному почину, засвидетельствовал наличие у молодых американцев таких навыков и способностей, которых те за собой и не знали, но на все их попытки внести ясность тот лишь небрежно поводил рукой, давая понять, что все эти свойства у них, безусловно, имеются и нечего зря тратить время. Геренте сидел, откинувшись на спинку стула, и внимательно разглядывал Джона Грейди и Ролинса. Они сообщили по буквам свои имена и фамилии, и геренте записал их в амбарную книгу. По окончании этой процедуры все встали из-за стола, обменялись рукопожатиями и вышли из дома. Уже совсем стемнело, взошла луна, то и дело мычали коровы, и желтые прямоугольники окон придавали этому чужому миру какую-то законченность и даже уют.
42
Управляющий.