Конспираторы

Са Шань

Какой политик не думает о президентском кресле?

Филипп Матло становится шелковым:

— Ладно, признаю, я был неосторожен. Отныне буду довольствоваться прелестями моей жены… если она вернется.

Не забывает он и польстить своей собеседнице:

— Ты ведь знаешь, все последние годы я хотел только тебя. На тебя одну у меня встает. Только потому, что ты мне отказываешь, я ищу утешения на стороне.

Аямэй сдержанно улыбается:

— Лгунишка. Идем, я приготовила ужин.

Она встает. Шелковая юбка хлещет его по коленям, остроносые лодочки на шпильках подбираются к его ногам. Она протягивает ему руку. Поколебавшись,

он подает ей свою. Решительным движением она тянет его к себе. Он поддается — как всегда. Она направляется в кухню, ведя его за собой, словно щенка на поводке. Оборачивается и улыбается ему. Он угадывает насмешку в ее глазах. И удовлетворение. Как же он ее ненавидит!

В кухне накрыт стол. Их ждут салат из шпината и грейпфрутов, копченая лососина и горячие блины. Все, что любит Филипп. Она достает из холодильника бутылку водки.

— Выпьем за твое будущее!

— За тебя, Аямэй, за верного друга, который желает мне добра. И за твое будущее тоже.

— У меня нет будущего. Я кану в забвение, без семьи, без детей, без славы. Ну, да здравствует Франция!

Она залпом осушает свою рюмку. Филипп наливает ей еще.

— Где моя жена?

— В Ницце.

— Я звонил ее матери, она сказала, что ее там нет.

— С каких пор ты веришь всему, что тебе говорят?

— То есть…

— Твоя жена вернется в воскресенье вечером.

Аямэй, запрокинув голову, осушает вторую рюмку.

— Я посоветовала ей съездить к родителям, чтобы мы с тобой провели этот вечер вдвоем.

— Откуда ты знаешь, что она вернется в воскресенье?

— Это я сказала ей, чтобы, чем закатывать сцены, припугнула тебя. Не беспокойся, на развод она не подаст. Без тебя она ничто. Мари Вертю никто не знает, все знают Мари Матло… Без тебя она не будет желанной гостьей на показах мод, премьерах и званых ужинах. Без тебя она будет разведенкой с двумя детьми. Ее кругом общения станут так называемые женщины в поиске. Она увидит, что годы летят быстро, а богатые и влиятельные мужчины засматриваются на молодых и красивых. О твоей карьере она будет узнавать из газет. Увидит тебя на обложке журнала с новой супругой, скорее всего актрисой или телеведущей. У этой женщины будет все. Если ты станешь министром, все твое министерство будет курить ей фимиам. Когда-нибудь, быть может, она станет первой леди Франции и к ее услугам будет президентский самолет, в то время как Мари Вертю так и будет летать эконом-классом на регулярных рейсах и состарится, забытая всеми и Францией. Я напомнила ей девиз баронессы де JIa Рок, столь любимый в парижском высшем обществе: «Лучше быть вдовой, чем разведенной». Ты позвонишь ее родителям и попросишь у нее прощения. Она простит тебя.

— Какая прозорливость! Я не знаю никого циничнее тебя.

Улыбнувшись, она опрокидывает третью рюмку.

— Прагматизм, как говорят на футболе… Ты-то ведь тоже напрямик объясняешь своему министру, почему та или иная реформа бесполезна, если она не нравится его электорату. Полно, Филипп, ты же не мальчик. Налей мне еще водки!

Филиппу совсем не хочется есть. Он ковыряет в тарелке для вида.

— Ты спровадила мою жену, чтобы переспать со мной?

— Очень смешно. Ты просто сексуальный маньяк. Тобой заинтересовались, Филипп Матло! Кое-кто разнюхивает про поставки оружия в Китай. Кое-кто думает, что ты — связующее звено между Пекином и Парижем. Кое-кто надеется благодаря тебе найти зацепку, чтобы это доказать. Послушай

меня и запомни раз и навсегда: надо быть очень осторожным.

Он ударяется в панику:

— Кто эти люди? Почему я? Почему не Симон, уполномоченный от Европарламента? Почему не Иду, первый поставщик французского оружия, двоюродный брат президента? Кто я в сравнении с ними — мелкая сошка, обслуга. Как на меня вышли?

— Как тебя засекли? Пока не знаю. Во всяком случае, у тебя есть одна слабость, которую не спрячешь!

— То есть?

— Я!

— Почему ты?

— Потому, что я Аямэй. Разве недостаточно моего имени? Тебе это больше ничего не говорит — Тяньаньмынь, права человека, коммунистическая диктатура в Китае? В моем доме поселился некий человек, имеющий паспорт на имя Джонатана Джулиана. Я сообщила о нем Цзу Чжи. Они попросили меня закрутить с ним роман, чтобы выяснить его намерения. Он попался на крючок. И поведал мне, что является членом «Земного Мандата». Его миссия — разоблачать незаконную торговлю оружием. Он задумал использовать меня, чтобы добраться до тебя. Он хочет знать все: о твоих контактах — то есть наших контактах, о твоем образе жизни, о заторможенных делах, о сомнительных счетах, об иностранных банках, обо всех твоих грязных тайнах, которые могут дестабилизировать власть во Франции.

— Секта «Земной Мандат»! Как раз сейчас они заколебали правительство делом о ядерных отходах. Что им еще надо?

— Лучше спроси меня, что надо нам! Цзу Чжи очень интересуется этой американской сектой, связанной с ЦРУ. Они решили, что представился редкий случай внедрить туда нашего человека. И этот человек — я.

Он усмехается:

— Ты — двойной агент? Я — объект и источник? Абсурд.

— Этот мир вообще абсурден.

Аямэй опрокидывает четвертую рюмку водки. Филипп нервничает все сильней.

— Это опасно, вы просто с ума сошли! Вы погубите меня. Лучше пусть его спровадят. Или убей его!

— Невозможно. «Друг пришел издалека, это ли не радость?» — сказал Конфуций. Не было бы Джонатана Джулиана — был бы кто-то другой, другая разработка. В нашем деле лучше знать проблему, чем пребывать в неизвестности. Будь спокоен, живи как жил. За тебя, за вас я готова хоть в ад…

Эти словеса ему неинтересны, и он перебивает ее:

— Ты с ним спала?

— Угу.

— Ну и как?

— Неплохо. Под импотента они не стали бы меня подкладывать.

— Ты спишь с кем попало! Два месяца назад был посол Надэ, а у него воняет изо рта.

— А тебя каким боком касается моя сексуальная жизнь? Я переспала с ним, чтобы он пригласил меня в Южную Африку. Всю жизнь мечтала увидеть жирафов и носорогов.

— Как же! Жирафы и носороги… Вы продаете бракованное оружие мятежникам из Кот-д’Ивуара…

— Вы тоже! Как бы то ни было, с тобой я больше не сплю. Хочешь совет? Помалкивай и займись своей женой. Ей это нужно.

Он не остается в долгу:

— С моей сексуальной жизнью все в порядке. Меня беспокоит твоя. Скажи, ты с ним кончала?

— С кем? С послом или с американцем?

Он меняет тон на сочувственный:

— Бедняжка моя, ты же превратилась в проститутку, как ты можешь?

— Это часть моей профессии. А сам-то ты? В правительстве разве не тем же занимаешься?

Бесполезно продолжать этот спор. Бог умер, а люди утратили понятия добра и зла. Филипп умолкает и вновь принимается за еду. Аямэй бросает взгляд на часы, висящие на стене.