Кони, кони…
Шрифт:
Расседлав лошадей, они поставили их в загоне и потом пошли за старшим пастухом к глинобитному бараку под железной крышей. Барак был разделен на две половины. В одной стояла дюжина кроватей, металлических и деревянных, а также небольшая железная печка. В другой они увидели длинный стол со скамейками и дровяную плиту. Кроме того, там имелись старый деревянный шкаф, в котором хранились стаканы, миски и прочая утварь, а также оцинкованная раковина. За столом сидели пастухи и ужинали. Джон Грейди и Ролинс взяли миски, ложки, кружки, подошли к плите, положили тортилий, фасоли и густого рагу из козлятины и затем уже направились к столу. Пастухи приветливо закивали
Поев, они закурили и, прихлебывая кофе, стали отвечать на посыпавшиеся со всех сторон вопросы. Пастухи расспрашивали их об Америке, о тамошних лошадях и коровах, но только не о них самих. Друзья или родственники некоторых вакеро побывали на севере, но для большинства Америка оставалась загадочной страной, известной лишь понаслышке. Кто-то принес керосиновую лампу, и очень вовремя, потому что вскоре движок выключили и лампочки, свисавшие с потолка па проводах, замигали и погасли. Какое-то время в темноте еще светились оранжевые нити, но вскоре и они потухли.
Мексиканцы внимательно слушали Джона Грейди, который обстоятельно отвечал на все вопросы, серьезно кивали головами и старались никак не показать своего отношения к только что услышанному. Настоящие мужчины, хорошо знающие свое дело, по их глубокому убеждению, никогда не должны принимать на веру то, что узнают не из первых рук.
Джон Грейди и Ролинс отнесли свои тарелки в большой эмалированный таз, полный мыльной воды, взяли лампу и перешли во вторую комнату барака, где в дальнем углу отыскали отведенные им кровати. Они разложили матрасы поверх ржавых пружин, расстелили одеяла, разделись и погасили лампу. Они очень устали, но еще долго лежали в темноте, хотя вокруг все спали. В комнате сильно пахло кожей, лошадьми и мужским потом. Снаружи доносилось мычание коров из очередного стада, которое только что пригнали.
Здесь работают неплохие парни, прошептал Ролинс.
Неплохие…
Думаешь, они решили, что мы в бегах?
Но ведь так оно и есть…
Геренте не распространялся насчет Рочи…
Это точно.
Думаешь, это хозяйская дочка?
Похоже.
Хорошие места.
Неплохие… Ну ладно, спи.
Дружище!
Чего тебе?
Значит, так вот и жили ковбои в старину?
Так вот и жили…
Ну а ты сколько хотел бы тут прожить?
Лет сто. Ладно, спи…
II
Асьенда Де Нуэстра Сеньора де ла Пурисима Консепсьон занимала площадь в одиннадцать тысяч гектаров в той части штата Коауила, что именовалась Больсон-де-Куатро-Сьенагас. Западный край этого ранчо уходил в горы Сьерра де Антеохос, на высоту в девять тысяч футов, но к югу и востоку тянулась равнина – орошаемые земли, где было множество природных источников, небольших озер, рек, ручьев. В озерах водились породы рыб, неизвестные в других краях. Встречались тут птицы и ящерицы, тоже обитавшие только в этом благодатном оазисе, окруженном со всех сторон пустыней.
Ла Пурисима оставалась одним из немногих ранчо в этой части Мексики, которые сохранили те самые шесть квадратных лье земли, разрешенные по колонизационному законодательству тысяча восемьсот двадцать четвертого года, а его владелец дон Эктор Рочаи-Вильяреаль был из тех редких асьендадо, кто жил на своей земле. Ему было сорок семь лет, и он стал первым представителем этой старинной испанской фамилии, кому удалось дожить до такого возраста в Новом Свете.
На своей асьенде дон Эктор держал
Вот и сам, сказал Ролинс.
Джон Грейди кивнул и выплеснул остатки кофе на землю.
Куда они, интересно, собрались, спросил Ролинс.
Наверное, решили поохотиться на койотов.
Но у них нет ружей.
Зато есть веревки.
Ролинс покосился на него.
Издеваешься, да?
Ни в коем случае.
Черт, вот бы поглядеть!
Неплохо бы… Ты готов?
Два дня они трудились в коровнике: клеймили скотину, кастрировали бычков, делали прививки, удаляли рога. На третий день вакеро пригнали со столовой горы небольшой табун диких жеребят-трехлеток и отправили их в загон. Вечером Ролинс и Джон Грейди пошли посмотреть на жеребцов. Те сгрудились у дальней ограды – чалые, мышастые, соловые, разных размеров и статей. Джон Грейди открыл ворота, а когда они с Ролинсом вошли, снова затворил. Перепуганные животные стали напирать друг на друга, потом разбежались вдоль ограды.
Таких безумных я еще не видел, заметил Ролинс.
Они же не знают, кто мы такие.
Не знают, кто мы такие?
Ну да. Они вообще вряд ли видели людей не на конях, а на своих двоих.
Ролинс сплюнул.
Ну, кого бы из них ты себе выбрал?
Есть подходящие.
Например?
Взгляни на того темно-гнедого. Вон там.
Гляжу. Но ничего не вижу.
А ты погляди повнимательней.
В нем нет и восьмисот фунтов.
Наберет! И посмотри на задние ноги. Нет, из него выйдет хороший конек. И еще видишь того чалого?
Этого, что ли? Да он похож на енота!
Есть немного. Ты прав. А как тебе вон тот чалый? Третий справа? Ничего?
Который с белым?
Он самый.
Какой-то у него потешный вид.
Ничего подобного. Такая уж масть.
Вот именно. У него белые ноги.
Все равно хороший жеребенок. Погляди на его голову. На челюсти. А хвосты у них всех такие.
Ролинс с сомнением покачал головой.
Может быть. Раньше насчет лошадей ты был поразборчивей. Может, ты просто их давно не видел?
Может быть. Но я все равно не забыл, как они вы глядят.
Жеребцы снова сгрудились в дальнем углу загона. Они закатывали глаза и проводили носами по гривам друг друга.
Могу сказать про них только одно, произнес Ролинс.
Ну?
На них еще не садился ни один мексиканец…
Джон Грейди кивнул.
Они продолжали рассматривать коней.
Сколько их, спросил Джон Грейди.
Пятнадцать. Или шестнадцать.
У меня получилось шестнадцать.
Значит, так оно и есть.