Конкурс Мэйл.Ру
Шрифт:
Нет во мне той любви, без которой нет толку и тело свое отдавать на всесожжение, но я играю по правилам своей команды и слушаю своего капитана, что могу — делаю, а что не умею — то уж, не обессудьте, Бог даст, когда-нибудь научусь. Короче, я поставил минус, чтобы лишить себя двухнедельного искушения нажать плюс. Я подарил по минусу и двум оставшимся сатанистам — в конце концов, для них не все потеряно, тоже люди, любой поступок, направленный к нашему спасению или гибели, несет психологическую нагрузку. Где-нибудь в подкорке у этих придурков отложится, а там уж — время покажет: сдохнуть им на службе их хозяина или окунуться в жизнь вечную. Если есть за что в душе уцепиться — значит, втуне не пропадет.
Затем я вернулся на первую страницу и начал методично расставлять минусы всем подряд — в конце концов, пусть хоть с моей стороны
Пока я думал, сообщать или нет, о конкурсе Ветру, в ящик свалилось еще одно письмо. Это был ответ Цыпочки. Девчонка рыдала. Похоже, она была в панике и не хотела верить никому из своих старых знакомых — раскрылась, так сказать, первому встречному. Ее история до сегодняшнего утра выглядела достаточно тривиально: до 15 лет берегла себя для прекрасного принца, то бишь Валентинова, дежурила с подружками-поклонницами у его парадной, пока однажды кумир с пьяной компанией френдов не затащил ее к себе, где ее дружно и похабно изнасиловали — не такого она ждала, — и выкинули за дверь. Бегать за Валентиновым она перестала, но в ее душе светлый образ принца сохранился девственно нетронутым, и в своем мире она описывала его, впрочем, изо всех сил намекая, что является той самой таинственной единственной и неповторимой любовью принца, о которой трезвонят все газеты.
Ну, сегодня девочка узнала, что и за сладкую безобидную ложь, называемую мечтанием, иногда приходится расплачиваться жизнью. Я вновь попытался ее успокоить. Да, у нас в стране вернулись к смертной казни. Дико, но и к смертной казни женщин — тоже. Но до детей очередь дойдет нескоро, если, конечно, дойдет. А вот хорошо бы обратиться к школьному психологу. И все-таки к родителям. Неприятно с ними делиться своей жизнью, попрекать будут до пенсии, носом при друзьях тыкать — это все понятно, но на то и родители, чтобы если уж прижмет, встать на защиту родного дитяти.
Я послал письмо Цыпочке и зашел в Яндекс узнать насчет смертной казни. Мда… Зря мы с Дашкой перестали новости смотреть. Уже с лета, оказывается, в особых случаях приговариваются к смерти лица, достигшие 14 лет. Что это за особые случаи — не оговаривалось, подразумевался, вероятно, терроризм. Интересно, можно ли как особый случай трактовать гипотетическую и вполне вероятную грядущую победу Цыпочки?
Я вернулся на пятую страницу рейтинга. Между плюсом и минусом около моей аватары синел еле заметный кружок. Я нажал на него. Меня выкинуло на страницу проголосовавших. 23 плюса (появились уже новые) и только один минус — мой собственный. Я проглядел список голосовавших. Исцелитель, оба сатаниста, Цыпочка, Вертлявый Хорек, еще несколько номинантов на конкурс «Смерть». Пока я проверял их список, раздался странный, непривычный звук, в кармане завибрировало. Я вытащил Дашкину трубку — нет, не она. Странно, это звонил мобильник Хиппы.
ЧАСТЬ ДЕВЯТАЯ
Грешным делом я вначале скверно подумал о лохматом рыжем верзиле. Сукин кот, мало того, что притащил сомнительного происхождения телефон, так еще и не вытащил из него simку. Очень, надо сказать, хочется мне отдуваться перед бывшим хозяин трубки. Вовремя как, прямо слов нет! Я почувствовал ярость — редкое для меня чувство, — похоже, события нынешнего утра влияли на мою центральную нервную не лучшим образом. Я сосчитал до десяти, затем обратно, потом то же самое по-английски и, спотыкаясь, по-немецки. Немного успокоился, хотя мобила продолжала надрываться. Похоже, избежать очередного стресса не
— Аллё, — сказал я, придав голосу максимальную беззаботность.
— Что так долго? Разобрался?
— С чем разобрался? Вы меня, вероятно, с кем-то путаете.
— Да тебя перепутаешь с кем. С трубкой, говорю, разобрался? Инструкцию, надеюсь, прочитал?
Я окончательно успокоился, это был Хиппа.
— Слушай, Хиппа, ты как маленький… У меня есть и другие дела. Ты даже не представляешь, сколько у меня сейчас забот. Посмотрю я твою инструкцию, когда время будет, не до того пока.
Трубка помолчала, а потом врезала мне тем, что должно было меня напугать. Должно было, но я даже не удивился.
— Скиталец, друже, — произнес Хиппа, — если тебе кто-то что-то надежно втемяшивает в голову, то, может быть, он не меньше твоего в курсе, сколько у тебя сейчас забот?
Он сказал это со своей привычной ленцой и дал мне время обдумать ответ. А мне было что обдумать. Никто в нашем доме, да что там в доме, никто во всем реальном мире не знал, что в Интернете я — Скиталец. Даже Дашка была не в курсе. Во дворе бабки прозвали меня Букварем, и это имечко надежно прилепилось ко мне — вид у меня, вероятно, соответствующий: занудливый, книжный, да еще вечно рядом ребенок, которому я что-то назидательно сообщаю. Неромантичный у меня в реале, надо признаться, вид. Я даже всегда удивлялся, что могло привлекать ко мне такого великолепного образцового обалдуя, как Хиппа, но потом решил, что это моя упорядоченность — то, чего, очевидно, в его жизни не хватает. Кстати, а как он появился у нас в доме? Я стал вспоминать. Пару лет назад, когда я выгуливал во дворе Длинноухого, ко мне подгреб рыжий великан с кавказкой на поводке, стрельнул сигарету. Пока он прикуривал, я похвалил его собаку. Длинноухий, помню, погладил ее, я еще испугался — знаю я нравы кавказок. Познакомились и разошлись. Но как оказался в доме — убей Бог, в памяти не сохранилось. И это при моей постоянной бдительности, внимании к мелочам, почти патологической подозрительности. Такое ощущение, что каждое воскресенье вечером он приходил ко мне уже много-много лет… При такой-то внешности, да что там внешности, — редкостный оригинал наш Хиппа — трудно не заметить и не запомнить событий, с ним связанных. Однако ж… Не зря я, выходит, подозревал, что друг мой не так прост, как кажется.
— Не знаю, что ты имеешь ввиду, — осторожно начал я. — Но, похоже, ты меня убедил. Только не помню, куда я сунул эту бумажку.
— Началось, приехали, — заворчал Хиппа.
— Всё-всё, нашел, сейчас прямо и почитаю, раз уж ты так настаиваешь.
— Я перезвоню, — пообещал Хиппа и прервал разговор.
У меня роились на языке вопросы, которые я не знал как задать. И самый главный: если Хиппа в курсе, что я Скиталец, то, вероятно, он знает уже и о конкурсе. И при этом он считает, что дурацкая инструкция к телефону для меня почему-то важнее всех этих событий. А еще этот сатанист, которого цапнула Найда, — я до сих пор не придавал ему особого значения, может, зря? — получается, возможно, он не из местных придурков? Не слишком ли много домыслов? И сколько раз я сегодня уже успел ошибиться в своих предположениях? Я глянул на почтовый ящик — пришло несколько писем, я взялся за мышку, но передумал и начал читать инструкцию к телефону Хиппы.
ЧАСТЬ ДЕСЯТАЯ
Это была стандартная инструкция к мобильному телефону, и я сначала не понял, почему Хиппа так упорно настаивал на том, чтобы я незамедлительно ее прочел. Обычный дорогой мобильник с кучей всевозможных прибамбасов: видеокамерой, фонариком-вспышкой, телевизором, радиоприемником, ридэром, плэером, электробритвой. Ну да, на световых диодах, но этим давно никого не удивишь. Что еще? Дизайн — так себе, бывает лучше. Яркий слишком, заметный, привлекающий внимание. Классная, конечно, трубка, шикарная. Один раз такой попользуешься — потом не отказаться будет, затянет. Странно, конечно, сколько всяких радостей может влезть под такой маленький корпус, пока я в них разбирался и пробовал их на вкус, сумел, конечно отвлечься малость от своих проблем, а потом я заметил внизу инструкции добавленную курсивом надпись «Со специальными характеристиками телефона PNS-23105 Вы можете ознакомиться, набрав на клавиатуре № 111#». Разумеется я набрал три единички: пропищала какая-то заурядная мелодия, дисплей загорелся желтым светом и по нему побежал текст: