Конкурс красоты в женской колонии особого режима
Шрифт:
– То есть? – не поняла Ставская. – Какую кашу я заварила?
– А зачем привела? Могла бы сразу отказать. На кой черт нам эти заморочки! Вези ее теперь сама.
– Николай Кириллович, вы серьезно? – возмутилась Ставская. – А концерт? Половина номеров – из моего отряда. А если сбежит? Или чего натворит? Тут контролер должен ехать.
– Брысина – девка со сдвигом, – согласился Корешков. – Но если ехать, то только тебе.
– Значит, это как бы мое личное дело? Хотите, чтобы провалилась?
– Ну, ты ж у нас самая гуманная,
– Думаете, петля? – совсем по-бабьи спросила Ставская.
Корешков развел руками.
– Все от тебя зависит. Тут, как говорится, пан или пропал. Кстати, телеграмма не заверена врачом. Вдруг …
– Какой вдруг? – сказала Ставская. – Там деревушка – десять дворов, даже фельдшера нет. А мать у нее давно больна. Я читала письма. Хотя…ничего нельзя исключать. Не жалко вам потерять меня?
Подполковник посмотрел сонно, равнодушно.
– Томочка, ты же знаешь: я очень тебя жалел, но ты этого не оценила.
Глава 5
Деньги собрали быстро. Арестантки из отряда Ставской написали заявления. Мол, просят вычесть из их заработка пятьдесят рублей. Теперь на самолет хватало в самый раз. Но Валька сказала, что от Владимира до ее деревни автобусы не ходят, придется брать такси. Туда – обратно почти 300 километров. Пантеры переписали заявления, исправили цифру 50 на 100. Но пока то да се, день склонился к вечеру, время, когда в банке выдают деньги, вышло. Выезд пришлось отложить на завтра. Отчасти это было даже кстати.
Ставская приодела Вальку во все свое и строго предупредила:
– Не вздумай меня при людях начальницей называть.
– А как же тогда? – вытаращилась Брысина. – Отрядницей?
– Тамарой Борисовной. И не вздумай пить на поминках. Если что не так, уволят меня в момент. А мне нужно дочь ставить на ноги.
Валька ничего не ответила.
Другие начальницы отрядов подходили к Ставской, выражали сочувствие и ужасались перспективе: неужели и им придется вот так ездить, если вдруг у их пантер кто-нибудь помрет?
На другой день банк выдал деньги только к обеду. Но неприятности продолжались. В аэропорту выяснилось, что все забронированные билеты до Нижнего Новгорода только что проданы.
– Есть же у вас места для стюардесс. Начальница сядет, а я на полу посижу, – сказала Валька.
Кассирша покрутила пальцем у виска.
– Ты что мне, сучка, крутишь? – взвилась Валька. – Ты обязана нас посадить: мы по телеграмме!
Кассирша заорала в ответ:
– Телеграмма не заверена ни врачом, ни местной администрацией. А ну, мотай отсюда, хулиганка!
– Я не хулиганка, я убийца, – мрачно процедила Валька. – А ну, выйди сюда, коряга, я тебе устрою драму.
Тамара Борисовна оттащила ее от кассы. Пошли к начальнику аэровокзала. Тот вошел в положение. Распорядился посадить на служебные места.
От Нижнего Новгорода доехали до Владимира без проблем, на рейсовом автобусе. А от Владимира до деревни добирались на такси. Валька через слово называла Ставскую начальницей и сыпала жаргоном. Таксист таращил глаза: никак не врубался, кого везет. Разразился ливень, дорогу развезло. Старенькая «Волга» засела в грязи. Выручил нечаянно проезжавший тракторист.
Приехали в деревню поздно вечером. На похороны, конечно, опоздали, а поминки к тому времени уже превратились в обычную пьянку. Песню пели подходящую.
По диким степям Забайкалья,
Где золото роют в горах,
Бродяга, судьбу проклиная,
Тащился с сумой на плечах.
Отец твой давно уж в могиле,
Сырою землею зарыт,
А брат твой давно уж в Сибири,
Давно кандалами гремит…
Увидев в дверях избы Вальку, родня оборвала песню.
– Совсем отпустили? – выкрикнула тетка Варвара, грузная женщина с потным лицом и складчатым подбородком.
– Совсем, – отрезала Валька. – А ты, небось, думала, что все теперь твое?
Тетка обняла ее:
– Господь с тобой. Мы только что говорили: заколотим окна, и пусть изба тебя дожидается.
Валька резко отстранилась:
– По-моему, вы только что песни распевали. Рано обрадовались.
Варвара возмутилась:
– Ты что выступаешь, как хрен на деревне? Психи тут будет устраивать. Села бы сначала, выпила за упокой души матери. Сколько горя ты ей на шею навешала!
Вальке страсть как хотелось выпить. Она с надеждой посмотрела на начальницу. Но та всем видом своим показывала непреклонность.
– Так она с надзоркой приехала! – догадался Варварин муж, сам не раз мотавший срок за мелкие кражи и хулиганство.
Валька треснула его по затылку.
– Выбирай выражения! Это моя воспитка, понял?
– Закрой рот! – шикнула на мужа Варвара и засуетилась, накладывая в тарелки кутью и блины. – Садитесь, гости дорогие. Ну, ничего, что опоздали. Завтра с утра на могилку сходим. Попрощаетесь с новопреставленной нашей.
Вальке кусок в горло не лез. Тамара Борисовна тоже не могла есть. В избе было душно, пахло луком, селедкой и самогоном. И вообще неловко было в таких гостях.
Родственники снова затянули песню. А Варварин муж подсел к Ставской и начал расспрашивать об особенностях женской зоны. Кого там больше сидит, убийц или воровок. Узнав, что все-таки воровок, отреагировал философски:
– Сколько ни воруй, все равно своего не вернешь.
Варвара послушала эту дискуссию и велела мужу стелить для гостей.
Муж прокряхтел:
– Эх, и любишь ты покомандовать, Варька. Хлебом тебя не корми, только бы еблом пощелкать.
Валька начала раздаривать родне мамкино добро: платки, кофты, шали. Вышли потом в огород. Там царил осенний беспорядок. Больная мать не успела прибрать ботву.